ожидал чего угодно: театрального ареста прямо возле трапа со срыванием погон и отборными оскорблениями в лицо, пыток в тюремном подвале. Но то, что о нем вот так забудут сразу после посадки, прошедший огонь и воду ветеран предвидеть не мог.
По дороге к проходной аэродрома одинокий пассажир поравнялся с двумя механиками, которые ремонтировали мотор старенького «Дугласа». Еще издали вдруг услышав, что в разговоре они упомянули его фамилию, Борис замедлил шаг. Любопытно узнать, что о тебе говорят за глаза. К своей известности Борис относился без особого восторга, считая, что: «Слава — это продажная женщина, которая может доставить тебе удовольствие, а заодно заразить дурной болезнью». Но с другой стороны, за то время, что его не было в Москве, здесь многое могло измениться. Лучше быть заранее готовым к неприятным сюрпризам.
Тот из техников, что, стоя на высокой стремянке, возился в раскуроченном двигателе, говорил назидательно, не отрываясь от работы, подающему ему инструмент молодому помощнику:
— Так что учись нашему ремеслу, Гриша, и никогда не лезь в начальство. Неблагодарное это дело. Вон, слышал я на днях, что самого Нефедова командующий с должности снял. А это я тебе скажу — фи-игу- ура!
Занятый работой пожилой техник не видел Бориса, а его молодой напарник, похоже, лишь недавно прибыл из «учебки» и не знал в лицо знаменитого «Анархиста».
Впечатленный рассказом наставника о знаменитом асе, молодой механик негодовал:
— Они что там, все рехнулись, такого человека увольнять! Вот уж взаправду в народе толкуют, что на Руси только мертвым почет, а живым героям весь свой век мыкаться.
— Это верно, — согласился пожилой механик и, крякнув, повеселел: — Эх, сейчас бы водочки: выпили бы за такого человека.
— И куда теперь этого Нефедова?
— Откуда нам знать — мы люди маленькие. Только я так кумекаю, что вряд ли его совсем из авиации спишут. Наш Васька «Красный»[26] покуражиться любит. Разжалует из полковников и посадит на «транспортник» вторым пилотом. А то и на ассенизаторской бочке дерьмо заставит возить простым шоферюгой.
— Как же так можно! — простодушно возмутился парень.
— Э, паря, у нас все можно. Прикажут — петухом запоешь, несмотря на лампасы… Ну-ка, Гришаня, подай-ка мне ключ на десять.
— И за что его сняли?
— Да знамо дело, из-за чего у этих генералов да полковников склоки меж собой выходят: либо по пьяни рассобачились, либо бабу не поделили. Мужики они молодые, хоть и при чинах.
Седовласый работяга на стремянке на секунду оторвался от починки топливного насоса и уже открыл рот, чтобы еще что-то сказать помощнику. Но тут его взгляд наткнулся на присутствующего поблизости Нефедова. Обнаружив прямо перед собой «в партере» обсуждаемую персону, рассказчик чуть не свалился со стремянки. Борис даже бросился ему навстречу, чтобы поймать в случае падения. Но механик сумел восстановить равновесие и испуганно гаркнул:
— Здравия желаем, товарищ…
Мужик запнулся, пытаясь вспомнить, в каком звании нынче ходит знаменитый на все ВВС ас.
По живописному обмундированию неизвестно откуда свалившегося сюда легендарного летчика определить это было невозможно. Костюм сбежавшего в самоволку «китайского добровольца» являл собой причудливую смесь китайского офицерского обмундирования и добротных американских вещей, купленных в лавках Харбина. На весь период фронтовой командировки иметь на форме знаки различия Борису не полагалось.
Впрочем, никогда не гнавшийся за чинами недавний штрафник нисколько не смущался своего «партизанского» вида. Такое положение вещей даже подразумевало немалые преимущества. Когда на плечах нет полковничьих погон, можно многое себе позволить. Борис сейчас бы даже с удовольствием выпил с этими мужиками, если бы не необходимость срочно явиться пред грозные очи высокого начальства.
