черту, разделяющую рай и ад. Мир с пожухлой травой, щедро присыпанной ядовито-рыжей пылью, грязно- серыми стенами цехов, с рабочими, вяло бредущими по своим делам с отсутствующим взглядом, с технологиями, оставшимися еще в наследство от Великого Октября. Солнце, так ярко светившее над городом, здесь виднелось тусклым бурым диском, окутанным дымкой.
Рэкетир остановил пепелац перед одним из цехов. Помогая стволами пистолетов, меня вывели из машины. В самом цеху, который, скорее всего, предназначался для ремонта заводской техники, тех самых заводских машин стояло всего две штуки, и те в столь плачевном состоянии, что дешевле похоронить их на ближайшей свалке и купить новые. Остальные полтора десятка единиц техники — ВАЗовские «восьмерки», «девятки», парочка Волг, и, даже, один Мерседес времен динозавров, который в мое время, будь он целым, стоил бы совершенно бешеных денег. Но все автомобили, в той или иной степени, были покалечены авариями. Да, неплохо комсомольцы устроились! Вот откуда берет корни организованная преступность!
— Ждите здесь, — ткнул пальцем на дверь бригадир. — А я — к Филину.
Я чуть не прошел мимо, но рука со шпалером заботливо направила меня в нужную сторону. Мы оказались в небольшой бытовке, большую часть которой занимал стол с грязными тарелками и пепельницей посередине. Перед столом стоял прожженный сигаретами, пыльный диван, пара стульев, а напротив — телевизор с видеомагнитофоном и стопкой кассет.
Оба бандита, все еще не уставших держать меня на мушке, сели на стулья, я — на диван, а второй вчерашний знакомый утопил кассету в видеомагнитофон и включил проигрыватель.
— Да, трахай меня, мой жеребец, трахай! — раздался из телевизора голос Володарского.
Но экран оставался темным — кинескоп еще не нагрелся. Признаться, несколько необычно слышать такие слова, произнесенные мужским голосом. Наводит на подозрения, знаете ли.
— Американское кино, — пояснил амбал. — Я вообще все американское люблю. И виски, и сигареты, и машины… видал, какая у Бекаса педаль? Чисто Штаты!
— Она японская, — поправил я.
— Да? — удивился рэкетир. — Ну, пусть будет японская, все равно — крутотень! Оружие ваше — Кольты, Магнумы — тоже классно. Но фильмы — вообще ништяк! Ты Джеймса Бонда смотрел?
Телевизор уже нагрелся, и на экране, пока белесом, показалась негритянка, которую объезжал, наверное, недалекий родственник Шварцнеггера.
— Ага, — кивнул я. — У нас его вместо учебного пособия крутят.
— Крутотень! — восхитился он. — А «Звездные войны» смотрел? Все три части?
— Вообще-то их шесть, — не подумав, брякнул я.
— Шесть? — обиженно протянул бандит. — А я только две смотрел! Ну, почти две — полторы. Вторую только до середины успел. Но самый правильный пацан — Клинт Иствуд! Ты видал, как он с двух рук шмаляет? Вообще ништяк!
— Он у нас огневую подготовку ведет, — продолжал заливать я.
— Ага! — подскочил на месте громила. — Быть не может! Меня, вообще Марадона зовут… нет, зовут меня Паша, а Марадона — это погремуха. Ну, типа как оперативный псевдоним…
— Футболист? — поинтересовался я.
— Ага, бывший, — грустно кивнул спортсмен. — Сейчас бы на олимпиаде за сборную Союза играл, да ногу пару лет назад сломал…
— Погоди… — оживился я. — В восемьдесят шестом? В игре с Американцами?
— Ага, — подтвердил парень. — А ты-то откуда знаешь?
Этот матч на «Играх Доброй Воли» я на всю жизнь запомнил. Мы с родителями как раз в Сочи на следующее утро собирались, но и отец, и мать (а мне куда деваться?) полночи просидели перед телевизором, и после этой подножки, когда судья не показал даже желтой карточки, а назначил угловой, весь двор… да, что там весь двор! Весь город, вся страна ревела в негодовании! Утром проспали, и никто ни на какое море не попал… для восьмилетнего ребенка — серьезная психологическая травма.
— Так я там на трибунах сидел, — нашелся я.
— Эй, братва, — крикнул, стоя на пороге Бекас. — Хватит лясы точить, Филин ждет.
