— Что это значит? — крикнула она. — Ты?
Маргер, не двигаясь, молча смотрел в другую сторону. Собравшиеся вокруг обоих люди, свидетели происходившего, стали понемногу расступаться в страхе. Реда медленно наступала на сидевшего, пока не подошла вплотную. Тогда, рванув его за плечо, она опять прикрикнула:
— Слышишь, ты? Я тебе приказываю: вставай!
— Не встану!
Кровь бросилась ей в голову. Рука невольно схватилась за меч. Дерзкие слова, немецкий, чуждый выговор почти заставили ее забыть, что сидевший перед нею человек ее сын.
— Говори! — закричала она. — С чего ты вздумал бунтоваться против матери?
Подумав несколько мгновений, Маргер угрюмо, с трудом, но очень внушительно сказал, коверкая слова:
— Я хочу свою невесту. Без нее отсюда ни на шаг. Сделали ее вейдалоткой; пусть же меня сделают вейдалотом.
И зло захохотал.
— Не уйду отсюда; либо с ней вместе в Пиллены, либо… Да хоть бы назад к крыжакам…
Реда стояла гневная и бессильная. Если бы он не был ее сыном, она сумела бы отмстить. На мгновение у нее мелькнула мысль велеть связать его и увезти силой. Но, как бы угадав, Маргер схватил меч, лежавший на земле за его спиной. Все лицо его налилось кровью.
— Велю тебя взять силой! — крикнула мать.
— Не меня, а труп мой! — воскликнул юноша. — Не дам взять себя живым! Ты не мать мне! Если бы ты в самом деле была мне матерью, то не отказала бы сыну в том, о чем он просит тебя впервые в жизни.
— Околдовала его бесстыжая девка! — закричала Реда. — Пусть попалит ее там огонь, к которому она приставлена.
Маргер, не слушая, оправился на своем сиденье, осмотрел меч, оперся спиной о стенку шалаша и приготовился к самозащите. Гнев и огорчение вызвали на глазах Реды чисто женские слезы.
— Если бы не родинка на шее, — крикнула она, — я бы отреклась от такого сына. Немецкие собаки подменили твое сердце, влили в тебя свою кровь. От тебя пахнет немцем!
— Так брось меня здесь, — молвил Юрий, — не пойду с тобой! Останусь здесь, сгину, а не пойду. Мать не мать, а я не позволю бабе помыкать собой!
— И порываешь с ней ради чужой потаскухи? — перебила Реда, метаясь в ярости и сжимая рукой меч.
— Та мне не чужая! О нет: мы вместе умирали с голоду; я обручился с ней и никому не уступлю, даже вашему Перкунасу!
При этих словах, оскорбительных для бога, алтарь и дуб которого стояли здесь же рядом, люди в страхе бросились ниц на землю, а Реда сделала несколько шагов назад.
Маргер смотрел на них взором, исполненным угрозы и негодования. Все, что он когда-то слышал о кумирах и ложных божествах, пришло ему на память. Отыскав глазами видневшееся идолище бога, он сплюнул в его сторону…
Мать окончательно не знала, что делать. К счастью, поблизости не было ни одного жреца. Во время продолжительного наступившего молчания подошел Швентас, также только наполовину веривший в Перкуна и отвыкший от него. Он протеснился ко все еще сидевшему Юрию, взял его за рукав и зашептал скороговоркой:
— Кунигасик, что с тобой? Пропадешь задаром! И чего ради? Для глупой девки? Есть чего!
Маргер оттолкнул его с грозным взглядом.
— Прочь! — крикнул он. — Матери не слушаюсь, так не тебе, глупому медведю, меня учить!
Холоп сгорбился, согнулся и исчез.
Вдова кунигаса встрепенулась и быстро стала ходить взад и вперед. Она взглянула на своих людей.
