Господи, да что же он такое унюхал, этот урод?.. Чем же от нее так пахнет?.. От этих неловких мыслей под пристальным и одновременно насмешливым взглядом Гришаева Аля уже не только покраснела, но и покрылась испариной.
Все, с нее довольно! Не станет она больше с ним разговаривать... Аля шагнула к своей двери и снова уперлась в гришаевскую грудь.
– Пропустите, – процедила она сквозь сцепленные зубы.
– А разве я вам мешаю?
Морду его нахальную она видеть не могла, но ей и голоса хватило. Издевается... И про запах он тоже издевается. Ничем от нее не пахнет, просто этот негодяй решил воспользоваться ее же тактикой: лучшая защита – это нападение. Вот и напал, гад такой...
– Дмитрий Сергеевич, не заставляйте меня просить дважды. Мне нужно идти. – А рубашка у него старая, ношеная-переношеная, уже изрядно полинявшая, и пуговицы пришиты разноцветными нитками. Сам похож на бомжа, а еще смеет упрекать ее в неопрятности!
– Да, конечно, – он и не подумал двинуться с места. – Только послушайтесь дружеского совета: примите душ перед тем, как решите нанести визит Егору Ильичу.
Что-то в последнее время не то творилось с чашей ее терпения, что-то слишком быстро эта чаша переполнялась. Вот и сейчас последняя капля упала с тихим и неотвратимым бульканьем, необратимо расплескав все Алино долготерпение. И в это же самое мгновение она с силой и невиданной для себя злостью носком сандалии врезала Гришаеву по ноге. Если судить по огласившим округу завываниям, удар получился знатный.
– Ах ты... – для этнографа Гришаев выражался крайне витиевато и нецензурно.
Слушать его возмущенные вопли Аля не стала, гордо расправив плечи, удалилась в свою комнату. Боевого запала хватило лишь на то, чтобы громко хлопнуть балконной дверью, а дальше все – копившаяся в душе обида вырвалась наружу потоком злых слез.
Выплакаться от души не получилось, потому что в дверь громко и настойчиво постучали. Неймется ему, пришел добить...
– Пошел к черту! – она вытерла зареванное лицо, решительно подошла к двери.
– Аля, это я, – голос был Егора, а вовсе не гришаевский. – Аля, все в порядке? Открой дверь!
Из-за своих страданий она совсем забыла, что приглашена на чашечку кофе.
– Егор, одну минуточку! Ты иди, я сейчас подойду.
– Аля, у тебя в самом деле все нормально? – в голосе Егора послышалась тревога.
– Нормально, просто я только что из душа. Дай мне еще пару минут.
– А, ну тогда ладно. Жду с нетерпением, – за дверью послышались удаляющиеся шаги.
Из душа... Аля прижалась горячим лбом к стене. Душ два раза за утро – это, пожалуй, перебор. Она бы на месте Егора удивилась такой чистоплотности.
На то, чтобы привести себя в относительный порядок и замаскировать следы недавних страданий, ушло минут пять. Еще десять ушло на то, чтобы понять, что перстень со змеей снять невозможно. Мыло не помогло, и масло, скорее всего, тоже не поможет. Похоже, печать Василиска можно снять лишь с помощью напильника, но это уже форменное кощунство. Все, теперь уже дедов подарок никак не скроешь, и расспросов наверняка не избежать. Как все это некстати! Хорошо хоть, что палец больше не болит.
В коридоре пахло свежесваренным кофе. Дверь в комнату Егора была гостеприимно приоткрыта, аромат кофе усилился.
– Можно? – Аля вежливо постучала.
– Входи! – дверь в ту же секунду распахнулась настежь. – А у меня как раз все готово! – Егор улыбался Але радостной и немного тревожной улыбкой и, кажется, не собирался расспрашивать о причинах ее опоздания. Галантный и добрый. Это хорошо. Такой парень не станет говорить ей гадости и вгонять в краску. Общаться с таким одно удовольствие. И еще он обещал защитить ее от свихнувшегося фольклориста. Самое время защищать. Может, пожаловаться на Гришаева?
