двери временной тюрьмы. Часового рядом не наблюдалось. «Наверное, предпочитает отсиживаться у одного из костров, нежели кормить осатаневших комаров у керосинового комелька, еще более привлекающего этих кровососов», — подумал я.
Крадучись, словно охотящиеся гиены, мы с кафром поползли к бараку с пленными. По большому счету, мы не слишком-то и опасались, что нас услышат, ведь ночные джунгли Мозамбика — это нечто особенное. Если днем, а особенно в рассветный час, они кажутся безмолвными и пустынными, то в разгар африканской ночи, напротив, прямо-таки сотрясаются от всевозможных звуков. Вот кто-то кого-то преследует в громко трещащих сухих сучьях… А вот кто-то кого-то уже догнал: стоящие мрачной стеной заросли враз оглашаются чьими-то душераздирающими предсмертными воплями…
Под эту сумасшедшую какофонию мы и достигли наконец задней стены тюремного барака. Держа смертоносное оружие наготове, Омоло поднялся в полный рост и огляделся. Бледная луна еле-еле просвечивала сквозь низкие облака, но вряд ли это могло служить помехой профессиональному охотнику и зоркому от природы кафру. Спустя несколько минут он призывно махнул мне рукой. Я приблизился и надежно уперся в дощатую стену барака спиной. Оттолкнувшись от моего колена, щуплый Омоло кошкой взлетел на железную крышу. Отойдя чуть в сторону и схоронившись в кустах, я наблюдал, как он, распластавшись, сноровисто ползет к вентиляционному коробу. Вот его тень мелькнула у самого конька крыши, вот еле слышно треснула отдираемая доска… Я замер: в киношных боевиках в такие моменты включается обычно яркий прожектор, и раздается голос полицейского: «Сдавайтесь, вы окружены!».
По счастью, здесь, в западной провинции Мозамбика, где электричества не было и в помине, нам удалось избежать подобного сценария. Наверху что-то зашуршало, я увидел свисающие с крыши чьи-то ноги. Далее я лишь непрерывно принимал спускающихся людей, страховал их от падения, указывал, куда отползать. Последним из плена выбрался Мунги.
— Это вы здорово устроили, — одобрительно шепнул он, разглядев меня во мраке.
— Уговор дороже денег, — вернул я ему его же фразу, когда-то гордо брошенную в мой адрес.
Пока мы лежали на земле, прислушиваясь к обстановке в лагере, я, дабы лишний раз подтвердить свою верность, поведал Мунги о бараке, в котором хранилось конфискованное оружие.
— Где это, веди! — жарко выдохнул главарь мне в ухо.
— Только в обмен на еще один алмаз, — решительно прошептал я в ответ.
— Согласен!
— Оружие вон в том доме, — указал я направление. — Справа от входа стоит большой деревянный ларь, в нем' оно и сложено…
— Дверь заперта?
— Разумеется. И ящик тоже. Но под правым углом дома я еще днем обнаружил небольшой лаз: возможно, какой-нибудь зверь нору хотел устроить. Если отодрать пару досок, то худому человеку наверняка удастся пролезть прямо к оружию…
Мунги размышлял недолго, и вскоре все мы были поделены им на две неравные группы. Члены меньшей группы (и я в том числе) поползли к «оружейной комнате», а остальные бывшие узники потихоньку скрылись во мраке ночи: они получили от командира другой приказ.
С нового места дислокации мы отследили, как к дверям «острога» подошел часовой. Подергав замок, он, видимо, посчитал свою миссию исполненной и, покачиваясь, словно в полусне, вновь побрел к костру. Однако стоило ему удалиться на несколько шагов, как со стороны шоссе раздались громкие крики: казалось, на дороге завязалась нешуточная драка. Часовой, отчетливо различимый на фоне огня, поправил висящий на плече автомат и нехотя направился в сторону криков.
