говорите, геология не располагает достаточными экспериментальными возможностями. Да, я согласен с вами, что бурение даже на глубину в двадцать километров пока еще неразрешимая проблема. Я скажу больше. Если бы мы смогли бурить такие и даже еще большие скважины, — это все равно не решило бы задачи. Но что это значит? Это значит, что нужно искать другие пути изучения земной коры и всей Земли в целом. Ведь физики тоже не видели атома. Не держали в руках электрона или протона. Химики не препарировали молекулярные сооружения. И наш коллега Федоров, создавая теорию пространственных групп, не имел возможности любоваться решетками кристаллов. И тем не менее строение атома известно. Молекулы химических соединений создаются теперь прямо по заказу.
— Да, но геология все-таки наука о Земле. Наука, выросшая из полевых исследований и оставшаяся учением о полевых исследованиях. Готовим-то мы с вами геологов-полевиков, и главная задача геологии — поиск полезных ископаемых. Не будь этого, исчезла бы сама основа развития геологических знаний.
— Я ни в коем случае не против полевых исследований, хотя и не склонен так суживать задачи геологии. Но и в полевых исследованиях пора шире использовать богатейший арсенал современной физики.
— Тогда вся геология попросту превратится в геофизику, — заметил Стенин.
— Ничего подобного! Геофизика — в том смысле, в каком она существует на нашем факультете, — лишь один из методов геологических исследований, а не самостоятельная наука. Геология, безусловно, будет все больше и больше опираться на этот метод. Но этого недостаточно. Для решения своих задач она должна привлекать новейшие достижения и физики, и химии, и математики, и многих других наук, чего не делает «классическая» геология. Я не против геологии, как науки, я против этой вот «чистой», или как там еще, геологии.
Воронов откинул со лба упавшую прядь волос. Стенин бросил недокуренную папиросу.
— Н-да, теперь я понимаю, почему Бенецианов и иже с ним так ратуют против вас. Ведь дай вам волю, вы всех засадите за парту.
— Без этого сейчас нельзя, Алексей Константинович. И я буду убедительно настаивать, может быть, даже в печати, на перестройке всей системы преподавания в геологических вузах, на предоставлении студентам настоящих физико-математических знаний. А в первую очередь этот пробел нужно восполнить нам, ученым, преподавателям.
— Вы представляете, что значит переучиваться в пятьдесят пять — шестьдесят лет?
— Для ученого это обязанность в любом возрасте.
— Но ведь ученый — не абстракция. Это прежде всего человек, и что по плечу молодым и даже таким, как мы с вами, не всегда возможно для людей преклонного возраста. Тем более, что они отдали жизнь определенному направлению в науке.
— И все-таки начало должны положить учителя. Иначе не смогут они по-новому учить своих учеников.
— Однако не все понимают это.
— Ерунда! Понимают все. Но в том-то и дело, что мало только понимать, нужно заставить себя сломать весь привычный уклад работы и сесть, как вы сказали, за парту. И это, конечно, не всем по вкусу. Поэтому, честно говоря, главные свои надежды я возлагаю все-таки на молодежь. — Воронов с минуту помолчал и добавил: — Ну, и на среднее, так сказать, звено, вроде нас с вами.
Стенин улыбнулся:
— Это чувствуется. Хотя бы по тому, с каким жаром вы стараетесь обратить меня в свою веру.
— И с каким же успехом? — улыбнулся и Воронов.
— Ну, тут есть над чем подумать. Вот и будем думать, не откладывая в долгий ящик.
— Это уже неплохо.
— И будем искать, на кого опереться у нас… — продолжал Стенин, снова закуривая.
— Тут я настроен более оптимистически. Опереться есть на кого.
— И давно вы это почувствовали?
Воронов замялся. Вопрос Стенина напомнил ему о недавних днях, когда он жил и работал словно лишь по инерции.
— Нет, недавно, — произнес он, прямо взглянув в глаза Стенину.
— Я рад за вас, Юрий Дмитриевич, — сказал тот как бы между прочим. И Воронов понял, что секретарь партбюро всегда интересовался его делами, пожалуй, больше, чем он представлял себе до сих пор.
Проводив Стенина, Воронов вызвал к себе лекционного ассистента:
— Федор Тимофеевич, через двадцать минут лекция.
— Какая лекция?
— Минералогия в одиннадцатой группе.
— Так они же в колхоз уезжают.
— Ах, да! Как я забыл…
— Да вон, как раз поехали. Смотрите!
Воронов распахнул окно, и в комнату вместе с холодом осеннего дня ворвался громкий многоголосый гомон: по улице шла целая колонна автомашин, заполненных студентами.
— А вон и Петр Ильич! — продолжал Федор Тимофеевич. — Видите, в последней машине, из кабины выглядывает.
Воронов перевел взгляд в конец колонны и вдруг увидел ее — девушку, так прочно поселившуюся в его сознании. Она смотрела на окна. Воронов поспешил отойти в глубь комнаты. Однако студенты уже заметили его.
— Юри-и-ий Дмитриеви-и-и-ич! — донеслось оттуда, с улицы, заглушая гул моторов.
Воронов помахал им рукой.
Через минуту машины скрылись. Воронов закрыл окно:
— Да, уважаемый Алексей Константинович, мне есть на кого опереться.
11. КРЕСТОВЫЙ ПОХОД
На третий день в поле, где одиннадцатая группа убирала картофель, приехал председатель колхоза. Он долго разговаривал с Петром Ильичей, затем подошел к студентам.
— Здорово, молодцы!
— Здравствуйте, — нестройным хором ответили ребята.
— Как у вас дела?
— Лучше всех! — ответил Краев, сдвигая кепку на затылок.
— Та-а-а-к… — Председатель окинул взглядом пройденные борозды. — А чего же тогда работаете хуже всех?
— Как это хуже всех? — выступил Саша.
— А так. Бригадир замерил вашу работу. И оказалось… — Он вынул бумагу и выразительно щелкнул по ней пальцем. — Вот! Ваша группа сделала вчера меньше других!
— Не может быть! — возразил было Саша, но, вспомнив, что многие ребята вчера действительно больше волынили, замолчал. Ивана с ними не было. Его послали на трактор в другую деревню. А Петр Ильич почти ни во что не вмешивался. Он или сидел на меже, читая книгу, или совсем уходил куда-то с поля.
— Мне врать не резон, — продолжал председатель. — С этого дня каждой группе дается участок. И тот, кто уберет его до срока, раньше вернется домой, отдохнет перед занятиями. Ну, а вам, как видно, придется до конца работать.
После ухода председателя Саша не выдержал:
— Вот что, ребята, работать так работать! Стыдно же такое слушать. И в университет сообщат…
— А ты верь ему! — вмешался Колька Краев. — Он всем так говорит. Известный прием! Сейчас и к другим с тем же поедет.
— Неужели думаешь, что все так же, как ты, вверх животом лежат да в карты режутся! — вскипел