На этот раз двое из ларца остались в бытовке — вышел только я и футболист. Старший остановил меня в дверях, бесцеремонно похлопал по бокам, но, не найдя ничего подозрительного, кивнул головой, предлагая следовать за ним. Проходя мимо верстака, моя рука непроизвольно потянулась к увесистому гаечному ключу, лежавшему на самом краю.
— Не надо, американец, — раздался сзади голос спортсмена, подкрепленный щелчком взводимого курка. — И руки подними.
Вот же зараза! А мне он только начинал нравиться! Но на этот раз меня проводили только до порога. Бандиты остались у двери, а я зашел в кабинет… и сразу понял, почему у главаря такая кличка — из-за очков! Мужчина, сидящий за столом, несмотря на свою полноту, привлекал внимание именно очками — огромными, круглыми — и взаправду, как глаза у Филина. Вообще, в самом деле — зачем быкам мозги, если под лысиной их хозяина, похоже, столько, что каждому хватит с избытком. Почему я так решил? Да потому, что без хорошей соображаловки, со своей внешностью, толстяк вряд ли был бы их боссом.
— Ты, что ли, шпион? — усмехнулся он. — Как-то я тебя немного иначе представлял… по-русски понимаешь?
— Сам-то как думаешь? — ответил я.
— Ну да, — кивнул он. — Логично. Знаешь, американец, если ты думаешь, что я буду тебе помогать — то глубоко ошибаешься.
— Ну и проснешься со своими очками, затолканными… — начал я.
— А вот этого не надо, — отмахнулся Филин. — ЦРУ далеко, а КГБ — вот оно, рядышком, и ссора с ними закончится для меня гораздо более плачевно. Неужели ты думаешь, что я не понимаю, что всем этим, — он сделал широкий жест рукой. — Я занимаюсь до тех пор, пока не перешел дорогу комитетчикам? Менты — тьфу, их можно запугать, купить, наконец, убить. С комитетом такой номер не пройдет… а, если и пройдет, то стоить будет совершенно сумасшедших бабок. Как думаешь, через сколько времени они нагрянут ко мне, когда узнают, что я помог тебе? День, максимум — два. А они узнают — не сомневайся.
— Ну и не помогай, — пожал я плечами. — Я тогда пошел…
— Никто никуда не пошел! — ударил кулаком по столу босс. — Времена сейчас другие наступают… только дураки не понимают, что Союз проживет недолго, и наступит новое время, когда всем будут править бабки. Я вот думаю… сдать тебя блатным, и пускай они разбираются и с тобой, и с ЦРУ, и с КГБ, а я тихо посижу в сторонке, и посмотрю, чем оно все кончится. Ты знаешь, какие они за тебя бабки предлагают? Нет, конечно, были бы у меня средства, чтобы обеспечить себя всем необходимым…
— Ага? — я начал понимать, куда он клонит. — И о какой же сумме идет речь?
— А ты сообразительный мужик! — щелкнул пальцами главарь. — Ну, на оружие, взятки… пехоте на сигареты, детям на конфеты, девочкам на булавки, мне на… — и тут рифма у очкарика кончилась. — В общем, я думаю… — он выжидающе посмотрел на меня.
— Ну?
— Миллиона будет вполне достаточно. Не рублей, конечно, — резюмировал Филин.
— Это ты, брат, хватил! — присвистнул я.
Аппетиты бандита намного превосходили масштаб его личности. Миллион баксов! Такой суммы у меня в бумажнике не было, а ближайший банкомат… далеко, в общем. Значит надо искать другой выход. И тут меня осенило! Нет, идея, и правда — гениальная!
— Лимон бакинских, говоришь, — протянул я. — Для нас это, конечно, копейки. Но ты подумай, сколько времени эти деньги будут ехать через океан? Воры или чекисты раз сто тебя накрыть успеют. Тем более, когда узнают, что я у тебя. Ты же не отпустишь меня, поверив честному слову шпиона? А они узнают — не сомневайся. Как думаешь, через сколько времени они нагрянут к тебе? День, максимум — два. Но! Я могу предложить тебе кое-что другое: оружие, боеприпасы, взрывчатка, обмундирование, сухпайки, какую- то сумму в рублях. А оружие — не те пукалки времен Второй Мировой, что у твоих ребят, а современные образцы — винтовки М16, пистолеты Кольт, базуки, гранатометы. Интересно?
Глаза бандита загорелись. Клюнул!
— Сухпайки можешь сам грызть, — оскалился босс. — Но как ты все это через границу провезешь? По-моему, деньги быстрее и проще.
