Несколько секунд они просто смотрели друг на друга молча. Улыбались оба. Тут же подошла Наталья, Дмитрий следом.
— Ну, здорово, служивый! — со смехом протянул руку Дмитрий.
— Здравствуй, Кирюша! — бархатным голосом заговорила Наталья, — одень-ка, шапку! — улыбалась она.
— Всё, всё! Давайте в машину! — двинулся Дмитрий первый, открыл дверь, обернулся.
— Ну, может сам? — протянул обе руки, указывая на руль.
— Да нет, — хрипловато ответил Кирилл, — потом… — улыбался, то и дело, заглядывая Кате в лицо.
— Тогда быстро, садитесь! — скомандовал Дмитрий, откинув спинку.
Резво развернувшись, машина быстро разгонялась, выбрасывая из под колёс комья снега.
— З…з! — тряслась Катя, — ой руки, ой ноги!
Наташа обернулась озабоченно.
— Ох! Вот говорили же тебе! Садись на моё место, здесь теплей!
— Нет, нет!! Мы тут! — расстёгивала Катя пуговицу на груди шинели, пытаясь пропихнуть руку.
— … Кать, крючок тут… — улыбался Кирилл.
Наталья со вздохом, повернулась обратно.
— Надолго? — весело закинул назад голову Дмитрий.
— До третьего! Утром быть здесь! — сказал Кирилл коротко, заглядывая в глаза Кате.
Та — просто не отрывала глаз!
— Хорошо как! Три дня вместе!! А мы уже и ёлку нарядили! — тихо сказала Катя, мелко дрожа всем телом.
— Озябла?
— Ноги… — скривила Катя губы, пытаясь улыбаться.
— Кать, садись вперёд, сапоги сними, — мягко сказал Кирилл.
Наталья повернулась тут же.
— Давай, Катя!
— Нет, нет… Я тут…
— Упрямая!
— Ля мур… — улыбался Дмитрий, смотря на дорогу.
Кирилл расстегнул ремень, быстро скинул шинель.
— Кать, снимай сапоги.
— Ага… — морщилась она, наклоняясь.
Обернула ноги шинелью, обхватила его за руку.
— Кирюша! Ты поругай её, поругай! Что выделывает, а!? Теперь катается по деревне, колею, видите ли, наминает. Так нет бы колею, а то заедет куда, и забуксует!.. И что ты думаешь?.. Из машины не выйдет, даже! Звонит Сашке Севидову. И тот, представляешь, глупый, едет! Вытаскивает её… А то и оба засядут там!.. А ей и невдомёк, что человека от дел отрывает. И бензин он ей возит!!
Кирилл улыбался довольно. Катя, прислонив голову к его плечу, подняла к потолку большие, серые глаза:
— Чего это бабушка у нас, всё ворчит и ворчит, а? Ну ворчит и ворчит!.. — играючи надула она губы.
— Ох! — махнула Наталья рукой, пряча улыбку.
Отец только ухмылялся, смотря перед собой.
— У Сашки, — «драконовская» резина, а на вашей — шоссейная!
— Нагрелась? — шепнул Кирилл, наклонив голову.
— Угу! — вздохнула Катя, закрыв глаза, обхватила его за шею, — три дня!.. — прошептала чуть слышно.
Ровно гудел мотор. «Нива» неслась в Холмы. Зимняя дорога была ровной, укатанной. Голова у Кати покачивалась, шапочка съехала на глаза. Приближались к повороту на деревню. Кирилл разглядывал в окно знакомый, зимний пейзаж. Потом опустил глаза на Катю.
— Уснула? — обернулась Наталья, кивнув Кириллу.
Он посмотрел на сомкнутые ресницы. У Кати поползла улыбка по лицу. Не открывая глаз, она промурлыкала негромко:
— …Три счастливых дня… Было у меня!..
— Ох… Притворщица! — Улыбнулась мать.
Время! Почему оно летит так быстро? Оглянешься в прошлое… А ничего путного ещё не сделано… В каком это месяце было? В каком году?.. Время! Почему оно тянется, как резиновое? Когда один час длится, как целый день? Тогда, когда ждёшь!
Еле ползёт эта стрелка на часах… Взглянешь! Ну! Нет…, ох, как ещё долго! И мысли летят стремительно, сжимаются в едва уловимые чувства… Наполнена голова уже до предела… А стрелка на часах, почти не двинулась.
Время! А что это такое, время? Солнце всходит и заходит, вращаются планеты равномерно. Но почему для одного оно летит, для другого ползёт еле… Почему, кто-то впитывает за год столько, что другой понимает к концу жизни.
Что же такое — это непонятное время! Почему, для каждого, оно своё? Может время — это мысль, чувства, которыми заполнено всё пространство? Может время, это степень понимания, степень ощущения окружающего? Часы, календари и…, это самое время, это не одно и тоже! За одни и те же часы или дни, людям приходится пережить совсем разное. Кто-то спит, даже если ходит с открытыми глазами, — и не видит перемен, потому, что не создаёт их. Кто-то — проживает целую, яркую жизнь.
Время, так что же это, на самом деле?
Вот и пронесся морозным треском январь. Прошумел метелями и ветрами февраль месяц.
Осадил грузный снег март. Сделал проталинки и лунки в блестящем, от корочки льда, потемневшем снегу.
Что бы задышала земля, погрелась чуток от тёплого мартовского солнышка. И сразу почувствовали перемену птицы. Вон, как весело зачирикали воробьи! Запорхали повсюду, запрыгали, роясь в потемневших проталинках.
Яриться солнце, гонит на землю живительный свет. И зазвенел капелями апрель месяц. Зашумела на склонах вода под снегом. Задышала земля всем покровом, впитывает вволю талую воду. Дрогнуло, почувствовало перемены всё живое.
Нетерпеливые голубые цветочки, уже спешили порадовать чьи-то глаза, засинели, на едва просохших прогалинах. Свежий сок побежал по стеблям вверх.
Почувствовав необратимость тепла, стали заботиться птицы о своих гнёздах. И уже не колючий, не ледяной, — приятный ветерок непонятными запахами щекотал в носу, ласкал лицо.
И хотелось улыбаться! Просто так…
СКОРО
— Течёт?
— Течёт…
— Ничего, вот снег стает, перестанет!
— А я приспособилась уже…, теперь каждый день залезаю! Кать, а здесь хламу всякого лежит!
Зашли в дом. Ольга стряхнула с волос, расчесала быстро, наклонив голову.
— Кать, а нам машину дают! Зато территорию прибавили, даже к соседям ездить будем, только вот снег стает… — живо заговорила она, быстро заплетая косу.
— Домой ходишь? — упёрлась Катя взглядом.
— Хожу иногда, — пожала Ольга плечом, сразу помрачнела.
