юношу заранее.
- Что? - воспитатель повернулся к Настиному брату и опять зажурчала французская речь.
Было видно, как краска заливает лицо Алексея. А учитель явно высказывал ему весьма неприятные вещи.
- Прошу прощения, месье, вы правы, - слегка смущённо возвратился к общению со мной француз, - Я, конечно, не мог предвидеть сложившейся ситуации и не инструктировал Алекса конкретно, но он сам мог бы понять, что не с его мастерством искать ссоры с ...
- Первым встречным? - улыбнулся я, заметив смущение собеседника, - Всё правильно, я и был именно 'первым встречным'.
- А вы в самом деле владеете шпагой? - поспешил сменить скользкую тему мэтр Жофре.
- Смею надеяться, что недурно.
- В таком случае не откажете в учебном поединке с моим воспитанником? Ведь когда есть новый соперник, это всегда полезно. Вы меня понимаете?
- Несомненно. Но, с вашего позволения, не сегодня. Мне нужно следить за состоянием Анастасии Сергеевны. Да и не устроился я ещё здесь.
- На этот счёт не беспокойтесь, Вадим Фёдорович, - вступил в разговор Алексей, - Отец уже распорядился насчёт комнаты для вас. Разрешите вас проводить?
Комнатку мне отвели вполне приличную, а на пороге уже ожидали два человека. Как выяснилось: портной и сапожник. Да уж, широко живёт господин отставной подполковник - всё необходимое у него есть и рядом. Распростившись на время с юношей, я отдал своё тело на изучение и измерение. Чего терпеть не могу. В смысле - пассивной роли. Поход в парикмахерскую для меня всегда был пыткой: сидишь чурка- чуркой, а с тобой в это время чего-то вытворяют. Но пришлось потерпеть. Как и в парикмахерской. Одежду обещали через два дня, обувь - через три. Пока пришлось сменить комбез на джинсы и майку. Благо, что на майке никаких 'Дольче и Габано' или 'Рибок' не отметилось. Или как на моей любимой: 'Мы пели так, что вытрезвитель плакал'. Не. Нейтрально всё вполне и за неё можно не беспокоиться. Ну и в кроссовках пока. Благо, что внимания на них ещё не обратили. Чтобы не появляться на людях с голыми руками - не поймут-с, пришлось накинуть и джинсовку, хотя было и жарковато для такого 'обмундирования'.
Честно говоря, уже серьёзно хотелось чего-нибудь пожевать. С утра только чаем 'позавтракал'. Но хозяева не особенно спешили пригласить поесть хотя бы с прислугой. Хотя вряд ли они до такого опустятся... Но я был согласен уже разделить трапезу с кем угодно, лишь бы она была. Не звали. Решили, небось, дать время на обустройство и не беспокоить лишний раз.
Пришлось пока, завалившись в кресло, осматривать свою 'келью': комнатка невелика, но вполне себе роскошная. От кровати я слегка ошизел: просто как в фильмах - с пологом от летающих насекомых (ночью я оценил полезность этого, как мне казалось, дамского излишества).
Стол, полукресло почти как в фильме 'Двенадцать стульев', разве что не в цветочек, а в полоску, такой же окраски занавески и обивка стен. Совершенно обалденный паркет, по моему чуть ли не вишня. В покинутом мною мире только совершенно зажравшиеся набобы могут позволить себе такую роскошь. Окно выходит в сад, прямо в цветник.
В дверь постучали и, в ответ на моё приглашение войти, на пороге появился рыжий мужик лет сорока (опять же я сужу с колокольни жителя конца двадцатого века).
- Здравия желаю, господин. Так что его высокоблагородие велели, чтобы я у вас в услужении был.
Надо сказать, что возмущения в душе у меня не возникло: ни ездить верхом на своём слуге, ни пороть его я не собирался, а вот знающий местность проводник был бы мне очень полезен.
- Звать то ва... тебя как? (даже своих восьмиклашек всегда называл на 'Вы', а тут взрослый незнакомый мужчина)
- Тихоном кличут.
- А в каком году родился?
