— Некому писать потому что,— ответил Шахназаров, растерянно улыбнувшись.— Я ведь детдомовец. Воспитательница у нас была, Анна Мефодьевна,— мы её все мамой звали,— она писала. Недавно умерла...
— Старенькая была?
— Вовсе не старая... Болела чем-то.
— Костя, а девушка эта почему тебе не пишет?
— Какая девушка?
— К которой сегодня в райцентр ездил.
Шахназаров засмеялся:
— Там у нас были другие дела. Нету у меня никакой девушки, и ещё никогда не было... Слушай, Таня, а тебе часто приходят письма?
Таня спрыгнула с подоконника, стала поливать из молочной бутылки цветы в горшочках.
— Иногда приходят. Подружки... одни учиться уехали, другие замуж выскочили...
— Я имею в виду не подружек. Ну там — со стройки, из армии...
— Нет...— сказала Таня, точь-в-точь как Юрка, и вздохнула.— Никому не приходит в голову написать...
Шахназаров взглянул на часы, ахнул, подхватил сумку.
— Юрка, бежим!.. Танюша, а можно — я тебе письмо напишу?
Она оторопело и обрадовано взглянула на него, пожала плечами:
— Чудак ты, Костя... Мы же чуть ли не каждый день видимся...
— Не-ет, письмо совсем другое дело...
— Но это же, наверное,— одной рукой Таня держала за горлышко бутылку, другой как-то суетливо поправляла на груди воротничок кофточки,— это же, наверное, будет смешно: каждый день видимся — и письма...
— Я напишу, ладно? Юрка, бежим!..
Когда они уже подходили к городку, Шахназаров, ставший вдруг задумчивым, неожиданно спросил:
— Тебе нравится Таня?
— Ага, нравится.
— Законно! Нигде таких не встречал. Она, брат,— хороший парень!..
Юрке хотелось засмеяться: Таня и вдруг — парень, но, взглянув на Шаха и заметив, что тот почему-то совсем помрачнел,— сдержался.
...У крыльца казармы Шахназарова поджидал старшина.
— Достукался, шут гороховый... Пойдём, командир ждёт.
Юрку он вроде бы и не заметил.
Едва старшина, а за ним Шах вошли в коридор, Юрка из-за угла прокрался, приседая, к распахнутому настежь окну канцелярии и тотчас услышал строгий папин голос:
— Доложите, где были!
Шахназаров молчал.
— Вы имели право ежедневно выходить за пределы части. Вам оказывалось большое доверие, Шахназаров, и вы его не оправдали: опоздали из увольнения на целых два часа... Товарищ старшина, подберите на должность почтальона другого — настоящего... честного солдата. Идите, Шахназаров.
Шах сошёл с крыльца, не заметив Юрку, побрёл на огневую, понуро опустив голову. Юрка поплёлся было следом, потом вернулся к казарме. Надо поговорить с папой, обязательно надо с папой поговорить...
Из казармы вышел старшина, неприветливо спросил:
— Сидишь?
— Сижу.
— Куда же вас, скажи на милость, носило?
Юрка вспомнил: примерно такой же вопрос задавал папа и Шахназарову, тот не признался, значит, сказать о том, где они были — подвести Шахназарова, и он ответил, потупясь:
— Где надо, там и были...
— Ишь ты, заступник...— буркнул старшина.— Ладно, выяснится. Пойдём-ка со мной.
Прапорщик повёл его зачем-то в караульное помещение. Юрка нехотя поднялся на две ступеньки крыльца, о третью споткнулся и... выронил октябрятскую звёздочку. Тут же прикрыл её ладошкой, но — было поздно.
— Покажь!— строго приказал старшина.— Та-ак, значит, в райцентр смотались?..
— И смотались!— вскинулся Юрка.— Надо было потому что... А вы наказали Шаха... За что вы его наказали?..
— Пойдём! Или так и будем до вечера ругаться?
В караульном помещении за полуоткрытой дверью на жёстких, обтянутых дерматином топчанах спали, не сняв ремней, солдаты свободной смены. В другой комнате находились те, кому в это время спать, видимо, было не положено. Двое играли в шахматы, один что-то писал, кудрявый сержант с чёрными усиками читал у окна газету. Он первый заметил вошедших и негромко скомандовал:
— Встать!
— Сидите,— разрешил старшина.— Привёл к вам молодого воина. Знакомы?
Солдаты, улыбаясь, глядели на Юрку. Сержант кивнул:
— Конечно, знакомы. Это Юрка, сын командира.
— Был Юрка,— сказал старшина,— а теперь рядовой Яскевич. И не просто рядовой, а второй помощник начальника караула по службе выводных караульных собак. У него отныне есть свой пёс, свой блокпост и, естественно,— свои обязанности. Прошу любить и жаловать. Ясно!
— Так точно, товарищ старшина!— ответил один из солдат, подмигнув Юрке.
Сержант с усиками отложил газету, сказал очень серьёзно:
— По-моему, помощник начальника караула не может быть безоружным.
— А кто сказал, что у него не будет оружия?— Старшина подкрутил усы, потом потянулся к телефонной трубке, набрал номер: — Младший сержант Чиж, срочно доставить в караульное помещение пистолет «ТТ» из подсобного фонда. Да, да, в кобуре и с обоймой.
Юрка едва не подпрыгнул от радости. Пистолет, да ещё в кобуре, да ещё с обоймой! Он, правда, пока не знал, что такое обойма, спрашивать об этом было неудобно. Ничего, Шахназаров ему потом всё растолкует.
В караульное, запыхавшись, вбежал «дядя Стёпа», вручил старшине пистолет, перед Юркой опустился на корточки, опоясал его широким офицерским ремнём. В ремне и портупее не хватало дырочек. Их «дядя Стёпа» проколол шильцем из перочинного ножа, и получилось — лучше не придумаешь.
Юрка не сводил глаз с пистолета,— новенького, сплошь никелированного, лучик солнца играл на нём, ослепительно сверкая.
— Вот,— сказал старшина,— для всех этот пистолет учебный, для тебя — боевой. Неси с ним, Юрка, службу по-настоящему, чтобы не иметь ни от меня, ни от начальника караула никаких замечаний. Понял?
— Так точно!
— И чтоб с учёбой было всё —на «пять». Иначе — лишу я тебя почётной должности. Вопросы есть?
— Не-а.
— Что ещё за «не-а»? Надо отвечать — «никак нет».
— Никак нет,— поправился Юрка и вдруг, осмелев, вытянулся в струнку, приложил руку к виску, стукнул каблуками: — Товарищ старшина, разрешите идти?
— Идите.
Очень хотелось забежать домой, показаться маме, похвалиться перед малышами, но где-то здесь, в городке, а может, на позиции грустил наказанный Шахназаров, и Юрка, не раздумывая, помчался к вольерам.
