Уж голова как снег бела, Стирает время дни и лица, А ей опять бомбежка снится, Звонят в дыму колокола; И ей дано забыть едва ли Их голос чистый и печальный, Мольбу безжизненных развалин И обгорелые тела. Из плена правды этих снов Она придет в мир зла и фальши, И жалость к павшим ради падших Остудит старческую кровь. И ныне зарево костров Ночные степи обагряет, Безмолвно земли умирают Под грохот празднеств и пиров: Моря и души обмелели, Леса и песни отшумели, И одиноким птичьим трелям Не заглушить гитарный рев. От лжи и скверны оградив Былых эпох святую память, Здесь ценят честь, Здесь доблесть славят, Мечту и веру сохранив, Остановив лихое время; Здесь неподсуден светлый гений, Здесь Баратынский и Есенин Не будут списаны в архив! И в обрамлении морщин Не гаснет взор небесно-чистый; И в этом взоре больше жизни, Чем в камне младостных личин. Слабо сияние свечи… Страшась нарушить постоянство, Я ухожу в немое царство Уснувших улиц и витрин. Безлюдно… Пятна фонарей Неровный отсвет льют на стены, Несмело вздрагивают тени, Застыли звуки в полутьме… В горячке дел, в оковах страхов, Сгорая пламенем неярким, Проходит жизнь, и нужен якорь, Чтоб не исчезнуть вместе с ней! До 1994 ЗАПЕВШЕМУ ПО – АНГЛИЙСКИ Прости ему, Россия, этот грех. Он сам не ведал, в чьем был услуженьи, И ныне, шумно празднуя успех, Едва ль поймет трагичность положенья. Видать, родной язык не угодил, Был непрестижен, недостоин рока; Сменив его, он разом обрубил Последний корень, что ведет к истокам. Рожденный под счастливою звездой, Он и ее перекроил по моде, И новый лик вживил в душе немой, От долга русской памяти свободен. Земля моя, сумей ему простить. Сейчас он грезит славою всесветной, Но никому не суждено спасти Растенье без корней в эпоху ветра. До 1994 АПОКАЛИПСИС Витийствуют пророки увлеченно, Но будет тих и прост тот страшный суд – Судьба подарит память обреченным На несколько мучительных минут. Они увидят, что угасла святость В застенках белокаменных темниц, Что души разучились петь и плакать, Улыбка не коснется скорбных лиц.