- От Рождества Христова, в тысяча семьсот семьдесят пятом.
- То есть тебе лет сорок уже? - закинул я удочку.
- Тридцать пять через месяц будет.
Уфф! Ну наконец-то! Значит на дворе лето тысяча восемьсот десятого года.
- Скажи, Тихон, а обед скоро будет?
- Так к вечеру, как обычно, - удивлённо посмотрел на меня мужик.
Нда, особой сообразительностью моя прислуга не отличается: откуда мне знать как тут обычно. Хотя может я и поторопился с выводами:
- Так вы поснедать желаете? - сообразил мой новоиспеченный 'ангел-хранитель', - Так это я мигом!
Казалось, что он даже рад получить какое-то распоряжение. Шустро развернувшись, Тихон исчез за дверью.
Ждать его пришлось недолго и, минут через десять, слуга уже пристраивал поднос с едой на моём столике.
Да, неплохо: дымилась кружка с бульоном, рядом на тарелке горкой были сложены ломти лососины, кусочки маринованного угря, очищенные раковые шейки, хлеб, соленья и даже розетка с чёрной икрой. Ну и графинчик граммов на двести. Расстарался мой опекун на славу.
- Чего-нить ещё изволите? - спросил, явно не желающий уходить Тихон, прикипев глазами к чему-то на столе, старательно шевеля губами в окладистой бороде.
- Ты, Тихон, если спросить хочешь, спрашивай сразу, не верти.
- Ох, книжка-то у вас странная. Про охоту видать. А кто енто - пи-ра-ни-я?
- Так ты читать умеешь?
- Дык, обучены барином, дабы порученья евойные выполнять. Не шибко конечно... - мужик смущённо развёл руками...
- Так. С этим потом. А пока будь добр, дай поесть спокойно. И... Спасибо тебе за хлопоты.
- Дык... Всегда пожалуйста, господин Демидов, - Тихон, поклонившись, исчез за дверью.
Вот ёксель-моксель! Надо же таким идиотом быть: пока ждал обеда, стал выкладывать из рюкзака то, что может понадобиться в ближайшее время и, чисто машинально, выложил на стол книжку Бушкова, прихваченную с собой в дорогу. Не дай Бог её увидел бы кто-то из хозяев усадьбы.
Ну да ладно. Пронесло на этот раз. Пора заняться плотскими утехами. В хорошем смысле. Сейчас я буду ЖРАААТЬ!
Да, такого я себе давно не позволял: чуть ли не трясущимися руками густо намазал икрой кус хлеба и набулькав из графина граммов пятьдесят... Положил на поднос бутерброд и поставил рюмку. Сначала поесть надо. Нечего. Как алкаш себя веду.
С огромным удовольствием отпив из кружки с бульоном (явно варят тройную уху и мне достался бульон 'первого проявления') - жидковат, конечно, куснул хлеба с сёмгой - замечательно. Просто замычал от удовольствия. Мы, наверное, уже почти забыли вкус настоящего хлеба, да и вообще, настоящей, с душой приготовленной пищи. Эх! А ведь сегодня, как я понял, постный день. Всю жизнь бы так 'постничал'.
Вот теперь, прожевав и запив бульоном, потянулся за рюмочкой...
Ну, в общем, я ещё сибаритствовал минут двадцать. На подносе остались только металл, стекло и фарфор. Всё, что имело органическое происхождение, переселилось в мой организм, к вящему удовольствию последнего.
Пора бы и прогуляться.
Тихон дисциплинированно ждал меня за дверью. На мою просьбу провести экскурсию по усадьбе и её окрестностям откликнулся с готовностью, но без особого подобострастия. Нормально в общем отреагировал. Но как следует осмотреться мне на этот раз не удалось: заглянув в комнату Анастасии, чтобы проверить её состояние, я убедился, что девушка спит под неустанным надзором Наташи. Однако, когда мы вышли во двор, то практически сразу встретились с Алексеем и мэтром Жофре, который давал урок своему воспитаннику.
Костюмы и маски у них были - верх примитива по сравнению с тем, что использовалось в моё время. Но чего уж тут ожидать...
