уволен. Потом его реабилитировали, вернули на командные должности, а потом он погиб в боях под Варшавой осенью 1939 года. Свидетели его гибели считали, что генерал явно искал смерти.
Так вот, фон Фрич говорил не публично, демонстрируя «верность», а в строго личной беседе: «Этот человек — судьба Германии как в добром, так и в злом. Если он теперь свалится в пропасть, то увлечет за собой всех нас. Сделать ничего нельзя».
Масштаб личности фюрера очерчен здесь вполне определенно.
А вот что писал о Гитлере очень неглупый танковый генерал-майор вермахта Фридрих Вильгельм фон Меллентин в 1956 году: «Развитие наших танковых войск, несомненно, многим обязано Адольфу Гитлеру. Предложения Гудериана о механизации армии встретили значительное сопротивление со стороны ряда влиятельных генералов. Гитлер глубоко заинтересовался ими; он не только приобрел глубокие знания в технических вопросах, связанных с моторизацией и с танками, но и показал себя приверженцем стратегических и тактических взглядов Гудериана. Гитлер лично присутствовал на испытаниях новых танков, а его правительство делало все возможное для развития отечественного моторостроения и строительства магистральных дорог»…
Меллентин, одно время немало лично наблюдавший Гитлера, а впоследствии — отличный фронтовой офицер, после Второй мировой войны на два с половиной года попал в американский лагерь. Круг его собеседников был пестрым — от имперского министра Шверина до известной летчицы-планеристки Ганны Райх, говорившей с фюрером в апреле 1945-го…
За колючую проволоку вместо штабного стола генерала привел Гитлер. И поэтому можно верить в искренность Меллентина, который после долгих, откровенных бесед с людьми, входившими в непосредственное окружение фюрера, после того как все уже было позади, сказал так:
«Прославление непогрешимого гения Гитлера так же безответственно и несерьезно, как и объявление его величайшим преступником всех времен. Гитлер, бесспорно, обладал большим умом и замечательной памятью. Он обладал также огромной силой воли и был совершенно безжалостен. В политике и дипломатии он проявлял удивительную способность чувствовать слабые стороны своих противников и полностью использовать их промахи. Вначале это был здоровый человек, вегетарианец, который никогда не курил и не пил, но затем он подорвал свое здоровье употреблением возбуждающих средств. Однако он сохранял поразительную живость ума и энергию до самого конца»…
Это «… до самого конца», читатель, на мой взгляд особенно ценно и интересно. Меллентин с Гитлером в конце войны не виделся, но кое-кто из его солагерников имел дело с фюрером как раз в самом конце его жизни. Так что это свидетельство заслуживает и внимания, и доверия…
А вот неиспорченная «умничанием» Траудль Юнге:
«Атмосфера была довольно раскованной. Все было похоже на фирму с хорошим производственным климатом. Никто не выкрикивал „Хайль!“… Мы составляли компанию Гитлеру за трапезами и чаепитиями… Это были легкие, ничего не значащие разговоры… Болтали (заметь, читатель, болтали, а не внимали фюреру —
Впрочем, и Шпеер, когда с политической точки зрения ложь не требуется, дает картины поразительной поведенческой простоты Гитлера, где манией величия и не пахнет. Шпеер вспоминал, что между 1934 и 1936 годами рейхсканцлер и фюрер мог запросто гулять по лесным дорогам в районе Оберзальцберга в сопровождении гостей и трех-четырех охранников в штатском из лейб-штандарта, выпить кружку пива или стакан молока в горном трактирчике. А толпа многочисленных туристов так и не признавала в человеке в национальном баварском костюме, гуляющем как и прочие, главу рейха.
НО НАИБОЛЕЕ, пожалуй, интересна та из характеристик личности Гитлера, которая была дана практически у двери на эшафот Риббентропом.
