– Я настаиваю, чтобы ты проделывала это, – он прижался губами к ее нежной упругой груди. – М-м-м, постоянно…
Они целовали и ласкали друг друга так самозабвенно, что даже не сразу заметили, что карета уже остановилась. Габриэлла отстранилась и, переведя дух, сказала:
– Мы приехали. Должна признаться, что обратная дорога показалась мне намного короче.
– Да, приехали, – задумчиво пробормотал Питер, выглядывая в окошко. – А ты так и не ответила на мой вопрос.
– Какой вопрос? – искренне удивилась Габриэлла.
– Получу ли я трех женщин в одном лице? Она закусила губу, чтобы не рассмеяться.
– Предлагаю сделку.
– Какую?
– Ты получаешь жену, любовницу и друга, а я… друга, мужа и любовника. По рукам?
В этот момент Габриэлла была чудо как хороша. С обнаженной грудью и рассыпавшимися по плечам волосами, она являла собой воплощенную женственность и выглядела неимоверно эротично. Ну, что Питер мог ей ответить? Разумеется, он сказал:
– По рукам!
– Значит, договорились! – воскликнула Габриэлла, после того как они обменялись шутливым рукопожатием. – Знаешь, я думаю, такую уникальную сделку, как эта, и отметить следует по особенному, – она озорно улыбнулась. – Например, ночью любви…
Питер ринулся было к дверце, но Габриэлла смехом остановила его.
– О, лорд Сэндборн, неужели вы собираетесь выйти из кареты в столь неподобающем графу виде? Мы же решили соблюдать правила приличия.
Питер непонимающе посмотрел на нее, потом перевел взгляд на свои брюки. Они были расстегнуты и держались на одних подтяжках. Приведя одежду в порядок, они вылезли из экипажа и рука об руку вошли в дом. Розалинда благоразумно оставалась в своих покоях, и супруги беспрепятственно взбежали наверх. В спальне Питер зажег свечи и притянул жену к себе.
– Я умираю от любопытства, – промурлыкал он. – Надето у тебя что-нибудь под платьем или нет?
Габриэлла затрепетала.
– Я знаю один верный способ выяснить это.
– Какой же?
– Сними его.
Питер с радостью ухватился за это предложение, преодолев препоны в виде крючков и шнуровки, он сорвал с нее платье и замер в немом восхищении. Кроме чулок и сияющей улыбки, на ней больше ничего не было!
Затем Габриэлла оказала ему ту же любезность. Когда фрак, жилет, рубашка и брюки оказались на полу, она стала перед ним на колени и коснулась волосами изнывающей от желания плоти.
– Боже милосердный, – выдохнул он. – Где ты этому научилась, скверная девчонка?
– Я брала уроки.
Габриэлла отбросила одеяло и легла на кровать, приглашая его присоединиться к ней. Она выглядела настолько соблазнительно, что перед ней не устоял бы сам папа римский.
– Постой-ка, какие уроки? – он тряхнул головой и уставился на жену, уже решительно ничего не понимая.
– Уроки в школе любви. Я хочу стать идеальной любовницей, а для этого нужно многому научиться.
– Раньше у тебя были несколько иные планы.
– Я их изменила. Ну что, приступим к занятиям?
И они вместе провели первый урок.
Позже они, обессиленные, лежали на простынях, тесно прижавшись друг к другу.
– Я очень скучала по тебе, – с мягким упреком прошептала Габриэлла: – А ты? Ты вспоминал обо мне хоть иногда?
Питер, ни слова не говоря, соскочил с кровати и, порывшись в нижнем ящике комода, вытащил оттуда белую туфельку с атласными розочками. Ту самую туфельку, которую она потеряла в день свадьбы. Так значит, он вернулся за ней и хранил все это время!
– Я тоже скучал по тебе, – сказал он, держа в руках яркое тому доказательство. – Я скучал по твоему смеху, твоей искренности и любви. Я скучал по тебе, как скучают по лучшему другу.
Она села и обняла его за плечи.
– Лучший друг… Как чудесно звучат эти простые слова. Еще два месяца назад я и подумать не могла, что мы будем сидеть здесь вот так и ты полюбишь меня… – она улыбнулась. – Знаешь, что нам нужно сделать? Послать мистеру Гладстону благодарственное письмо. Впрочем, если хочешь, можем назвать первенца в его честь. Питер сердито посмотрел на нее, и Габриэлла тут же поправилась:
– Ах, да, я же обещала назвать первого ребенка Питер Сент-Джеймс. Ну, что ж, тогда сэру Уильяму придется довольствоваться вторым или даже третьим. У нас будет и второй, и третий, правда?
Перемена в его лице насторожила Габриэллу. Она заглянула ему в глаза и озабоченно спросила:
