— А зачем провозить? — удивился я. — Все уже здесь. В Союзе оборудованы тысячи схронов для того, чтобы непобедимая Кра… американская армия ни в чем не нуждалась, когда мы начнем операцию «Буря в Сибири» — военные действия на вашей территории. И я знаю, где находится один такой схрон — нужно для завершения операции. Так ты согласен?
— Согласен, — согласился после недолгого колебания Филин. — Расскажи, где он находится, ребята проверят, и, если не соврал — вали на все четыре стороны.
— Ну, — протянул я. — Ты и сам понимаешь, что он не под памятником Ленину на Площади Революции, а в лесу. Было бы его так легко найти — какой-нибудь случайный грибник или охотник уже настучал бы куда надо.
На этот раз толстяк думал намного дольше, тщательно взвешивая все «за» и «против». Но, в конце концов, жадность и не таких фраеров губила.
— Бекас! — крикнул он.
— Чего? — засунул голову в кабинет бригадир.
— Сейчас возьмешь шпиона, Марадону, Казака и Щуку, и поедете, куда он скажет… может, еще пешочком прогуляетесь. Попытается бежать… нет, даже если тебе покажется, что он только подумал бежать — мочите сразу. И руки для надежности свяжите. Упустите — четвертую. Понял?
— Понял я, понял, — кивнул бугай.
Теперь я ехал с большим комфортом. И плевать, что руки связаны, зато в бока петарды не упираются. Как-то спокойнее осознавать, что ни у кого на кочке палец на спусковом крючке не дернется.
Ниссан, объехав окольными путями пост ППС на выезде из города, летел по Свердловскому тракту, удаляясь от Челябинска. Надо отдать должное Японцам — дорогу автомобиль держал отлично. Тем приятнее будет возвращаться.
Это направление я указал не зря. Через десяток километров будет поворот на объездную дорогу — перемычку, короткими извилистыми отрезками соединяющую Свердловский, Уфимский и Троицкий тракты. Надо будет тормознуть комсомольцев где-нибудь неподалеку, и пускай потом Филин гадает, в какую сторону ушел шпион, а я же, не заезжая в город, за полчаса доберусь до своей временной базы в садах.
— Не туго? — поинтересовался спортсмен, кивнув на связанные руки.
— Терпимо, — буркнул я. — Оп, оп! Не гони! — предупредил я водителя. — Узнаю этот мостик — после него будет поворот направо. Нам туда.
Мостик я на самом деле узнал — мы с Наталкой, еще когда были женаты, ездили сюда за грибами. А поворот… Россия ведь не Германия с ее автобанами, где все параллельно, перпендикулярно, огорожено заборчиком и покрашено в черно-белую полоску. На каждом километре трассы найдется несколько поворотов — какие в те же сады, другие — на поля, третьи — в небольшие деревеньки типа Сашиных Ключей, которые, не будучи аборигеном, днем с огнем не сыщешь.
«Скай», подняв тучу пыли, съехал с трассы на узкую проселочную дорогу. Машину затрясло на ухабах. По днищу с пулеметным тактом застучали камни, густые ветви деревьев, царапая краску, скребли по кузову.
— Долго еще? — начал терять терпение Бекас.
— Совсем близко, — заверил я. — Сейчас будет пенек, там остановишься, минут двадцать пешочком — и на месте.
— А красивая у нас природа! — восхищенно произнес Паша. — У вас, небось, такой нету!
— Да уж, — согласился я. — Куда лесам моей родной Техасщины до ваших…
— Этот пенек? — перебил рэкетир.
— Он самый, тормози.
Ну, и про пенек угадал. Кто-нибудь видел лес без пеньков? Я — нет. Таких попросту не бывает!
Смяв траву, автомобиль заехал на опушку и остановился. Хозяин «Скайлика» первым делом обошел вокруг своего аппарата, с сожалением разглядывая свежие царапины на краске. Щука с Казаком — так и не понял, кто из них кто, разминались после долгого пути в такой тесноте. Нет, заднее сидение достаточно широкое, чтобы вместить троих японцев, но для троих нормальных русских мужиков его явно не хватало. Я тоже попрыгал на месте, разгоняя кровь.
Бригадир достал из-за пояса свой Наган, и, крутанув барабан по предплечью, навел его на меня. Остальные посчитали, что в лесу, со связанными руками я никуда не денусь. К тому же, их никто четвертовать не обещал.