Последнее обстоятельство делает ее, очевидно, и одной из наиболее достоверных. Риббентроп писал: «За все годы сотрудничества я в
Еще при первой встрече с Адольфом Гитлером его личность произвела на меня сильное впечатление. Уже тогда у меня появилось чувство, что этот человек — явление, совершенно из ряда вон выходящее. Особенно мне бросилась в глаза его полная обособленность, но отнюдь не замкнутость. У Гитлера имелась совершенно особая, свойственная только ему одному манера высказывать свою точку зрения таким образом, что
Вместе с тем мог быть и подкупающе любезен, сердечен и открыт. Мог захватывающе, с юмором и даже блистая остроумием рассказывать о своей юности, о своей военной службе в Первую мировую войну и о годах своей внутриполитической борьбы. А когда говорил об искусстве и архитектуре, чувствовалось, в какой большой мере он был артистической натурой.
Когда он хотел привлечь кого-нибудь на свою сторону или добиться чего-нибудь от собеседника, он делал это с непревзойденным шармом и искусством убеждать.
Верность Адольфа Гитлера людям, которые однажды что-либо сделали для него, порой граничила с невероятным. С другой стороны, он мог быть непостижимо доверчивым.
Он мог даже сознательно оскорбить человека. В этом проявлялась известная двойственность его натуры, которую я никогда и не смог понять до конца. Принцип „разделяй и властвуй“ был доведен им до такой степени, что почти все его сотрудники оказывались вовлеченными в тяжелые внутренние конфликты.
Для оценки личности Адольфа Гитлера имеет значение и другой момент: он мог приходить в слепую ярость и не всегда умел владеть собой. После одного такого инцидента уже во время войны, он откровенно сказал мне: „Знаете ли, Риббентроп, иногда я совсем не могу совладать с собой!“…
Характер личности Адольфа Гитлера проявлялся как на больших народных митингах, так и в общении с политиками, военными, иностранцами, а также и в более тесном кругу и в личных беседах. Его вера в себя в сочетании с гениальным, понятным и простым способом выражаться ощущались многими людьми, вовлекая их в его русло. Судить о характере такого гениального явления, как Адольф Гитлер, очень трудно. Его нельзя мерить обычной меркой. Он был убежден в своей роли мессии, считал себя предназначенным самим Провидением сделать Германию великой. Он обладал несгибаемой волей и немыслимой энергией в достижении своих целей. Его интеллект был огромен, а способность схватывать все на лету — ошеломляюща.
Не может быть никакого сомнения в том, что Адольф Гитлер имел в жизни только одну цель: служить немецкому народу. Он жил совершенно самоотверженно, жертвовал своим здоровьем и до последнего момента не думал ни о чем ином, кроме как о будущем своей нации. Тот факт, что он потерпел поражение, фюрер, говоря со мной, назвал судьбой. Почему именно он потерпел поражение — решит история»…
ЧЕСТНЫЙ, трезвый взгляд позволяет понять не только то, почему же Гитлер закончил вместо триумфа крахом, но и большее: мог ли триумф продолжиться в веках. Гитлер верно определил одного врага как своей страны, так и человечества — тот интернациональный Капитал, который был напрочь лишен каких- либо национальных корней.
Ротшильды, Варбурги, Дюпоны, Меллоны, Морганы, Валленберги, Рокфеллеры, Куны, Каны, Барухи, Страусы, Лазары, Розенвальды, Сулцбергеры, Шиффы…
Не ирония истории, а ее трагизм проявился в том, что Гитлер не мог прийти к власти без помощи этого Капитала. Но финансы Капитала стали для него лишь стартовыми колодками. Оттолкнувшись от них, он выпрыгнул на такую общенациональную высоту, где его талант и способность брать доступные лишь ему высоты стали видны всем.
Возможность идти к власти ему дал Капитал. Капитал сделал ставку на него.
И когда популярность нацизма к 1933 году медленно пошла на спад, Капитал же покончил с
