Ведь Трумэн тоже хитрил. Подпись Черчилля была знаменита, но после 26 июля 1945 года
То есть Трумэну можно было денёк-другой и подождать. И посоветоваться со Сталиным при этом. А Трумэн просто поставил Сталина перед фактом. И отговорился тем, что Сталин, мол, пока войну не ведёт, значит — ему и знать не надо, что янки делают, чтобы эту войну закончить.
С одной стороны, такой шаг Америки — с учётом того, что он был сделан в месте, где присутствовал и Сталин — делал Россию как бы почти обнародованным и почти официальным союзником США и Англии в действиях против Японии. Чего ещё пока не было.
С другой стороны, отсутствие в Декларации ссылок на Россию как бы намекало милитаристской Японии — капитулируй перед идеологически близким Западом, чтобы Западу не пришлось вновь — как против Гитлера — брать в компанию русских коммунистов.
Но палка ведь всегда о двух концах. Коль Трумэн повёл себя так, то и Сталин тогда мог бы сказать: «Раз вы с нами не советуетесь по поводу Японии на том основании, что мы ещё с ней не воюем, то, может быть, нам и вообще начинать войну не стоит?»
Однако сказать так, или
Япония же вместо дела разводила турусы на колёсах.
Даже в конце июля 1945 года.
Так при чём здесь Россия и Сталин?
Вечером 8 августа 1945 года в 17.00 по московскому времени Молотов принял японского посла Сигэмицу и уведомил его, что с завтрашнего дня, то есть с 9 августа, Советский Союз будет считать себя в состоянии войны с Японией.
На Дальнем Востоке 9 августа начиналось в 18.00 по московскому времени, то есть — через час. Ив 1.00 по забайкальскому времени в ночь с 8 на 9 августа советские Вооружённые Силы открыли боевые действия на суше, на море и в воздухе на фронте общей протяжённостью 5130 километров. Удары наносились одновременно из Забайкалья, Приамурья и Приморья.
Всего в составе 13 советских армий и конно-механизированной группы советско-монгольских войск генерала Плиева имелось 27 корпусов (85 дивизий). Противостоять этой силе было невозможно.
Первым ударил 1-й Дальневосточный фронт под командованием маршала Мерецкова, а в 4 часа 30 минут по забайкальскому времени вперёд двинулся Забайкальский фронт под командованием маршала Малиновского. При этом погода, увы, подкачала — наступление 1-го Дальневосточного фронта началось при грозовых проливных дождях, сковавших действия авиации.
Да, мы не дали японцам времени на «раскачку», но это же оказалось для них и благом — советский удар был настолько мощен и неотвратим, что бесполезное затяжное сопротивление Квантунской армии лишь увеличило бы жертвы с обеих сторон без всякого ощутимого для японцев положительного результата.
Собственно, выступления Советского Союза Япония должна была ожидать уже с апреля 1945 года, после денонсации Пакта о нейтралитете.
Я ещё раз напоминаю читателю, что не пишу историю той войны. Поэтому не буду здесь описывать ход боевых действий, а просто приведу несколько отрывков из боевых документов.
Из итогового боевого донесения командующего войсками 1-го Дальневосточного фронта Маршала Советского
Союза Мерецкова Главнокомандующему Советскими войсками на Дальнем Востоке Маршалу Советского Союза Василевскому о первых сутках наступления от 10 августа 1945 года:
«Первое. Войска 1-го Дальневосточного фронта, выполняя приказ Ставки Верховного Главнокомандования, в 1.00 9.8.45 перешли в наступление и, преодолевая сопротивление пограничных войск противника, усиленных его полевыми войсками, обороняющимися на заранее подготовленных сильно укреплённых оборонительных рубежах и укреплённых районах, в условиях непроходимой тайги, горно- лесистой и заболоченной местности и при неблагоприятной погоде (грозовой ливень), прорвали пограничную полосу обороны противника на главном направлении по фронту до 60 км и на глубину до 20 км…
(…)
Седьмое. 10 августа продолжаю наступление всеми силами».
Из отчёта о боевой деятельности войск Забайкальского фронта в наступательной операции в августе 1945 года:
«…За 15 дней операции войска армии
Опыт действий €-й гвардейской] танковой армии показал, что крупные соединения БТ и MB
Оттуда же:
«Итоги и выводы:
…9. Сосредоточение на направлении главного удара до 70 % пехоты, до 90 % танков, артиллерии и авиации обеспечило создание большой пробивной силы, что служило залогом успешного разгрома противника, если бы он оказал сопротивление, а глубокое оперативное построение боевых порядков как армий, так и фронта, позволяло наращивать силу удара из глубины и маневрирование по фронту…»
Как всё это отличалось от былых «гениальных» «идей» Тухачевского и К по которым из 17-тысячной дивизии в атаку в первом эшелоне должны были наступать всего шестьсот сорок бойцов, а остальные должны были дожидаться прорыва обороны для «развития успеха»…
А темпы наступления? Такие не снились даже вермахту в мае 1940 года во Франции и, увы, в июне 1941 года в России.
А уверенный боевой язык советских военачальников — воспитанников сталинской эпохи и сталинской полководческой школы!
О войне с Японией у нас издано не так уж много мемуаров, но я в любом случае не мог бы уделить им много места в этой книге. И поэтому даже из очень интересных воспоминаний бывшего командующего 1-й Краснознамённой армией 1-го Дальневосточного фронта дважды Героя Советского Союза генерала армии Афанасия Павлантьевича Белобородова я приведу лишь то место, которое касается сразу и Маньчжурской стратегической операции, и ядерного фактора в той войне:
«Утверждается, что именно атомная бомбардировка доказала всем в Японии, в том числе и военному руководству, безнадёжность дальнейшего сопротивления. По этому поводу замечу следующее. В августе сорок пятого года мне довелось допрашивать командующего 5-й японской армией
