наверное.
– Что-то в этом роде.
– А уголовной ответственности не боишься?
– Это домик моего отца, – Сергей открыл замок. – Летом он приезжает сюда порыбачить, зимой поохотиться, а в межсезонье попариться с друзьями в баньке.
Дом выстыл. Когда они с отцом были здесь в последний раз? В ноябре, кажется. А сейчас уже конец зимы.
– Холодно, – Полина поежилась, пристроила рюкзачок на полу у двери, опасливо покосилась на лежащую на полу в главной комнате медвежью шкуру. – Настоящая? – спросила шепотом.
– Настоящая. – Сергей нашарил выключатель, включил свет. На дворе еще светло, а тут, в домике, уже как-то сумрачно. – Отец – заядлый охотник, это, – он кивнул на шкуру, – его трофей. Да вы не стойте в пороге, проходите. Я сейчас огонь разведу, сразу станет теплее. Попьем кофе у камина.
– Камин – это, наверное, долго, – она в нерешительности топталась в дверях, не решаясь подойти к медвежьей шкуре.
– Это совсем недолго, вон и дрова уже сложены. Соглашайтесь, Полина Мстиславовна.
Наверное, не нужно было соглашаться. Камин – это слишком по-домашнему, слишком расслабляющее, а ей никак нельзя расслабляться. Но, с другой стороны, они полдня провели на морозе. Что плохого в том, чтобы немного согреться?
– Где здесь кухня? – спросила Полина.
– Там, – Сергей указал на одну из закрытых дверей. – Кстати, гляньте в холодильник, может, там какие консервы завалялись.
Ничего съестного в холодильнике не нашлось, кусочек высохшего сыра не в счет. Полина выложила на стол содержимое рюкзака, посмотрела в окошко.
Солнце больше не было таким празднично-ярким, как всего несколько часов назад. Теперь оно заливало озеро мягким розовым светом. Снег и верхушки деревьев тоже отливали пурпуром. Красиво. Захотелось выйти на улицу, подставить лицо розовым лучам. Полина заглянула в центральную комнату – Сергей возился у камина.
– Я пойду прогуляюсь, – сказала она.
– Угу, – он был слишком сосредоточен на том, что делал. Скорее всего, он даже не услышал, что именно она ему сказала.
Отсвечивающий розовым лед манил. Прогуливаясь по узкой тропинке, Полина высматривала спуск к озеру. Наконец напротив выкрашенного в жизнеутверждающий желтый цвет домика она увидела что-то похожее на деревянные сходни – то, что нужно. Заметенные снегом доски тихо поскрипывали под ногами. Наверное, летом здорово сидеть на этом мостике с книжкой в руках, свесив босые ноги в теплую воду.
Мостик закончился, зарылся неровным краем в девственно чистый снег. Полина заколебалась: жалко нарушать эту первобытную гармонию, но уж больно хочется, как в детстве, потоптаться по целинному снегу, оставить на заснеженной озерной поверхности цепочку следов. Соблазн был велик, и она решилась.
Она думала, что снега будет гораздо больше, но ошиблась – его оказалось только по щиколотку. Подошвы ботинок заскользили по гладкому льду. Полина ойкнула, взмахнула руками, пытаясь удержать равновесие.
...Что-то было не так. Спящая деревушка и это Темное озеро заманили ее в ловушку. Полина успела сделать пять шагов, прежде чем послышался хруст...
...Она ушла под лед в тот самый момент, когда приняла решение вернуться обратно на мостик. В считаные мгновения казавшаяся незыблемой твердь превратилась в месиво из снега, ледяной крошки и воды, убийственно холодной воды. Полина еще не начала бороться за свою жизнь, но уже израсходовала почти все силы. А те крохи, которые еще оставались, вымывала обжигающая озерная вода.
Она не умела плавать. Играла на пианино, владела тремя иностранными языками, прекрасно держалась в седле, но никто не позаботился научить ее плавать. Ботинки, такие удобные, такие незаменимые для длительных пеших прогулок, в воде превратились в пудовые гири, и что самое ужасное, из-за высокой шнуровки их нельзя было снять. А еще куртка, брюки и толстый шерстяной свитер. А еще холод...
