Вард отправился в здание комендатуры. С собой у него имелись карты, тщательно укрытые от дождя, на которых он в десятый уже раз начертил курс корабля, обозначил место сражения, место встречи с черным призраком, которое знал лишь приблизительно, место гибели барка у берегов Малой Агары и множество других деталей.
Он доложил о своем прибытии коменданту.
Ик Берр был человеком ничем особо не выдающимся, обычным служакой, но пользовался, однако, репутацией хорошего солдата и, что больше всего ценил Вард, честного человека. Он происходил не с Агар, а с Гарры, что казалось весьма необычно для имперских войск. Но те его черты, которые нравились Варду, не слишком ценились в Дороне, столице провинции… и Берр очутился в Ахелии, на одном из наименее завидных постов в этой части империи. С точки зрения Дорона, далекие Агары являлись местом ссылки. И собственно, так оно и было на самом деле. Тем более что гарриец благородного происхождения не мог рассчитывать на популярность ни на одном из островов, а тем более на Агарах.
И все-таки… будь Берр чуть более тщеславным и сообразительным, он мог бы лишь радоваться подобной ссылке. Едва ли нашелся бы другой такой округ, где комендант обладал бы большей самостоятельностью и властью — почти без каких-либо ограничений. Формально обязанности заместителя Берра исполнял комендант сухопутных войск. Однако легионеров на Агарах насчитывалось всего человек двадцать, морских стражников же — триста… Кроме того, морская стража располагалась — так же как и во всей империи — во всех портовых городах, то есть в данном случае в Ахелии и селении китобоев на юге, где имелось нечто вроде большой пристани. Однако именно Ахелия была столицей округа. Легионеры же сидели в Арбе, надзирая за заключенными и невольниками на имперских рудниках. Будь он чуть посообразительнее…
Берр, однако, сообразительностью не отличался. Фактически он владел Агарами почти безраздельно, но лишь в той степени, в какой это соответствовало его нынешнему положению. Он не стремился расширить свое влияние и даже не пытался обогатиться, хотя мог.
Стоя посреди комнаты с заложенными за спину руками, Берр думал почти о том же самом, что и Вард. У него имелись причины опасаться — не за власть, но за возможность исполнять и дальше обязанности коменданта морской стражи. Последняя экспедиция стоила ему почти половины солдат и многих офицеров. Проблемами, которые неминуемо должны были появиться, когда он доложит об этом вышестоящему начальству в Дороне, он пока не забивал себе голову. Однако ко всему прочему он еще и ввязался в войну с трибуналом (считая, что трибунал имеет слишком большое влияние на войско; он всегда решительно возражал против этого и охотно пользовался любым случаем, чтобы утереть нос серым урядникам). Ну и наконец, конфликт между Вардом, которого недолюбливали из-за его местного происхождения, и частью его, коменданта, подчиненных. Он мог похоронить дело, имея на это полное право, к тому же он был глубоко убежден, что капитан сделал все от него зависящее и наверняка лучше, чем любой другой из тех, что служили под его командованием. Однако рассказ о черном призраке, таранящем корабли, действительно не вписывался в общую картину. Он согласился вызвать свидетелей лишь потому, что считал: другого выхода нет. Именно тогда стало известно об убийстве одного из членов команды Варда и исчезновении другого. Тем не менее он вызвал сегодня Варда, чтобы сообщить ему о снятии всех обвинений. И вот — новые хлопоты…
Он выслушал положенный по уставу доклад, после чего, не двигаясь с места, сказал откровенно и коротко:
— Сотник Вард, твои люди исчезли. Все до единого. Их разыскивают с утра, однако уже почти ясно, что в городе их нет.
Вард стоял как вкопанный, не зная, что сказать.
— Оставь карты, господин, — сказал комендант, — возвращайся к себе и сиди там. Это вовсе не арест, — поспешно предупредил он. — Я абсолютно убежден, что ты не имеешь к этому никакого отношения. Речь идет о твоей безопасности.
Вард повернулся и молча вышел, полностью раздавленный.
