Метрдотель еще немного поупирался, но, узнав, что перед ним герцог, епископ и премьер-министр, понял, что влип, и выбросил белый флаг.
– Пожалуйста, ваша честь, – залебезил он. – Только поймите меня правильно, правила нашего ресторана…
– Послушай ты, мелкий паразит! – Карлайлз схватил его за лацканы пиджака и оторвал от пола. – Я разнесу твое паршивое заведение голыми руками, если потребуется. Понимаешь ли ты, что подонок, Сэндборн сейчас насилует мою дочь, и это происходит в твоем гнусном ресторане? Неужели ты думаешь, что я так и уйду отсюда, не получив ключа?
Гладстон и епископ всерьез стали опасаться за жизнь француза, которого герцог едва не задушил своими могучими руками, но, к счастью, все обошлось. Как только ноги метрдотеля коснулись пола, он живо побежал к лестнице, звеня ключами и, умоляя решительно настроенных мужчин сохранять благоразумие и помнить о других клиентах.
– Господа, мой бизнес строится на деликатности, – приговаривал он – Я растеряю всех посетителей, если хоть кто-нибудь узнает, что я не смог сохранить тайну свидания.
Возмущению герцога не было предела, его буквально трясло от ярости. Подергав дверь и убедившись, что та заперта, он загремел на весь ресторан:
– Сэндборн, открой дверь! Открой дверь, подлец, или я разнесу ее в щепки.
Хозяин ресторана совершенно не нуждался в шумном скандале, а потому быстро сунул в руку разбушевавшемуся герцогу ключ от номера.
Питер слышал голоса за дверью, но они доносились до него словно сквозь туман. Лишь когда в дверь забарабанили и, судя по звуку, ногами, он резко выпрямился и сел. Голова работала плохо, и восхитительное обнаженное тело Габриэллы ничуть не способствовало ее прояснению. Стук становился все яростней, и Питеру даже показалось, что кто-то выкрикивает его имя. Все это было более чем странно. Попав в подобную ситуацию, он в мгновение ока был бы на ногах и поспешил бы выпрыгнуть в ближайшее окно. Но это было в прежние дни, когда он развлекался с чужими женами, а ведь Габриэлла свободна. Больше того, ее собственная мать благословила их союз. Интересно, чем же вызваны эти крики и стук?
От ударов тряслись даже стены. Питер едва успел накинуть на Габриэллу покрывало, как дверь с треском распахнулась. Он вскочил и встал между девушкой и непрошеными гостями, приготовившись защищать ее и себя.
– Убирайтесь отсюда к чертовой матери! – загорал он. – Проваливайте или я, – Питер осекся на и, полуслове. Один из мужчин, ворвавшихся в комнату, был ему знаком. Он определенно знал его и, к сожалению, очень хорошо. Невозможно забыть эти пронзительные карие глаза, непослушную седую шевелюру, суровые складки, залегшие в уголках губ… Перед ним стоял Уильям Гладстон!
– Вы?! – выдавил он.
Питер не мог поверить своим глазам. Что делает здесь старый прохвост? Как он сюда попал, и кто его спутники? Окинув взглядом людей, сопровождающих премьер-министра, Питер пришел в еще большее замешательство, настолько разнилась их внешность. Первый, полноватый со строгим лицом, судя по воротничку, был священником. А вот кто второй, высокий загорелый в дорожном костюме? Ответов у Питера не было. Собрав остатки своего самообладания, он гневно заговорил:
– Как вы посмели ворваться в личные апартаменты? Вам это дорого обойдется, и вы не имеете права…
– Это ты, подлец, не имеешь права! – взрывался высокий джентльмен и ринулся вперед. – Ты совратил мою дочь, опозорил мою семью и весь род.
– О каком совращении вы говорите? – искренне удивился Питер, но тут же запнулся и взглянул сначала на Габриэллу, затем на мужчину, которого Гладстон удерживал за руку. – Вы сказали вашу дочь?
Память услужливо подсказала ему имя этого человека: герцог Карлайлз, отец Габриэллы.
– Послушайте, здесь явно какая-то ошибка, – твердо сказал Питер, отступая к дивану.
– Ваше здесь присутствие – вот единственная ошибка! – заявил герцог, пыхтя негодованием. Вот уж поистине разъяренный отец, защищающий честь своей дочери. – Как посмели вы, сэр, затеять столь мерзкую игру?
– Игру? – Питер досадливо сморщился. Он с большим удовольствием ответил бы герцогу так, как тот заслуживает, но… это может повлиять на их с Габриэллой отношения, так что лучше воздержаться. Однако странно, что у Карлайлза с Розалиндой совершенно разные понятия о морали. – Я стал любовником Габриэллы с согласия ее матери, – просто ответил Питер, не вдаваясь в дальнейшие подробности.
– Л-любовником? – герцог побагровел, вены на его шее вздулись – Немедленно возьмите свои слова обратно или мне придется вызвать вас на дуэль! Да как вы осмелились утверждать, будто моя дочь… шлюха? Это наглая ложь, и я застрелю вас, как паршивого пса!
Габриэлла с ужасом смотрела на происходящее, до сих пор она не могла вымолвить ни слова и только нервно ломала пальцы. Она, Габриэлла Леко, в номере с мужчиной, едва одета, и ее собственный отец все это видит!
Последний раз Габриэлла видела герцога несколько лет назад, он навещал ее в Академии Маршан. И если бы не фотография в будуаре матери, сейчас она вообще не узнала бы его. Какой стыд! Но самое невероятное то, что Гладстон тоже здесь, теперь он наверняка обвинит Питера во всех смертных грехах. Что ж, настало время прийти ему на помощь.
– Остановитесь! – она села на край дивана, судорожно прижимая к себе одежду. – Граф Сэндборн ни в чем не виноват. – Девушка попыталась подняться, но развязанная нижняя юбка соскользнула с бедер, и она снова села, пунцовея от унижения.
– Епископ вышел вперед, снял с себя пиджак и накинул его Габриэлле на плечи. Она благодарно кивнула ему и сдавленным от смущения голосом проговорила:
– Я сама согласилась встретиться с Пи… графом. И я одна во всем виновата.
Тебе не в чем себя винить, девочка, – сердечно сказал Гладстон, подходя к ней. – Тебя предала родная мать и соблазнил презреннейший из негодяев. Кто бы устоял против такого вероломства? После нашего