Хоть идея эта была очень заманчивой, но Аля от нее отказалась. Не без сожаления, надо сказать. Если бы Гришаеву набили морду, она бы, пожалуй, забыла о человеколюбии и от души порадовалась, но втягивать в разгорающийся на пустом месте конфликт Егора не стоит. Не того масштаба военные действия, чтобы вводить в дело тяжелую артиллерию. Как-нибудь сама разберется. Чай, не маленькая.
Кофе, который, наверное, и в самом деле был вкусным, Аля оценить не смогла. Зато по достоинству оценила шоколадные конфеты, к нему прилагающиеся. Шоколад был, пожалуй, единственной ее гастрономической слабостью, и отказаться от него в свое время было очень и очень тяжело. Хорошо, что те времена прошли, и можно не думать о лишнем весе.
За разговорами ни о чем недавняя обида улеглась, утратила прежнюю актуальность. И про колечко вопреки опасениям Егор ничего не спросил, хотя колечко, безусловно, заметил. Разговоры в основном вертелись вокруг Полозовых озер, местных жителей, поместья и его обитателей. Наверное, памятуя о происшествии минувшей ночи и трагических утренних событиях, тему озерного змея Егор больше не затрагивал, наоборот, старался отвлечь Алю забавными историями и анекдотами. И уже в самом конце, когда кофе был давно выпит и добрая половина конфет уничтожена, предложил прогуляться по окрестностям. Идея была хорошей, потому что, как ни крути, а знакомиться с Полозовыми озерами ей придется, и лучше бы знакомиться не в одиночку, а в компании знающего и надежного человека. Такого, как Егор.
– Красивые здесь места, ничего не скажешь. Сто очков вперед дадут всяким там разрекламированным курортам, – Егор вел ее по дорожке вдоль Мертвого озера в сторону деревни.
– А дед собирается превратить Полозовы ворота в фешенебельный отель, – прутиком, отломанным от растущей у дома развесистой ивы, Аля на ходу сбивала былинки. – Собирается упаковать легенду о Василиске в яркую обертку и продавать всем желающим за умеренную плату.
– Плохо, – Егор нахмурился.
– Что плохо?
– Плохо, если твой дед воплотит свою затею в жизнь. Поток туристов тут же уничтожит здешнюю атмосферу тайны. Какой Василиск, находящийся в здравом уме и трезвой памяти, рискнет явить свой устрашающий лик такой толпе?! Попрячутся и змеи, и русалки, и призраки... – он осекся. – Прости, это я, не подумав, ляпнул.
– Про призраков? – Аля взмахнула прутиком, сказала не слишком уверенно: – Может, он мне всего лишь примерещился, этот призрак? Я ж выпила вчера много, а еще с дороги – уставшая. Спать легла с тяжелой головой, да еще после гришаевских баек, может, в самом деле привиделось? – она с надеждой посмотрела на Егора. – А то, что окно было настежь распахнуто, так, может, я сама его во сне и открыла?
– А за тобой раньше такое водилось? Я имею в виду снохождение? – уточнил Егор.
– Не знаю, – Аля постаралась вспомнить. – Может, в раннем детстве что-то и было.
– А если у родителей спросить?
– Не у кого спрашивать, – она отшвырнула прутик. – Я в детском доме росла.
– Прости, – Егор, казалось, смутился.
– Ничего страшного.
– А Игнат Петрович?
– А Игнат Петрович меня совсем недавно нашел.
– Хорошо, что нашел. Совсем без родных, наверное, тяжело?
– Я привыкла, да и сравнивать мне не с чем. – Аля улыбнулась и, чтобы перевести разговор в другое русло, спросила: – А ты чем занимаешься в свободное от безделья время?
– В свободное от безделья время я работаю в банке. Работа у меня, Аля, скучная и нудная, но один несомненный плюс все же имеется: я многое могу себе позволить. В том смысле, что могу поехать в любой уголок мира, какой захочу. Я люблю путешествовать и во многих местах уже побывал. Думаю, полученный от путешествий заряд с лихвой компенсирует тяжкий труд банковского клерка, – он широко улыбнулся и тоном заправского гида сообщил: – А теперь, многоуважаемая Алевтина, соблаговолите посмотреть налево. Перед вами Настасьина топь во всей своей жуткой красе, – и тут же добавил уже совершенно другим, серьезным тоном: – Никогда не видел ничего подобного. Ведь и не скажешь, что здесь топь. На первый взгляд лужайка лужайкой. Пришлому человеку тут сгинуть – раз плюнуть. А вон, видишь, тропиночка?