Собственно, именно этого мы и дожидались. Уцепившись в несколько рук за одну из досок, мы напряглись, пытаясь ее хотя бы раскачать. Доска не поддавалась. Тогда, вспомнив о револьвере и торопливо выпростав его из кобуры, я вставил ствол в единственную отыскавшуюся щель. Дело пошло веселее. Оторвав доску с одного края, мы обложили ее сорванными с плеч рубахами (чтобы заглушить звуки выдираемых гвоздей), после чего отодрали полностью. Вслед за первой последовала вторая доска, потом третья…
Щуплый Омоло ужом проник в образовавшийся лаз и уже через несколько секунд начал подавать нам винтовки, мачете и патронташи. Поскольку действовать ему пришлось в полной темноте, впоследствии выяснилось, что часть боеприпасов совершенно не подходит к выкраденным стволам, но тогда это было несущественно. Главное, что к моменту, когда перебранка на шоссе начала стихать, все мы оказались пусть слабо, но всё-таки вооружены.
Обратный путь частично проделали ползком, небезосновательно опасаясь часового: стоило ему обойти барак с фонарем в руках — и проем в стене был бы мгновенно обнаружен. Лишь удалившись от лагеря метров на четыреста, мы перешли на короткие перебежки и уже к половине пятого утра добрались до оставленной у плодовой плантации машины.
Бандиты дружно вытащили из зарослей самодельный металлодеревянный рыдван и вручную покатили его к шоссе. Добравшись до гравийной ленты, развернули машину в сторону Маунгане, но еще какое-то время все шли пешком. Лишь преодолев мост через неширокую речку и посчитав, что удалились от дорожного поста уже на достаточно приличное расстояние, завели мотор, и я сел за руль. Странной была та поездка. Временами казалось, что я везу либо спящих, либо трупы: настолько серьезно и тихо вела себя эта прежде разудалая лихая компания. И только во время кратковременной остановки дядя объяснил мне, что так боевики выражали траур по тем, кто погиб накануне…
Однако уже где-то часам к четырем дня человеческая природа взяла свое. В одной из захолустных деревушек мы купили большой калебас касавы
Мунги, по традиции, произнес перед трапезой речь. Поблагодарив меня и Омоло за спасение, атаман во всеуслышание заявил, что когда ему посчастливится вернуть алмазы, он непременно наградит всех участников операции, а доли, причитающиеся погибшим, будут вручены их семьям. Сказал твердо, убедительно, и сразу зазвучал смех, все вдруг как-то неуловимо подтянулись, приободрились и даже начали приводить себя в порядок.
— Завтра нам придется разделиться, — сообщил Мунги, едва мы уселись в кружок после скромного ужина. — На то есть три причины! — упредил он всеобщий ропот. — Во-первых, наш транспорт слишком необычен: стоит нам выбраться из леса на открытое пространство, как нас тут же остановят. Во-вторых, впереди река Лимпопо, через которую поблизости нет ни одного моста, так что машину всё равно пришлось бы бросить: я намереваюсь взять под контроль обе из двух имеющихся на реке паромных переправ. И в- третьих, наше исчезновение наверняка давно уже обнаружено, в связи с чем всем постам и патрулям отправлено предупреждение, что в сторону границы пробивается вооруженная банда числом не менее десяти-двенадцати человек. Если же мы разделимся на три небольшие группы, то станем не только менее заметны, но и сможем надежнее перекрыть все подходы к пограничному пункту.
— Другими словами, будем действовать по принципу «клещей», — подытожил Владимир Васильевич. — Тогда предлагаю на северную и южную переправы отправить всего по два-три человека. Скорее всего, немец постарается воспользоваться одной из них в первой половине дня, чтобы уже к завтрашнему вечеру приблизиться к границе по максимуму. Следовательно, самая большая из наших групп должна будет как можно скорее добраться до городка Пафури, в то время как остальные станут прочесывать дороги, ведущие от переправ.
— Если беглецы передвигаются в том же темпе, — вставил реплику и я, — значит, либо они выйдут на нас сами, либо их обнаружат наши подвижные группы.
— Но тогда каждой группе потребуется какой-нибудь транспорт, — поскреб затылок Мунги, — а денег, чтобы заплатить за наем машин, у нас почти не осталось…
— Я найду, — решительно объявил я. — Обе группы получат по двести долларов. Надеюсь, этого вполне хватит и на оплату транспорта, и на покупку какой-нибудь ткани, чтобы замаскировать форму. В накидках парни будут походить на торговцев, да и спрятать оружие будет под чем…
Мунги согласно кивнул, давая понять, что одобряет мою идею. На том обсуждение ближайших планов
