Гипнос прервал свой рассказ.
— Минуту, — и он поднес к глазам бинокль. Начался восьмой заезд. Стартовая машина барьером выровняла лошадей по корпусу. Судья дал старт. Жокеи рванули поводья. Лошади резво помчались по кругу сквозь перлы светлого дождичка. Ожил динамик над центральной трибуной: «Первым идет Резон… сбавил Квадрат… сбавила Рельса…»
Рука расказчика терзала салфетку, выдавая глубокую запойную страсть игрока.
Голос равнодушно ронял слова, которые обжигали моего визави каплями раскаленной смолы, как обжигали кожу Геракла капли горящего яда Лернейской гидры:
«Четверть круга пройдена за две и три десятых… Сбавил Резон… Лидирует Тантал…»
Когда Тантал выиграл, — Курносов? Гипнос? — первый раз выдавил на лице нечто вроде тощей улыбки и показал палец пузоликому Боре букмекеру. Тот показал в ответ два: мол, впереди второй заезд двойного ординара.
Пользуясь паузой я заказал еще две стопки.
— Помянем Аида, Гермес, — мой игрок опрокинул водяру и занюхал глоток рукавом плаща в пятнах йода.
Я последовал его примеру и надо же! — глоток водки ослабил капкан моего скепсиса: а что, если я действительно бог? Гермес, черт возьми! Бог торговли и магии!
«Не сходи с ума, Герман, — я тайком ущипнул свою руку, — Хватит и одного сумасшедшего…»
— Так вот, — продолжил Гипнос, — однажды ужасный Зифон проник во дворец Полидекта и ворвался в комнату, где спала маленькая Терса. Служанки в панике разбежались, а безумец занес над девочкой огромный нож. И тут произошло чудо, девочка проснулась и сказала чудовищу, что она вовсе не женщина, а мальчик…
— Мальчик! — снова крикнул я в изумлении, уже не пытаясь понять, что могло меня так изумить в этом рассказе.
— Услышав такое, безумец растерялся, ведь по проклятию Геры он убивал только женщин. А Герса спокойно отняла у чудовища его нож, подвела к окну и показала Зифону его собственное отражение в своем маленьком зеркале. И чары Геры развеялись. Зифон увидел на кого стал похож и, устыдившись, оторвал с собственной шеи голову вепря, под которой обнаружилась голова человеческая. А Герса выгнала из комнаты бешеных мух, и пастух разом избавился от безумной похоти, что терзала столько лет его чресла.
Так впервые с начала времени Олимпа — по чужой воле — отменилось проклятие, наложенное олимпийской богиней, Гермес! И никто из нас не забил тревогу. Даже ты, воплощение мудрости и смекалки!
— Продолжай, Гипиос, — сказал я, не зная, что отвечать в свое оправдание.
— Зифон снова стал пастухом, болтавшим другим пастухам о том, что однажды он видел как купается обнаженная Iepa. Тогда Iepa пожаловалась на маленькую Гёрсу великому Зевсу, на что тот сказал — боги не наказывают детей.
А между тем, она уже подросла настолько, что могла подоить козу. Кроме того служанки Герсы заметили, что зеркало подрастает вместе с девочкой, так чтобы рукоять была всегда в полную руку. Казалось бы налицо все приметы существа, постороннего миру Эллады, но и люди и боги все еще оставались слепы. А между тем число ее преступлений множилось. Тогда же она нечаянно убила своего товарища по играм Галланта. В тот день они сошлись в шутливом поединке. У Галланта в руке был деревянный меч, а у Герсы — веревочка…
— Веревочка!? — удивился я опять не зная чему, словно мучался от бесчисленных совпадений.
— Обыкновенная веревочка длиной с вытянутую мужскую руку. И так вышло, что она петлей захлестнула горло соперника и Галлант тут же умер у ног победительницы. На смерть мальчика слетелись Эринии, они хотели было начать преследовать Герсу за убийство невинного, но Аид — покровитель эриний — запретил страшную месть и повторил слова Зевса-громовержца, которые тот сказал разгневанной Гере: боги не мстят детям… Он хоть раз пожалел об этом, Гермес?
— Я об этом ничего не слышал.
— Эринии оставили Герсу в покое. Тогда Галлант сам стал являться убийце во сие с веревкой на шее и она просыпалась.
