Приказать стрелять? Из чего? У меня же нет ни одной пушки. Да и во что целиться? И как, опять-таки, стрелять без приказа?»
Полковник Дормеско вынул из портфеля бумагу и прочитал:
— Ну что ж, отвезу канарейку и сундук на остров и подам рапорт.
Дормеско вздохнул, почесал в затылке, закрыл окно, потом лег, подоткнул под себя плащ и крепко уснул. А поезд идет.
6
Три дня провел Матиуш под гостеприимным кровом доброго стрелочника. Матиуш думал так: «Обнаружат, что я убежал, начнут меня искать. Бросятся в погоню, никому и в голову не придет, что я спокойно сижу под самым их носом».
Когда началась первая война Матиуша, стрелочник вырыл под хлевом яму, чтобы в случае опасности можно было в ней укрыться. Там спрячется Матиуш в случае обыска. Но пока все тихо.
Зашел, мимоходом, станционный курьер, сказал:
— Какого-то заключенного вчера ночным поездом везли. Я видел в коридоре солдата.
— Может, это был ординарец офицера?
— Э, нет, он стоял с ружьем.
— Может, ехал какой-нибудь иностранный посол?
— А может…
Жена стрелочника решила быть осторожной: ведь иногда беглого ищут открыто, а иногда тайно. Курьер был их хорошим знакомым, но кто знает, что у человека на уме.
— Ох, дорогой наш король, — сказала, жена стрелочника. — Как нам теперь плохо без нашего короля. Кто хочет, тот управляет. Приказывать каждый готов, а жалования платить не хотят. Перед самой войной уже начались эти новые порядки. Велели детям водить машины, а взрослым ходить в школу. Говорили, что так приказал король Матиуш. И были такие глупцы, которые поверили. Я тогда еще говорила: «Что-то нехорошее затевается». Позавидовали сироте. В его правление шоколада было больше, чем теперь хлеба. Неужели опять все изменится? Я уважаю Матиуша и жду его.
Ходит Матиуш по комнате, руки заложил за спину, брови нахмурил.
Довольно. Сидит тут, ничего не делает, объедает бедных людей. Пора в дорогу.
Хозяева уговаривали его побыть у них еще. Нет. Так он ничего не узнает, надо вернуться в столицу. Стрелочник принес от кума старую заплатанную одежду. Переоделся Матиуш, взял краюшку хлеба (сыр взять не захотел) и деньги, ровно столько, сколько надо на билет от соседней станции. Потому что на этой станции покупать билет он боялся.
Безо всяких приключений прошел Матиуш пятнадцать миль, купил билет в вагон третьего класса и под вечер уже в столице. Надвинул из осторожности шапку на глаза, идет.
— Эй, парень, поднеси мешок, заплачу.
Еще бы, охотно. От мешка исходил такой запах, что у Матиуша слюнки потекли, — в нем были колбаса, сардельки, сосиски и солонина.
— Только приехал?
— Да… Вернее, вчера.
— Город знаешь?
— Знаю немного. Нет, не знаю: я только вчера приехал.
— А издалека едешь-то?
— Да, нет, не так уж… А в общем издалека…
— Ну, живее, живее.
Он погоняет, а у Матиуша руки немеют, голова кружится. Уже идут довольно долго, Матиуш то и дело останавливается.
— Слушай, молодой человек, если ты думаешь, что убежишь от меня с этим мешком, то ты жестоко ошибаешься, Я не пентюх какой-нибудь, знаю вашего брата, и сегодня они приехали, и вчера, и издалека и не издалека, вертятся около вокзала, чтобы вещи поднести, а сами только и норовят улизнуть. Вас сразу видать, вон шапку-то как надвинул на глаза! Я ведь не всегда колбасой торговал. До этого я два года в полиции служил. Двигайся, да поживей.
Матиуш глухо застонал и, не отвечая, продолжал нести свою ношу. Руки его одеревенели, но ноги шли сами.
— Эй, господин Михал… Новость!
Их остановил полицейский.
— Откуда прибыли?
— Ездил за товаром. А что за новость?
— Короля Матиуша увезли. Только никому ни слова, понимаешь, это служебная тайна. Говорю тебе, как коллеге.
— И как же? Нигде не объявили?
— Боятся бунтов. Ох, жалеют люди Матиуша. И взрослые, и дети. Да только поздно! Не нужно было вывешивать белые флаги.
Матиуш положил мешок и слушает.
— Если бы он еще так лет пять нами правил, вы бы золото носили в мешке, а не колбасу.
— А откуда вам известно, что его увезли?
— Это мне сказал начальник тюремной стражи. Клю-Клю должны отослать к отцу, к этому, как его, Бум-Друму. Кажется, грустный король хочет отказаться от престола и добровольно уехать на необитаемый остров. А ты чего уши развесил? ~~ неожиданно резко повернулся он к Матиушу.
— Это со мной паренек: мешок мой несет.
— Ну ладно, тогда идите. Завтра после ночного дежурства у меня целый день свободный, я вас навещу. Ох, жалко Матиуша.
— Увидишь, это еще не все. Матиуш еще вернется.
— Только бы глупостей больше не делал. Ну, парень, пошли.
Колбасник помог Матиушу взвалить мешок на плечи. И вот удивительно, Матиуш больше не чувствовал усталости, и мешок не казался ему тяжелым. Он шел бодро, как будто за плечами у него выросли крылья.
Теперь он знал всё. Одно только его удивляло: почему его не ищут, почему никто не знает, что он бежал?
— Стой ты, черт тебя побери. Смотри, как разошелся. Иди в ворота.
От ворот две ступеньки вели в квартиру при лавке. Матиуш встал на ступеньку и упал бы, если бы его не поддержал колбасник, — он даже испугался, так бледен был Матиуш… Оперся о дверь, глаза закрыл, дрожит всем телом…
— Что с тобой?
— Я голоден, — прошептал Матиуш и потерял сознание.
Уже в тюрьме стал Матиуш есть очень мало, откладывал на дорогу. У бедного стрелочника он стыдился взять лишний кусок. Потом пятнадцать верст пешком с краюшкой хлеба, а теперь вот мешок, пахнущий мясом. Тут и взрослый бы не выдержал. А еще тревога, боязнь погони, неожиданное известие, что страна о нем помнит, верит ему и ждет.
Матиуша положили на диван.
— На, выпей молока.
Колбасник расстегнул пиджачок Матиуша, чтобы было легче дышать, и от нечего делать, так уж, по
