сравнению… Детский сад просто!..
— Расскажи?
— Да я так не вникал очень… Да и запомнить трудно… Вот, — усмехнулся он, — помню только, — он говорил, что скоро наступит время, и люди будут видеть исходящий из человека свет! Вот идёшь по улице, и по свечению можно определить — кто такой!.. Ну, свет — это доброта там, любовь! И спрашивать ничего не надо, и обмануть будет не возможно… И Ирина тоже, так говорит, такое!.. Вообще!.. А работает ветеринаром… Я не думал… И умная очень, и такая… Ну, как сказать… Такая нежная… — замолчал он, потупясь.
— Да…а!? — протянула Анька, — округлив глаза, — ишь, чего заметил!
— Ты бы послушала… — смущённо пробубнил он.
Она сощурилась хитро:
— А я не такая, да?..
Андрей вздохнул незаметно.
— Ты?.. Ты… Разная бываешь…
— Глупый ты!.. — сказала отрывисто.
— Я то?.. — поднял он на неё глаза.
Опустив голову, ковырялся толстой веткой в углях.
— Чего, обиделся, да? Скажи, обиделся, да?.. — не отставала она, капризно сморщив губы.
Андрей молчал, уткнувшись в костёр взглядом. Растерявшись. Не знал просто, что ответить.
Поднявшись на ноги, Анька обошла костёр и присев рядом, стала теребить пальцами его рукав.
— Обиделся? Правда?.. — заглядывала в лицо.
Он всё молчал не подымая головы, только вздохнул подавленно, слушая, что она скажет ещё.
Но Аня не сказала больше… Прижалась головой к его руке.
— Дурак ты… Ещё год школы… Армия потом… Разная… — полушёпотом передразнила она.
Он повернул голову к ней медленно и удивлённо заглянул в глаза. Аня не шевельнулась. Зрачки её застыли и в них плясало пламя от костра розовым светом.
— Если хочешь… — заговорил он тихо и напряжённо, — даже не притронусь к тебе… Если хочешь…
— Спина озябла… — сказала она, не меняя позы, будто от холода застыло тело.
Он оживился, шевельнувшись:
— Ты… Ты забирайся туда… Закройся одеялом, согреешься сразу… Я чайник поставлю, сейчас за водой спущусь… Вскипит… Позову! Там тепло!..
Аня молча поднялась и молча откинула шторку палатки. Присела.
— Ничего не вижу… — повернулась к нему с растерянной улыбкой.
— Тут фонарик. Тут, справа. Нет, слева!.. Нашла?
— Да. — Тихо ответила она изнутри.
— Я за водой! Не бойся! Я быстро!..
Быстро подбросил дров, и, схватив котелок на ходу, легко побежал по склону, исчезая в темноте. Принеся воду, шумно дышал, подвешивая котелок над огнём. Оглядывался на палатку всё время. Потом присел к самому огню и задумался, наблюдая как шипя падают на угли холодные капли с донышка.
— Ань!..
— Нет меня…
Он усмехнулся. Вытащил сигареты. Не глядя прикурил. Посидел ещё в полной тишине. Наконец котелок зашумел, закрутился над пенящейся водой белый парок. Андрей тихо поднялся и подошёл к палатке. Просунув пальцы в щель с улыбкой тихо произнёс:
— Ань, ты не спишь?
Не услышав ответа, просунул внутрь голову и заметив шевеление в углу сказал опять, почему-то шёпотом:
— Ань… Тут заварка в сумке. Надо достать… Фонарика дай!..
— Там… У входа…
Он пошарил руками вокруг.
— Не вижу ничего… Ты сумку достань из угла!..
— Достань сам… Мне вылезать неохота.
— Что, тепло, да? Я говорил!..
Пролез тихо внутрь, шаря руками перед собой, боялся опереться на неё. Нащупал сумку. Попятился назад. Аня, забравшись в уголок, закрылась наглухо одеялом. Не шевелилась и не подавала голоса.
— Ань, сейчас чай готов будет… Вылезай!
Опять не дождавшись ответа, бесшумно выбрался. Сняв кипящий котелок, высыпал часть пачки не глядя. Поставил рядом, закурил снова. Смотрел в небо, улыбался сам себе. Он был рад, что она просто рядом. Странная, разная, но рядом. И он, что-то для неё делает. Просто помог согреться, просто напоит сейчас чаем. И она здесь. Не где-то, и не уходит. Ей нравится. Хоть ершиться и капризничает, но здесь, с ним. Её трудно понять, но ему нравилась эта загадка. И он не обижается на её колкости, а она явно пользуется этим его долготерпением.
Ночью — свежо. Даже слабый ветерок задувает испарённую влагу под одежду. Лёгкий озноб передёргивает тело. Стоит только на шаг отойти от огня, становиться холодно. Даже зябнут руки.
Он помешал веткой чай, бросил её в огонь и подполз к пологу палатки.
— Эй! Ты чего там… Спишь? Чай готов! Вылезай, Ань! А то остынет!.. — улыбаясь проговорил он негромко, но с напряжением в голосе.
Аня молчала. Тогда он отогнул край палатки и стал искать фонарик. Нашёл, включил, направив луч вверх. Она лежала в уголке палатки, натащив одеяло по самые глаза.
— Не свети в лицо, — пошевелилась, не открывая глаз.
Андрей погасил свет.
— Не хочу домой… — неожиданно сказала она.
Андрей замер, смотря в темноту. Застыв от неожиданности, молчал несколько секунд.
— Да ты… Дома уже! Ань… Почти дома… А хочешь? Сюда принесу?.. — прошептал он горячо, с волнением.
Она шумно усмехнулась, заворочалась в углу.
— Нет… Не надо! Сейчас я вылезу… — Усмехнулась снова. — Тепло… Неохота! Хм!.. — посмеялась тихо.
— Ладно! Давай! Я налью сейчас!.. — тут же вынырнул он к костру.
Костёр потухал. Сырая мгла ночи снова окутала тело холодом. Обойдя кругом палатку, он откинул плёнку, где лежали дрова. Насобирав, сколько вместили руки, высыпал всё у костра и сразу побросал на красные угли. Дрова затрещали, зашумели и пламя снова взметнуло в высь шипящие искры. Невидимым жаром охватило лицо. Из палатки показалась Анькина голова с глазами — щёлочками. Остановилась на секунду, приглядываясь.
— Вылезай! — улыбался он. — Тут опять тепло! — И стал наливать в кружки пахучий чай.
Она тихо присела рядом. Растрепались волосы. Торчал воротник куртки. Улыбалась, раскрыв глаза на огонь. Вздохнула задумчиво. Потрескивал костёр в тишине. А она смотрела не мигая на рисунок пламени и молчала.
У него защемило сердце. Разлилась внутри, то ли жалость, то ли тревога. Он обхватил её за плечи и прижал к себе. Анька, как обессиленная, припала к нему, скользнув улыбкой. И всё смотрела и смотрела на танцующие язычки пламени. Обмякла как-то, затихла.
— Ань… — сказал он очень тихо, чуть усмехнувшись, — ты помнишь, говорила, что я не говорил тебе, про любовь?..
— И не говори… — сразу ответила она, тоже, очень тихо.
Он посмотрел на неё, почти прижался к лицу, выражение которого не менялось.
— Почему?
Помолчав, она заговорила всё так же глядя на костёр.
— Отец ушёл от нас, говорил, что полюбил по-настоящему. Она — молодая совсем… Ну! Совсем… А
