пять метров промахнуться невозможно, но спортсмен начал мне нравиться, и убивать его желания не было никакого. Впрочем, если не останется другого выхода — своя шкура дороже.
— Фильмы с Клинт Иствудом любишь, да? — оскалился я. — Тогда я знаю, о чем ты сейчас думаешь. Ты думаешь — он выстрелил семь раз, или только шесть? Знаешь… за всей этой суматохой я и сам со счета сбился. Как думаешь, тебе повезет?
Паша, скорее всего, и не считал. Но, вспомнив фильмы с Джеймсом Бондом, и на свое везение не надеялся. Подняв руки, он произнес:
— Сдаюсь.
— Руки за голову, — скомандовал я. — Развернись… на колени.
— Не убивай! — взмолился рэкетир. — У меня мама старенькая, сестренка маленькая! Завяжу — обещаю, на завод работать пойду…
— Да мне до апельсина, — ответил я, обрушивая рукоятку револьвера на его затылок. — Главное — подальше от меня.
Теперь я стал гордым обладателем целого арсенала — обреза, Нагана, двух ТТшников и совершенно потрясающей машинки — Вальтера П-38 раннего выпуска. Стало понятно, почему бандит не смог передернуть затворную раму — из-за оплошности Карла Вальтера, который полвека назад не предусмотрел рифления на кожухе, оставив его полностью гладким. Этот промах, возможно, спасший мне жизнь, конструктор исправил лишь в конце 1940 года, так что мне сильно повезло.
Взвесив на руке «арме-пистоле», я решил оставить его, тем более, что в кармане бандита нашлась запасная обойма и горсть девятимиллиметровых маслин. О том, чтобы остаться безоружным не могло быть и речи — тех, кто не мечтал увидеть мою голову у себя на полке, я знал не так уж и много. Остальное оружие я оставил здесь же, в лесу.
К сожалению, ножа ни у кого из рэкетиров не нашлось — но, зато, в багажнике Ниссана я обнаружил топор. Ржавый, с зазубренным лезвием, но перепилить веревку, опутавшую мои руки, его вполне хватило. Теперь пора испробовать «Скайлика» в деле.
Глава 6
В свое временное пристанище я вернулся, когда на небосклоне зажглись первые звезды. Вернулся через знакомую дыру в заборе — Skyline я спрятал в лесу. Светиться на иномарке в садах не хотелось, но быстроногий жеребец под боком мог пригодиться. Нет, это отмазка. Вообще, по-правде, хотел утопить его или сжечь, чтобы замести следы, но после пожалел — уж больно хорош, шельмец!
Около моего забора стояла знакомая «директорская» Волга Семенова. Значит, профессор нашел какое-то решение! Еще бы! Ну не отправил бы меня Санька невесть куда с билетом в один конец — ежу понятно. В домике меня ждал целый комитет по встрече — заплаканная Вика, Женя и Лена.
— Лешка! — бросилась мне на шею девчонка, перемазав щеку потекшей тушью. — Вернулся!
— Япона мать! — выругался физик. — Живой таки! И почти целый! Я-то уж думал, завтра покажут в новостях пойманного шпиона ЦРУ!
— Вспотеют, — заверил я, отрывая от себя Веронику.
— Ой, у тебя кровь! — всхлипнула Зиманкова.
— Так, Вика! — взбесился я. — Прижмись, а? Ну кровь и кровь, тебе не до апельсина? Дай с человеком поговорить!
Соседка на миг окаменела, жадно хватая ртом воздух, затем, скрестив руки на груди, села на табуретку и отвернулась к окну.
— И?… — вопросительно посмотрел я на физика.
— Ах, да, да, — кивнул он. — По решению нашей задачи… Могу поздравить и тебя и себя — решение, похоже, есть, только процесс протекает, скорее, не в области физики, а в области философии. Короче говоря, я пошел другим путем!
— Ох, ё-мае? — схватился я за голову.