— Вольно, папаша, — объявил он стушевавшемуся пожилому механику, — к чему такие формальности. Сам же говоришь, что я по пьянке погорел, да из-за баб. А с разжалованными за аморалку можно особо не церемониться.
— Виноват, товарищ подполковник! — испуганно хлопая ресницами, вдруг вспомнил последнее звание Нефедова механик. — А мы вот с напарником регламентные работы с утра проводим.
— Хорошее дело!
Летчик скалил зубы и щурился на механика каждой черточкой своего лица — весело и нагло.
— Только пить за помин души вновь преставившегося раба божьего Борьки Нефедова, как видишь, рановато. Ты мне лучше скажи, папаша, за что мне отставка вышла. А то меня начальство уведомить забыло.
Пришлось механику рассказать о приказе, который он своими глазами видел на доске объявлений в канцелярии своей части. По словам техника, в нем черным по белому было сказано об отстранении подполковника Нефедова от должности инспектора по технике пилотирования и воздушной стрельбе в связи с низкими профессиональными качествами.
Прямо с аэродрома Борис попытался прорваться на прием к шефу, но капитан в приемной командующего после доклада начальству вышел к Нефедову с каменным лицом. Он сообщил, что пока его принимать не велено. Сколько продлится это «пока», генеральский адъютант не уточнил.
Ревнивый и щедрый к своим фаворитам, Василий был абсолютно безжалостен к тем, кто попадал к нему в немилость. Борис сразу почувствовал на себе, какова она — царская опала. В этот же день комендант общежития, в котором Нефедов жил с семьей до ареста Ольги и отъезда в командировку, объявил Борису, что он выселяется, как выведенный за штат офицер. Тут же в комнате появились трое солдат, которые в пять минут вынесли на улицу все вещички бывшего высокопоставленного офицера.
Встал вопрос, у кого остановиться, пока в высоких сферах будет решаться его вопрос. Нефедов пошел по знакомым и друзьям в поисках ночлега. Но многие из тех, кто еще недавно настойчиво искал дружбы влиятельного соратника «кронпринца», теперь под благовидными предлогами не пускали его дальше порога. Выжидая, чем кончится дело, пока армейская номенклатура всех мастей выделяла адреналин. От всех этих ссылок на внезапно наехавших родственников из провинции или заразного больного в доме создавалось ощущение, будто кто-то оправился у тебя в душе.
Только старый фронтовой товарищ еще по Испании не посмел не пустить в дом того, кто несколько раз спасал ему жизнь в мадридском небе.
Но и этот мужик отнюдь не робкого десятка не понимал пофигистского спокойствия бывшего однополчанина.
— Он же Ста-али-н! — тыча пальцем в потолок, богобоязненно восклицал хозяин квартиры.
— Ну и что, что Сталин, — спокойно отвечал Борис, нарезая колбасу. Уже был разлит по стаканам принесенный с собой Нефедовым коньяк.
— Да за ним же его отец — единоличный хозяин многомиллионной армии, госбезопасности, лагерей. Да этот Васька тебя в порошок.
— Да нет, он от природы мужик не злой, — не согласился Нефедов. — У него зубы мелкие, плохие. А я давно заметил, что если у человека зубы не напоминают крепкие звериные клыки, значит, от природы он не хищник. Это бесконтрольная власть и людское лизоблюдство его испортило.
— Ну ты даешь! — подивился наблюдательности бывшего сослуживца хозяин. — Только что ты мне ни говори, а меня от одной его фамилии дрожь пробивает.
Старый фронтовой товарищ отвел глаза и вдруг с размаху зло ахнул пудовым кулачищем по столу, так, что посуда в буфете задребезжала:
— Страшная штука этот страх, Боря. Я когда с отрубленной осколком ступней в горящем «ишачке»