У нее оставался единственный шанс удержаться на поверхности. Изрезанными в кровь, потерявшими чувствительность пальцами она из последних сил цеплялась за ледяной край полыньи.
Она цеплялась...
Лед ломался...
Полынья становилась все шире...
У Сергея не возникло никаких дурных предчувствий. Он просто вышел во двор, посмотреть, куда направилась Полина. От увиденного пустой желудок свело судорогой. Он еще до конца не осознал происходящее, а ноги уже несли его к озеру.
Оскальзываясь и падая, Сергей бежал по дощатому настилу к заполненной черной водой полынье.
– Полина! – Он орал так, что с соседнего дерева с раздраженным карканьем сорвалась стая ворон, но Полина его не слышала. А снег под ее пальцами был розовым от крови...
Еще в самом начале зимы их сосед по даче, полковник в отставке, сделал эту чертову купальню. Он был заядлым моржом, и купания в ледяной воде поддерживали его жизненный тонус. Всю зиму сосед следил, чтобы прорубь не затягивалась, да вот, видно, не уследил. Прорубь прихватило тонким льдом, потом выпал снег, и купальня превратилась в западню...
Сейчас главное не ошибиться, вспомнить, где проходят границы купальни и заканчивается крепкий лед. Сергей спрыгнул с настила, ноги по колено утонули в снегу. Снег был похож на трясину: каждый шаг давался с трудом. Когда до предполагаемой границы осталось метра три, Сергей упал на живот и пополз.
Полина была уже совсем близко. Он отчетливо видел ее лицо: синие от холода губы, подрагивающие ультрамариновые ресницы. Ей требовалось лишь протянуть ему руку, но она, казалось, ничего не слышала. Пришлось орать во всю глотку и с риском для собственной шкуры ползти на пузе все ближе и ближе, чтобы ухватить ее не за руку, а за ворот куртки. Так надежнее.
Вытащить Полину из воды оказалось многим проще, чем донести до берега. В мокрой одежде она весила едва ли не больше, чем он сам. Его собственные куртка и джинсы пропитались озерной водой. Холод пробирал до костей. Если ему так холодно, то каково ей? Сколько минут она провела в ледяной воде? Пять, десять?..
Дом еще не успел прогреться, но от горящего камина уже шли волны тепла. Носком ботинка Сергей подтолкнул медвежью шкуру поближе к огню, опустил на нее Полину. Она была в сознании, но выглядела сонно-заторможенной. В отличие от него, она даже не дрожала.
– Полина, надо снять мокрую одежду, – он потряс ее за плечи. – Ты меня слышишь?
Она кивнула, попыталась сесть, посиневшими, в кровь изрезанными пальцами нашарила замок на куртке.
– Я помогу. – Он рванул молнию, отшвырнул мокрую куртку в дальний конец комнаты.
С ботинками пришлось повозиться: шнурки Сергей разрезал ножом. С джинсами и свитером дело пошло быстрее. Когда на Полине осталось только насквозь промокшее белье, он остановился. Вернее, она его остановила:
– Я сама.
– Подожди, я поищу что-нибудь из одежды. – Сергей выбежал из комнаты.
На полке в шкафу нашлись только старые джинсы отца и его собственная, бог весть как сюда попавшая фланелевая рубашка. Зато обнаружилось банное полотенце и два шерстяных одеяла.
– Это все, что есть, – Сергей положил на колени Полине полотенце и свою рубашку. – Джинсы я возьму себе, ладно? Они тебе все равно велики.
Она молчала, прижимала к груди полотенце и смотрела на него как-то странно.
– Что?
– Отвернись.
– Хорошо, я тоже переоденусь. – Сергей отвернулся, стянул с себя мокрую одежду. – Уже можно? – спросил, застегивая джинсы.
– Можно. – Полина вытирала полотенцем волосы. Его рубашка была ей велика, и застегнула она ее не на те пуговицы. – Руки не слушаются, и пальцев на ногах совсем не чувствую, – сказала и попыталась