Эта смерть стала первой на счету Ужасной. И вскоре за первой — последовала вторая. Приемный отец Герсы, царь Полидект неожиданно воспылал любовной страстью к маленькой дочери, и тогда та безжалостно убила царя и, содрав с него кожу, обтянула свой детский щит и вышла к народу, залитая царской кровью. Но и тут люди не отшатнулись от бестии. Наоборот, все жители острова возмутились вожделением Полидекта и провозгласили Герсу царицей вместо убитого, а нимфа Ниса даже помогла получше натянуть кожу на щит, потому, что руки девочки были не приучены к такому искусству. Я видел это, Гермес, два мужских сосца смотрели со щита, как пара глаз!
— Продолжай, я все позабыл…
— Слух о девочке-царице дошел до Олимпа и великая Афина первой спустилась с неба, чтобы посмотреть на удивительное дитя. И та очаровала богиню. Понравилась ей разумными речами и обходительностью, а еще больше она удивила Афину бесстрашием, с каким Герса вдруг протянула руку к священной Эгиде — ее щиту, на котором была прикреплена страшная голова Медузы Горгоны, той самой, что обращает всех в камень своим чудовищным взглядом и с которой когда-то Зевс победил титанов. Так вот, юная Герса смело тронула рукой рот спящей Медузы. Афина не успела остановить неосторожный поступок — Горгона открыла глаза, и еотни змей на ее голове тоже очнулись, шипя и лязгая зубами. Медуза вперила свой непобедимый взгляд в Герсу, но та не обратилась в камень. Нет, она рассмеялась, увидев тщетность чудовища, увидев, что змеи бессильно улеглись на прежнее место.
Поняв, что Медуза потеряла свою неотвратимую силу, Афина отцепила голову со своего щита и в ярости бросила на землю. А Герса, веселясь, подобрала страшилище и надела себе на голову, словно это не панический страх, а шапочка, какую носят пастушки в Карий, в дни дионисии…
— Красная Шапочка! — воскликнул я, пораженный сравнением Медузы Горгоны с головным убором.
— Слушай дальше, Гермес! О том, что Медуза Горгона вдруг потеряла прежнюю силу ты, вестник богов! — донес самому Зевсу. И рок начал свой фатальный отчет времени. Громовержец вновь услышал о чудесах, связанных с именем Герсы, и захотел из любопытства сам посмотреть на чудесную девушку. К тому времени Гереа, имея едва-ли десять годков от роду, статью, умом и плотью была сравнима с молодой девушкой брачного возраста.
Под видом пестрой кукушки Зевс прилетел к Герсе и стал биться о ставни в окно ее комнаты.
— Кукушка! — в моей голове что-то забрезжило.
— Герса услышала шум и посмотрела в щель: кто там стучит? Разглядела бедную кукушку в разгар дождя, который наслал сам громовержец, отворила окно — и тут Зевс принял свое обличье и овладел ею. Увидев, что это не кукушка, а сам отец небес и повелитель времени, Гepca не стала сопротивляться. Задуманное свершилось — Зевс стал добычей ее ложа.
Она-то ведь прекрасно знала для чего появилась на свет.
И крепко обняла его шею руками.
С того дня Зевс, под видом кукушки, стал каждую ночь прилетать на остров Сарин, в комнату, украшенную щитом из кожи царя Полидекта, чем вызвал жестокую ревность жены. Больше всего Геру поразило, что Зевс ради Герсы превратился в кукушку!
— Почему? — перебил я рассказчика.
— Ты и это забыл, Гермес?! Потому что именно под видом лесной кукушки с раненым крылом Зевс когда-то овладел Герой, после чего та и стала его царственной супругой! Надо ли говорить, как она возненавидела соперницу и что поклялась убить Герсу. Ты сам, сам, Гермес, по ее просьбе стал гадать на камешках и птичей печени и первым узнал, что Герса и есть та самая опасность, о которой говорил дельфийский оракул: гибель придет от Дрепана, то есть с острова Сарин.
— Надо выпить еще, — сказал я Гипносу и снова заказал пару стопок официанту.
Мой собеседник в драном плаще явно не смог позволить себе даже такой малой роскоши и благодарно опрокинул рюмку, занюхав глоток, как и прежде, пятном йода на рукаве.
— Продолжай! — я с нетерпением ждал рассказа о том, чего никогда прежде не слышал. И Гипнос не