Аля присмотрелась – и вправду есть тропиночка, не слишком приметная, но все же мимо не пройдешь – увидишь.
– Так вот, это не что иное, как гать – настил поверх болота. Говорят, раньше настил был хлипкий, из хвороста, а лет тридцать назад, когда здешний колхоз еще числился в миллионерах, председатель не пожалел денег и сделал настил понадежнее, из бревен. Вот перед нами остатки былой роскоши.
– А зачем она вообще нужна, эта гать? – Аля с опаской покосилась на тропинку. – Есть же дорога.
– Дорога-то есть, да только она объездная, вокруг Мертвого озера, через усадьбу. Если ехать с Полозовых озер, тогда, конечно, дорогой лучше, но дело в том, что деревенек здесь тьма. Две хаты всего – а уже деревенька. И вот все эти деревеньки расположены как раз вокруг Настасьиной топи. Выходит, что если пешком или на лошади, то через топь и быстрее и сподручнее. Местные-то здесь каждый кустик знают. Да и не такая уж она страшная, эта Настасьина топь. Тут главное – с настила не сходить. Да что я рассказываю?! Пойдем, сама убедишься! – Егор взял Алю за руку потянул к тропинке.
Не хотела она убеждаться и испытывать гать на прочность тоже не хотела. Может, местные тут и знают каждый кустик, только она ведь не местная. А ну как оступится?..
– Аля, не бойся, – Егор улыбнулся широко и беззаботно. – Я же с тобой.
– Я не боюсь, – признаваться в трусости не хотелось даже ему, единственному человеку, которому она могла более или менее доверять.
– Тогда вперед!
...Никаких зыбких, качающихся под ногами настилов, которые успела себе нафантазировать Аля, не было и в помине. Если гать и выложена из бревен, то этого не чувствовалось. Под ногами ощущалась твердая почва, поросшая травой и кое-где даже невысокими кустиками.
– Видишь, ничего страшного! – для пущей убедительности Егор притопнул ногой. – Дорога как дорога. Так что, если тебе вдруг зачем-то понадобится сходить на Васильков луг или на Жабий хутор, то можешь запросто воспользоваться гатью.
– Жабий хутор, – усмехнулась Аля. – Милое название.
– Тут таких названий хоть пруд пруди – настоящее раздолье для нашего фольклориста.
– А там, – Аля кивнула на лужайку, над которой беззаботно порхала пара мотыльков, – там действительно топь? Что-то не очень похоже.
Егор огляделся, сломал росшую здесь же молодую березку, ободрал ветки.
– Смотри! – он воткнул получившийся посох в самый центр веселой цветочной кочки. Та поддалась с неожиданной легкостью и с тихим чавканьем проглотила двухметровый посох. – Видала?! – похоже, Егор проделывал этот трюк не единожды, такой ловкой и наглядной оказалась демонстрация.
– С ума сойти, – Аля попятилась подальше от коварной кочки.
– Осторожно, – Егор поймал ее за локоть, прижал к себе. – Гать не слишком широкая.
– Да, я понимаю.
По-хорошему, ей бы проявить гордость, руку отнять, из объятий едва знакомого мужчины высвободиться, да вот как-то не хотелось. Может, из-за того, что окружала их с Егором среда до крайности враждебная, полная неразгаданных загадок и опасных тайн. Хотелось хоть на время побыть слабой, не принимать решений, довериться тому, кто сильнее и умнее. Мысль эта, отрезвляющая, как ушат ледяной воды, вернула Алю на землю. Однажды она уже доверилась тому, кто сильнее и умнее, и горькие плоды своей доверчивости пожинает до сих пор. Нельзя вот так... без разбору. Как там говорил гад Гришаев? Не знавши броду, не суйся в воду! Мужчины – это та же вода, мутная и опасная.
– Пойдем уже к дому, – она решительно высвободилась.