Когда-то они слепо ей повиновались, пока над ними не было мужской руки. Теперь законным властелином они считали сына. Женщина, не наследовала нрав мужа, бывшего ей головой и паном. Да и в замке Реда была хозяйкою не столько, может быть, на правах вдовы кунигаса, сколько как дочь Вальгутиса и его уполномоченная.
Она медленно вернулась к сыну, остывшая от гнева, с надломленною волей; голос ее дрожал.
— Маргер, дитя мое! — начала она. — Неужели ты не пожалеешь мать! Не преклонишь ко мне сердце?
— Сжалься первая! — сурово ответил сын.
— Не в моей власти отдать тебе эту девку, — прибавила она. — Ты не знаешь, какая сила у нас вейдалоты. Мы не можем бороться с ними: пальцем тронуть их не можем. А на что они наложили руку, то уж не наше, а собственность богов.
— Знать не хочу ни их, ни ваших обычаев, — воскликнул Маргер, — но без Банюты я отсюда ни на шаг! Отнимите ее силой, выпросите, откупитесь, обменяйте на другую, заплатите на вес золота, а моей она должна быть! А нет, то и жизни мне не надо!
Маргер говорил так решительно, так смело, с такою силой, что Реда замолчала. Она видела, что не пересилит сына. Опустив глаза, она стояла молча и вдруг из властелинши обратилась в слабую и несчастную женщину.
Маргер поднял голову и прибавил:
— Банюта еще не блюла огонь на алтаре: не бросила в него ни одной щепки. Она еще не принадлежит им безвозвратно.
Услышав последние слова, Реда взглянула в сторону ограды и пошла к ней, не ответив сыну.
В воротах стояла толпа вейдалотов в белых одеяниях. Они издали следили за столкновением между матерью и сыном, не зная, в чем дело. Красавец Конис, точно предчувствуя беду, стоял в числе первых.
Люди Реды видели, как она быстро подошла к нему, о чем-то с ним заговорила, после чего оба скрылись за оградой. А Маргер остался сидеть, как пришитый к месту.
Пилленская дружина, накануне еще относившаяся к юноше как к молокососу, смотрела на него теперь с подобострастием. Их не касался предмет разлада между матерью и сыном; они видели только, что сын умеет настоять на своем и приказать. Это привлекло к нему сердца людей, которые, будучи подневольными, предпочитают уважать того, кому должны повиноваться.
Они шептались, указывая на Маргера, а тот оправлял свой меч. Потом знаками приказал Рымосу принести воды, а догадливый малец нацедил ему из бочонка меду.
В это время из ограды вышла Реда и рукой стала манить сына. Тот заколебался. Там, где он был, Маргер чувствовал себя в полной безопасности, однако, не хотел высказать страха. Взяв меч на плечо, он медленно пошел на зов.
Издали уже мать стала громко кричать ему:
— Нет ее! Ее куда-то отослали!
— Неправда, она здесь! — громовым голосом воскликнул Маргер, останавливаясь. — Я видел ее перед восходом солнца. Они лгут!
Вейдалоты в ответ на обвинение во лжи, подняли смятение; казалось, что жрецы вот-вот бросятся на дерзкого. Слуги Кревуля хватились за копья и дубины, а сам перетрусивший старик, не зная еще в чем дело, велел подвести себя к воротам.
В эту минуту Конис, может быть, сообразил, что суматоха и недоразумение с кунигасами из-за какой-то глупой девки, грозит опасностью. Питомец крестоносцев мог не оказать должного уважения святыням и учинить соблазн. Тем более, что на худой конец, выкуп также вещь хорошая. Конис подошел к Реде и стал шептаться.
Маргер гордо продолжал стоять, ожидая окончания переговоров. Он один остался перед оградой, потому что и мать, и Кревуля, и все вейдалоты на данный знак спешно ушли во внутренний двор святыни.
И все, близкие и дальние, рассыпанные по долине люди, знавшие в чем дело или лишь
