у нее… даже трудно представить где: но главное – в большом количестве.
– Милая, вас разве не обучали этикету – шляпка, сумочка… ну и еще ряд вещей, составляющих образ женщины, не могут быть отторгнуты от нее ни под каким предлогом. Только если пожелает сама обладательница этих вещей. – Девица слегка скукожилась, и в завершение Эльвира произнесла фразу просто убойной силы. – Вы из какой тьмутаракани здесь объявились?
– Я? – растерялась девушка, при этом улыбка покинула ее лицо, которое сразу как бы посерело. – Я вообще-то, – начала она, но тут же осеклась, – я вас прошу, ничего не говорите мсье Мерфо, иначе он меня уволит. У меня маленький ребенок, кормить надо. – Взгляд Эльвиры стал мягче, она уже было пожалела, что так сказала. – А сама я из Нижневартовска, – продолжала та, – это в Сибири, деревенская.
Эльвиру как током прошибло. Она внимательно посмотрела на нее.
– Боже мой, так ты Клавдина дочь?
– Да. А вы откуда?
Она тоже стала внимательно рассматривать ее, а потом радостно воскликнула:
– Так вы же Эльвира! Дочка Николая Николаевича, что председателем у нас был, и Марьи Петровны.
– Надо же, где пришлось встретиться.
Эльвира быстрыми движениями чуть обняла ее и погладила по голове.
– Зови меня Эльвирой Николаевной. Как же ты выросла, девочка моя. Так вот, все потом, – она слегка оттолкнула ее. – А сейчас мы друг друга не знаем. Вечером позвони по этому телефону, – она быстро написала его на бумажке, – встретимся, тогда и поговорим.
Секретарша передала ей свою визитку.
– Спасибо, Эльвира Николаевна.
– А этому французскому индюку я тебя похвалю, спи спокойно. И кто у тебя, мальчик или девочка?
– Девочка, – улыбнулась она.
– И мужа, конечно, нет?
– Нет.
Из дверей вышел мсье Мерфо.
– Эльвира Николаевна, я так рад вас видеть, – он поцеловал протянутую руку.
– Я тоже, – мило улыбнулась Эльвира.
А про себя: «Ну, держись, французский индюшок, сейчас из тебя полетят перья».
– По правде говоря, я даже соскучился без вас, а всего-то прошло, можно сказать, ничего, – тоже хорошо улыбнулся он. – Прошу вас, входите.
– Спасибо. Какая у вас умница секретарь – предупредительна и очень внимательна. Если задумаете менять, дайте мне знать, я ее с удовольствием возьму в свой отдел.
– Хм, – хмыкнул он, – но я ей плачу в зеленых, как вы здесь говорите.
– С этим мы разберемся.
– К тому же она мне самому нравится – хорошо работает. – Он погрозил пальчиком в сторону секретарши. – Смотри, не зазнайся.
Эльвира чуть заметно подмигнула своей односельчанке и вошла в кабинет.
– Прошу вас, как и прежде.
Он указал на прошлое место.
– Как обычно – кофе?
– Да. Спасибо.
– Может быть, по бокалу шампанского?
– О, нет, – неуверенно ответила Эльвира.
– Сегодня у нас есть повод, уверяю вас.
– Ну… если есть повод, тогда…
Он улыбнулся.
– Нет повода, так найдем, так, кажется, у вас говорят. Нет праздника, так есть День рыбака или шахтера, или, на крайний случай, День работника пищевой или нефтехимической промышленности.
Он дал знак стоящей у двери односельчанке, и она тотчас же исчезла, а через несколько минут вернулась, неся поднос с шампанским, фруктами и шоколадом. Француз разлил шампанское по бокалам.
– За вас, Эльвира Николаевна. Вы потрясающая женщина.
Эльвира была сосредоточена и о чем-то постоянно думала, поэтому ответила с некоторой задержкой.
– И чем я вас так удивительно потрясла, объясните.
– Многим.
– А все-таки…
– Ну, к примеру, как вы фольклорно провели эту встречу депутатов. Наш фильм, похоже, будет пользоваться огромной популярностью во Франции. Только за один день показа он привлек к себе всеобщее внимание. Сегодня мне уже звонили, его закупают все каналы страны.
– Похоже, он пользуется популярностью не только во Франции, – без радости в голосе заметила Эльвира.
– Неужто и ваши уже смотрели?
Эльвира опустила глаза и с грустью сказала:
– Да, к сожалению.
Француз пододвинул вазу с фруктами.
– Угощайтесь. Вы сегодня необычайно строги и мало улыбаетесь, в чем дело?
– Нет повода.
– Повод есть, улыбайтесь, я вас уверяю, есть, – сказал он, достав из внутреннего кармана пиджака конверт, и протянул ей. – Здесь чек.
– И за что же вы мне платите? – удивилась Эльвира.
– Я же вам говорил, наше телевидение необычайно щедро оплачивает такие передачи. А ваш фильм, – он засмеялся, – своего рода шедевр.
Эльвира, продолжая держать в руках конверт, удивилась:
– Но это ваш фильм.
– Да, но он создан по вашему сценарию.
Эльвира повернула конверт, открыла его, достала чек.
– Вот видите, цифра 50, – он показал пальцем. – Это пятьдесят тысяч долларов.
– Надо же, я такую сумму еще не держала в руках.
– Так держите, крепче держите, вы заслужили ее.
Монотонность ответов Эльвиры была объяснима. Она мучительно думала, пригрозить ли ему пистолетом, если он откажется дать ей эту кассету. А то, что он откажет, она ничуть не сомневалась. Дело было запущено, и запущено под большие деньги.
«А они умеют считать деньги», – подумала она. И что делать, если он даже и под пистолетом их не отдаст? Она тщательно взвешивала и оценивала ситуацию с разных позиций.
Эльвира молча достала ручку и подписала листы там, где стояла галочка. Наконец она что-то решила, тряхнула головой, как бы поправляя прическу, а на самом деле отбрасывая тяжелые мысли.
– Я вам верю, мсье Мерфо, так же, как себе, но у нас в связи с показом этого фильма возникли большие неприятности.
– Вот как? – Улыбка сошла с его лица, он откинулся на спинку кресла. – И в чем дело? Объясните.
– Депутат Расшумелов отстранен от работы. Что напрямую связано с показом этого фильма. Я вам говорила о возможных последствиях. Как вы, надеюсь, помните, именно поэтому в конце интервью я буквально заставила моего шефа сказать добрые слова в адрес президента. Вы же помните, как он упирался, если следовать канве нашего фильма, всеми четырьмя копытами. Но он все-таки произнес эти слова. А вы, как я догадываюсь, эти слова выбросили из фильма… Ведь так же?
Мсье Мерфо напрягся, с лица его сошел остаток прежней улыбки, ранее так ярко освещавшей его. Он развел руками.
– Вы же знаете, основные условия любого бизнеса – что продано, то продано, и нам уже не
