Джонас повернул на дорогу из Секуенс-Спрингс. Было еще темно, и сонный городок мирно дремал на берегу озера.
— Вчера она совсем не веселилась. Слышал бы ты ее, Эмерсон. Она, видите ли, решила поехать отдохнуть. Одна, без меня! Как тебе это нравится? Она улетит на Гавайи, в то время как мы будем в Мексике. Знаешь, я бы ее хорошенько отшлепал, если бы в тот самый момент, когда я попытался это сделать, она не вцепилась мне в ногу своими коготками. Стоит мне куда-нибудь собраться, как Верити уже мечтает удрать на острова.
Эмерсон усмехнулся краешком рта, задумчиво глядя на дорогу прямо перед собой.
— Ты отговорил ее?
— Черт возьми, конечно! Сказал, что, если она и впрямь решила отдохнуть, мы отправимся в путешествие вместе, когда я вернусь. За эту неделю пусть решит, куда мы поедем, — это поможет ей отвлечься.
— Я думаю, она права — ей действительно нужен отдых, — с расстановкой промолвил Эмерсон. — В последнее время она сама не своя, ты заметил?
Джонас ответил не сразу.
— Да, заметил, — выдохнул он наконец, а сам подумал, что дорого бы дал за то, чтобы узнать, что она замышляет. Последнее время он частенько заставал ее погруженной в раздумья, как будто она прислушивалась к себе, решая, по-видимому, произвести в своей жизни кое-какие перемены.
От этой мысли у Джонаса мурашки пробежали по спине. Было такое чувство, словно кто-то хочет отнять его собственность. Он со злостью вцепился в руль. Верити собирается найти ему замену? Пусть лучше и не мечтает! Двадцать восемь лет ждала его — свой первый сексуальный опыт она приобрела в двадцать восемь, ее влекло к нему, как дельфина к воде. Неужели теперь она считает, что он ей не подходит и напрасно она так долго ждала своего первого мужчину?!
— Ты уверен, что отговорил ее ехать на Гавайи? — спросил Эмерсон.
Джонас стиснул зубы, вспомнив, что прошлой ночью Верити так и не дала ему твердого обещания.
— Она не осмелится. В противном случае ей придется дорого за это заплатить.
— Ах, до чего же удобен «мужской шовинизм»! Неудивительно, что мы, мужчины, так держимся за него, обретая обманчивое, но приятное чувство уверенности, когда особенно в нем нуждаемся. — Эмерсон сухо рассмеялся.
Джонас нащупал в кармане рубашки золотую сережку Верити. Он не расставался с этой вещицей с тех самых пор, как нашел ее ночью на пыльной мексиканской улочке.
— Я черпаю уверенность совсем не в этом, — заметил он. Легкое дрожание сережки отчасти успокоило его.
— Ну что же, поскольку о планах моей дочери говорить бесполезно, давай поговорим о наших перспективах. Надо же как-то выручать Лехая.
— Ты хочешь сказать, что у тебя есть план его спасения? — уточнил Джонас, бросив на своего спутника удивленный взгляд.
— Ого, да ты, верно, забыл, что я сочиняю приключенческие романы? Конечно, есть, и не один! Да ты и сам наверняка понимаешь, что нельзя так вот просто передать деньги и ждать, пока они выпустят Лехая. Надо освободить его.
— Что ж, давай обсудим, Эмерсон. Итак, что нам понадобится?
— Прежде всего ты и твой верный нож. К счастью, мой мальчик, у тебя много самых неожиданных талантов.
На четвертый день после отъезда Джонаса и Эмерсона Верити направилась с утра в бюро путешествий Секуенс-Спрингс. Вечером того же дня она закрыла кафе раньше обычного, поскольку посетителей было слишком мало, и направилась в минеральную здравницу, захватив с собой несколько туристических проспектов.