— Веди, — приказал старший. — Будешь дурить — стреляю без предупреждения.
Хрустнув, напоследок, суставами, я повел отряд в чащу. Здесь процессия ощутимо растянулась — идти по высокой траве, когда под ноги постоянно попадают сухие ветки и корни деревьев, камни и норки сусликов, а по лицу хлещут березовые веники — занятие не из легких. А уж в кожаных куртках по тридцатиградусной жаре — и подавно. Вокруг вились тучи комаров, и местоположение каждого бандита, несмотря на то, что я шел впереди, я отчетливо представлял по шлепкам и матюкам, когда кто-нибудь оступался. Казак и Щука, вопреки начавшим появляться подозрениям, оказались далеко не немыми, или же из всего Великого Русского языка знали лишь ругательства, но, зато, в огромном количестве.
Я украдкой озирался по сторонам в поисках спасения. Обещанные двадцать минут подходили к концу, ничего путного так и не попалось. Наконец, я заметил толстую ветку, растущую почти горизонтально на уровни груди. Вот оно — должно сработать!
— Почти пришли, — крикнул я, обернувшись.
Бекас шел сразу позади меня, револьвер уже не был направлен на мою спину, а висел в руке ненужным грузом. За ним шел футболист. Тот вообще забыл про меня, и гораздо больше внимания уделял холмикам из листьев, собирая грибы. В его пригоршне набралось несколько средних обабков. Двое оставшихся бандитов прилично отстали, и брели, сняв куртки и перекинув их через плечо, отмахиваясь от надоедливых жужжащих насекомых.
Дойдя до ветки, я уперся в нее руками, и отвел по ходу движения. Она поддалась сначала легко, но, чем дальше я ее отгибал, тем труднее отходил природный рычаг. Я же изо всех сил делал вид, что это совершенно не трудно, так — тростиночка. И вот, когда силы были на пределе, я отпустил пружину, нырнув под нее.
Со свистом разрезав воздух, оставляя листья, оторванные ветром, ветка зарядила Бекасу в грудь. Бригадир, шумно выдохнув, со сдавленным криком, подлетел на добрый метр и рухнул точнехонько на своего напарника, проделав в воздухе немалый путь. Револьвер, выпавший из руки бандита, утонул в зеленом море в полуметре от меня.
— Вали его! — завопил кто-то из оставшихся.
Недолго думая, я бросился за Наганом — туда, где еще колыхалась трава. Рука нащупал металл… черт, это ствол!
— Порву гниду! — взревел, поднимаясь, глава отряда.
Но я уже успел нащупать рукоятку. БАХ! БАХ! Пули встретили рэкетира в прыжке, прошив насквозь его куртку. Бекас замер, удивленно опустив глаза на два красных цветка, растущих на груди. БАХ — хлестко стеганул по ушам выстрел, и бандит, получив во лбу третий глаз, начал заваливаться назад.
В ответ громыхнула, судя по звуку, целая гаубица. Пока бугай перекрывал линию огня, его соратники опасались стрелять в ответ, но теперь, когда доктора звать уже поздно, шмалять в меня ничего не мешало.
Я сместил прицел. Один из молчунов извлекал из казны обреза двустволки стреляные гильзы, второй, скользкими от пота руками, пытался взвести затвор пистолета. Этот и будет первым. С колена, не поднимаясь, я нажал на крючок. БАХ! БАХ! Первая пуля, срезав тонкие ветки, ушла выше, но вторая достигла цели и амбал, крутанувшись на месте, обрушился на муравейник. Им теперь жратвы до следующего века хватит.
Обладатель обреза, все же, успел перезарядить свое допотопное оружие, и дал еще один залп. Дробинки засвистели вокруг меня, дырявя листья и вгрызаясь в кору деревьев. Одна обожгла мою шею, вторая — ухо. Это в упор обрез — серьезная угроза, а с расстояния в тридцать метров — только нервы пощекотать. БАХ! БАХ! И этот бандит свалился, обливаясь кровью.
Все, последний. Марадона лишь поднимался на ноги, удивленно озираясь по сторонам, но, не найдя других комсомольцев, повернулся ко мне. Я навел мушку Нагана точно в лоб футболиста, с расстояния в