Поиски в течение всего дня не увенчались успехом.
Сидя в своей гарнизонной квартире, капитан размышлял о том, что же могло случиться. Матросов отпускали со службы в начале осени, на стоящем в порту корабле обычно оставалось лишь четверо или пятеро — следить за порядком. Прочие могли делать что хотели. Однако на этот раз, в связи с продолжающимся следствием, моряков задержали на службе: им запретили покидать Ахелию, кроме того, обязали каждое утро являться на поверку в гарнизон. Солдаты находились на службе постоянно, за исключением отпуска. Кроме убитого пловца, лишь один солдат вернулся в Ахелию, однако он не мог сделать ни шагу прочь — ему отняли ногу, сломанную еще во время шторма. Он понемногу выздоравливал у себя дома, через две улицы от порта, под надзором жены и брата, известного сапожника… Как раз утром ему должны были выплатить полугодовое жалованье.
Вард выругался. Что происходит, что происходит, во имя Шерни?! Кому понадобилась смерть — он почти не сомневался, что его людей нет в живых, — солдата-калеки и двух матросов? Кому?
Он впервые посмотрел на происшедшее с другой стороны. До сих пор он рассматривал эти убийства (или исчезновения) лишь на фоне нелепого следствия. Но ведь этих людей связывало кое-что еще — участие в потоплении пиратского корабля. А если?..
Он оперся о стену. Нет, это вздор, с того парусника никто не мог уцелеть. Но та девушка?.. Ерунда, она не могла добраться до Ахелии в такую погоду. Впрочем, ей нужно было бы иметь здесь своих людей…
Он прикусил губу.
А если и в самом деле так? Какая-то… месть? Ведь известие о гибели корабля Демона разнеслось повсюду. Поговаривали, что у этого пирата из пиратов везде имелись свои головорезы. Но в таком случае ему, Варду, тоже грозила опасность. И продолжает грозить. Неужели комендант Берр и в самом деле прав?
Вард почувствовал, как его пробирает дрожь. Он не был трусом, вовсе нет. Но мысль о мести из могилы представилась ему неслыханно жуткой. Внезапно территория гарнизона показалась ему местом если не приятным, то, по крайней мере, безопасным. В то же мгновение он подумал о матери. Шернь! Если его предположения верны, то опасность угрожает и ей!
Взяв оружие, он вышел на двор и позвал дежурного.
— Двоих в полном вооружении.
— Слушаюсь, господин.
Вард решил забрать мать сюда, пока все не выяснится.
Он направился к зданию комендатуры.
Берр внимательно его выслушал.
— Боюсь, что ты можешь оказаться прав. Конечно, забирай мать. Но может быть, достаточно будет послать за ней солдат?
— Нет, господин. Я не в силах жить здесь словно в клетке, неизвестно как долго. Если двое вооруженных солдат и собственный меч не защитят меня, то я уж не знаю, что вообще может меня защитить. Впрочем, это ведь лишь мои догадки — насчет мести.
— Догадки весьма правдоподобные. Но поступай как знаешь, Вард. Я тебе доверяю. И хочу, чтобы ты об этом знал.
— Спасибо, комендант.
В сопровождении двоих вооруженных, словно на войну, солдат — при мечах, с копьями и щитами, — продираясь сквозь дождь и ветер, капитан добрался до своего дома. Оставив солдат у дверей, он взбежал по лестнице наверх. В сопровождении служанки со свечой он подошел к двери комнаты матери и легко постучал. Потом сильнее. Вард повернулся к девушке:
— Госпожа спит?
Служанка смотрела на лестницу, в глазах ее застыл ужас. Внезапно он понял, что девушка была странно молчалива и словно не в себе, хотя на вопрос, все ли в порядке, ответила утвердительно… В мгновение ока осознав это, он схватился за оружие, одновременно проследив за взглядом служанки, — и застыл, держась за рукоять меча. На лестнице стояли двое, целясь из арбалетов. Один из них, не спуская глаз с Варда, протянул руку и осторожно забрал свечу у перепуганной девушки.
