– Кэлли, в тот день на съемках Брэди предложил мне присоединиться к их компании. Я была ошеломлена, но притворилась, что приняла это все в шутку и просто посмеялась. Ты знаешь, как я поступаю, если не хочу иметь дела с… Так или иначе, я подумала, что лучше рассказать тебе об этом, но решила подождать до конца съемок. А в тот день у меня случился личный кризис… – Кэлли внезапно вспомнила, что рассказывала Марей, обнаружив Лили в студии ее брата.
– Потом умерла Элиза и все как будто с цепи сорвались. В ту ночь ты улетела вместе с Марен, а когда я вернулась в Нью-Йорк, ты сказала, что вы с Брэди расстались, так что я не видела смысла травмировать тебя этим. Мне очень жаль, что тебе пришлось это увидеть. Должно быть, это было ужасно.
– Да, – сказала Кэлли. – Но в этом нет никакой твоей вины. Если бы ты мне сказала, я сомневаюсь, что поверила бы тебе. Ты знаешь, я послала его в ту ночь, когда нас награждали в «Клио». Он так посмотрел на меня… – Она вздрогнула, вспомнив об этом. – Это был такой холодный взгляд, что я поняла: больше всего на свете он хочет отомстить мне. Но прошло столько лет, и я не думала, что он все еще…
– Кэлли, это еще не все, – голос Лили стал еще более напряженным. – Мы провели там четыре дня. Кристина была все время напичкана… Я имею в виду действительно напичкана… кокаином.
– Ты уверена? – спросила Кэлли, заранее зная ответ.
– Да, – сказала она. – Они хотели нас тоже угостить. Я никогда не собиралась притворяться, что не пробовала, но Джерри очень строго относится к таким вещам. Он был просто шокирован. Кокаин очень распространен на фестивале. Его легче достать, чем чашку кофе. Но Кристина… Кэлли, она в опасности. Мне очень неприятно это говорить, но ты должна знать. Я всегда мучилась от того, что не сказала тебе сразу про эпизод с Брэди…
– Нет, нет, Лили. Все правильно. Хорошо, что ты мне сказала… То есть не в том смысле хорошо, но ты права. Мне надо знать. Если бы я представляла, что теперь делать.
– Это трудная ситуация, Кэлли. Мне очень жаль, что приходится сообщать плохие новости. Да, есть еще кое-что.
– Я не знаю, смогу ли выдержать что-нибудь еще, – сказала Кэлли.
– О, я думаю, это тебе понравится. Это про Брэди. Он подтянул кожу на лице. Получилось отвратительно!
– Ты права, – рассмеялась Кэлли. – Мне это нравится! Слушай, ты давно говорила с Марси? Как она?
– Ах, Марси, – сказала Лили. – Я говорила с ней вчера. Ты помнишь Папу, ее кота?
– Конечно.
– Он умер. Этому коту было уже наверно сто лет, но Марси очень переживает и пьет.
– Я боюсь, это тоже скоро будет проблемой, – сказала Кэлли. – Ладно, спасибо, что позвонила. Скоро встретимся. Передавай привет Джерри и Сиси.
– И от меня Полу.
Кэлли повесила трубку, наклонилась и развязала шнурки спортивных туфель. Она взяла со столика журнал и, сбросив туфли, вытянулась на софе. Вся ее энергия внезапно исчезла. Кэлли смотрела на фотографию Кристины, на ее зажигательную улыбку, сиявшую на фоне коротко подстриженных светлых волос, и думала о печальной и одинокой душе, которая скрывалась под этой улыбкой. Чарли был совсем другой. Он принял ее с самого начала, сразу стал считать членом семьи и своей второй мамой. Он искал у нее поддержки, и сам помогал ей – тепло и легко. А Кристина с первых дней затаила на нее злобу, считала, что Кэлли вмешивается в чужие дела, что она заняла ее место первой папиной помощницы. Все попытки пробиться к ней кончались неудачей.
Сначала Кристина замкнулась, стала менее близка с отцом. Потом ошеломляющий успех в качестве модели дал ей возможность посещать самые экзотические съемочные площадки мира и материальную независимость, которая отдаляла ее все больше. Их пути иногда пересекались, если они вдруг все случайно останавливались в нью-йоркской квартире. Ее известность и принадлежность к одной из самых знаменитых в стране фамилий, обеспечили ей беспрепятственный путь в среду красивых, привилегированных, пресыщенных, чье присутствие обеспечивало успех вновь открывавшемуся клубу, ресторану или галерее. Но за хорошенькой внешностью, за лихорадочной веселостью Кристины скрывалось обиженное дитя, все еще горюющее по матери, чьи страдания она не могла облегчить, по матери, потерянной так рано, и по выдуманной ею потере отца. Искать утешения в беспорядочной, ужасной атмосфере ночных клубов, искать любви в объятиях старика, было как бы очевидным и трагическим завершением роли Кристины. Кэлли почувствовала, как мурашки пробежали у нее по коже. Кокаин и Брэди Пэрриш… Что может быть более разрушительным, чем эта смесь? Она лежала на софе, обессиленная и испуганная, понимая, что Кристина отчаянно нуждается в помощи и что Кэлли – последний человек на земле, от которого она эту помощь согласится принять.
Холодный ноябрьский дождь в Орли усилил тревогу, которую всегда ощущала Лили, приземляясь в Париже. Она взяла такси и дала шоферу адрес студии на рю де ла Шумьер. Сев в машину, она отдалась своим мыслям, зная, что сопротивляться бесполезно. Это была неотъемлемая часть ее поездок в Париж, такая же неизбежная, как таможни, такая же неотвратимая, как соблазн, возвращающий ее к Люку снова и снова. Все это было знакомо и предсказуемо.
Стоит ли ей звонить Жан-Клоду и Николь? Если она останется больше, чем на два-три дня, то надо… Им может позвонить Джерри. Выдержит ли достигнутое ими перемирие то что, несмотря на их возражения, она еще раз вернулась к Люку? Хотя, конечно, именно Жан-Клод неосознанно дал ей понять, что Люк нуждается в ее помощи. Его рассказ о том, что Люк пишет потрясающую картину, был для нее сигналом тревоги.
А Люк? В какой форме он сейчас? После всех этих лет она знала, что пламя его таланта разгорается наиболее ярко как раз перед тем, как погаснуть, и он начинает спускаться вниз по спирали в свой собственный ад. Если он вне себя, сможет ли она помочь ему? Или, может быть, уже начался такой период, когда он вне досягаемости? И самое главное, если он будет умолять ее, сможет ли она устоять?
Лили непроизвольно поежилась в промозглой сырости.
С чего начались ее навязчивые страхи? Когда она в первый раз заметила человека без лица? На темной стороне Монпарнаса… за соседним столиком в кафе… в багажном отделении аэропорта… Она была абсолютно убеждена в том, что он следил за ней. Может быть, Джерри устроил за ней слежку? Если так, то почему он никогда ничего не говорил про Люка? Она знала, что Джерри обожает ее, но, оттолкнув его слишком далеко, не побудила ли она его прибегнуть к приемам из своего прошлого?