Огромный зал минерального курорта, отделанный в европейском стиле, был почти пуст. Сверкал белый и голубой кафель, в ваннах булькало. Верити быстро разделась и скользнула в горячую воду с добавкой ароматической лекарственной соли. Пристроив проспекты па кафельный бортик, она с удовольствием принимала ванну, одновременно рассматривая фотографии солнечных островов и тропических морей.
Сегодня вечером она твердо решила не сидеть всю ночь на телефоне, дожидаясь, когда Джонас соизволит ей позвонить. Вряд ли он объявится сегодня, раз уж не удосужился сделать это за прошедшие четыре дня. Эти дни показались Верити самыми долгими и томительными в ее жизни.
Кроме того, ей до смерти надоело вновь и вновь перечитывать коротенький стишок, который она нашла приколотым к своей подушке в то самое утро, когда Джонас уехал.
Жди меня, любовь моя,
Пусть на дворе бушует вьюга,
И пусть зима приходит к власти.
В горячих снах моих, богиня,
Вновь повстречаем мы друг друга,
Противиться не в силах нашей страсти.
Но если отдыхать уедешь без меня, подруга,
Тебе клянусь, что с горя я напьюсь.
«С горя я напьюсь». Верити поморщилась. Если Джонас думает, будто она приняла эту песенку за один из любовных сонетов эпохи Возрождения, которые, по его словам, ему доводилось переводить, то он глубоко ошибается. В любом случае это не оправдывает его четырехдневного молчания.
— Верити! Наконец-то, я тебя обыскалась. Звонила тебе домой и в кафе, но мне никто не ответил. И я поняла, что найду тебя только здесь.
Верити подняла взгляд от фотографии с видом белоснежного курортного домика на берегу залива:
— Привет, Лаура. Что новенького? Лаура Гризвальд радостно ухмыльнулась:
— Не могу утверждать наверняка, но, по-моему, у Джонаса есть шанс получить работу по специальности.
Верити отложила журнал:
— Работу?
— Я знала, что тебя это заинтересует. — Лаура тряхнула головой, откинув со лба золотисто-каштановые кудри. Все в ней излучало бодрость и здоровье. Она и ее муж Рик являлись владельцами минерального курорта и были ходячей рекламой своего заведения. Лаура присела на краешек ванны и продолжила:
— Двое молодых людей — я решила, что они брат с сестрой, — заглянули сюда незадолго до твоего прихода. Сказали, что ищут Джонаса Куаррела. За этим они и приехали в Секуенс-Спрингс.
Верити быстро выпрямилась, натянувшись как струна. Последний раз те, кто интересовался Джонасом, чуть не убили его.
— Они называли его по имени?
— Да. Сказали, что им нужен профессионал. Я, конечно, сразу догадалась, что они проделали весь этот путь не для того, чтобы найти себе блестящего посудомойщика, и поэтому решила, что их интересуют его научные изыскания. Думаю, что это интересно если не Джонасу, так тебе. Насколько я помню, ты всегда хотела подыскать для него более интеллектуальную работу.
— Если хочешь знать, он написал статью в исторический журнал, и она появилась в печати две недели назад, — гордо объявила Верити. — Можешь взять у меня журнальчик. Я заказала себе двадцать экземпляров.
— Да что ты говоришь! — с наигранным изумлением воскликнула Лаура. — Помню, помню, ты как-то рассказывала. Значит, это статья об эпохе Возрождения?
— Вот именно. Он там рассматривает современную технику фехтования в сравнении с теми приемами, что были распространены в эпоху позднего Возрождения. — Не было нужды упоминать, что Джонас знаком с предметом своих исследований не понаслышке: доказательством тому служил ужасный шрам на его плече.
Верити вспомнила, как долго она уговаривала его заняться статьей. В конце концов он сдался, но чего ей это стоило! Дело в том, что ей было больно наблюдать, как деградирует недюжинный разум, пока его обладатель моет тарелки в ресторане. Впрочем, Джонаса это, похоже, нисколько не волновало.