Это и пугало. Этот таинственный, полный подножек другой путь, который, тем не менее, мы выбирали всегда — с самого появления Руси. Почти во всем мире католическая церковь, Володя сказал — нет, у нас будет православная. Когда строили железную дорогу в Российской Империи, и встал вопрос, как делать — как в Европе, или шире — и то сказали «нафиг надо!», и сделали шире. Так и мучаемся с тех пор. Формат телевещания — французский SECAM, или, как во всем остальном мире — PAL? Пусть будет SECAM. Во всем мире калибр нарезного оружия меряют по долам нарезов, у нас — по диаметру ствола. Именно поэтому пуля одного и того же диаметра у нас имеет обозначение 5,45 мм, а у НАТО — 5,56 мм. Нет, этот тернистый другой путь не всегда приводил в тупик, но в большинстве случаев приходилось, кроме другого пути, искать и объездную дорогу, порой возвращаясь в самое начало пути.
— Да! Алексей, подумай! — продолжал отец гения, сделав вид, что не заметил моей реакции. — Ты же переместился в прошлое, чтобы исправить некую ошибку — не допустить тому цеху развалиться! А теперь представь, что там, в две тысячи восьмом, у тебя все просто замечательно, никакой цех не развалился, следовательно… тебе нет необходимости перемещаться в прошлое, понимаешь?
— Нет, — честно признался я.
— Ну… эх, физика процесса проста!
Евгений Борисович достал свою тетрадку, нашел чистую страницу, и по ножу, как по линейке, нарисовал на ней линию.
— Допустим, это время… так? Это, — он поставил точку на прямой. — Момент, из которого ты переместился сюда, — ученый поставил вторую точку. — Теперь здесь тебе необходимо увести линию, — профессор прочертил ломаную кривую из «сюда». — Ну… создать параллельную реальность, что ли, в которой ты никуда не перемещаешься… понимаешь?
— Нет, — повторил я.
Голова отца работала так же, как и у сына — в совершенно иной плоскости, не доступной простым смертным. Шел бы разговор о том, как кого обсчитать, как подписать акты, в которых объемы в полтора раза больше реальных, или как поломать кого по ценам — здесь бы я сказал свое крайнее слово, но что касается точных наук… здесь я умываю руки.
— Япона мать! Я уже не знаю, как и объяснить тебе… в общем, тебе, Алексей, надо устранить причину, из-за которой ты переместился сюда, и в тот же момент ты окажешься в своем времени, но в параллельной… альтернативной линии ее развития!
— Вот теперь понял! — усмехнулся я. — Я этот предупреждаю себя того, ничего никуда не падает, соответственно я никуда не отправляюсь, и оказываюсь там, откуда я отправился сюда, но теперь я никуда не отправляюсь!
Сказав все это я и сам ужаснулся. Как, как такой бред вообще мог прийти ко мне в голову? Так сложно, и, одновременно, так просто! Одним словом — гениально!
— Именно так! — облегченно вздохнул Семенов. — Во всяком случае, физика процесса должна быть такой.
— Должна или есть? — насторожился я.
— Есть, — поспешил заверить ученый. — Скорее всего, ты не будешь помнить ничего из того, что произошло с тобой…
— Здрасти, Женя, приехали! — протянул я. — Это еще почему?
— Да потому, что с этого момента, — он ткнул пальцем в стол. — События в той линии и этой отличаются. То, что произошло с тобой здесь, совсем необязательно произойдет с тобой в новой реальности. Теперь тебе надо предупредить себя… ну, я не знаю, дождаться родителей и попробовать через них… можно попытаться отправить письмо… и, если все сделано верно, то ты окажешься в другой линии, в которой нет того погрома, в которой ты не отправляешься в прошлое, и в которой нет этого разговора!
Разминая в руках сигарету, я откинулся на спинку дивана. Через родителей… да отправил я им письмо, только, похоже, не сильно и помогло. Или физик ошибался, или маменька с папенькой сочтут это глупой
