говорил на хорошем английском, совсем без акцента. В нем не было ничего от того стереотипа русского чиновника, который сформировался в сознании многих за годы холодной войны.
Джефри вскоре окликнул кто-то из знакомых, а Ноэль предпочла остаться в компании русского.
— Русские учат тот тип английского языка, на котором говорит только английская королева и два члена парламента. Ваша же речь безупречна. Где вы учились?
— Я заканчивал специальную школу, что-то вроде советской имитации американского колледжа. Три часа в неделю мы тратили на обычные предметы, а все остальное время говорили по-английски, так проходили занятия по математике, географии, истории… В свободное время играли в баскетбол и бейсбол. Мои русские друзья даже подшучивали надо мной, что я по-русски говорю с американским акцентом.
— Это ваша первая поездка в Штаты?
— Да, мне повезло. Остальных моих друзей со школы посылали в Чехословакию или Польшу, хотя знали они только английский. Это один из парадоксов советской системы: сначала готовить специалистов, а потом всеми силами удерживать их от разлагающего влияния западной демократии.
— А вы не боитесь так говорить?
— Мне уже больше не приходится доказывать свою лояльность. Я люблю Россию и не смогу променять ее на любую другую страну.
— Тогда вас должны радовать изменения, происходящие в последние годы?..
— В России очень многое изменилось. И не все к лучшему. Кто-то стал жить богаче, но огромное число людей осталось за чертой бедности… Кажется, я начал читать вам лекцию о перестройке. Давайте поговорим о вас. Вы преподаете историю в этом университете? У вас есть какая-то специализация?
— Моя докторская диссертация была посвящена жизни переселенцев из Европы в Огайо в прошлом веке.
— Почему вас заинтересовала эта тема?
— Я всегда восхищалась духом первопроходцев, вдохновлявшим тысячи людей бросать обжитые места и идти в дикую местность, преодолевая страх, преграды, опасности. В то же время многие боялись проехать двадцать миль, чтобы попасть в другой город на ярмарку.
— И каковы же выводы вашей диссертации?
— Легче изучать жизнь людей, чем делать какие-то выводы. Но эти люди в конечном итоге и создали Соединенные Штаты.
— Американцы всегда гордились своей историей, Ноэль. Можно я так вас буду называть? Ваше имя звучит для русского уха очень привлекательно. А вы можете называть меня просто Григорий. Кажется, нас приглашают к столу. Могу я пригласить вас за мой столик? И вашего мужа, конечно.
— Благодарю вас. — Ноэль взяла его под руку. Джефри не без разочарования покинул своих знакомых и последовал за Ноэль и Григорием.
Они уселись за круглый стол, накрытый на двенадцать персон, за которым уже заняли свои места Митчел Гордон с супругой.
— Разрешите вам представить наших соседей, — обратился к ним Гордон, — Эндрю Макдональд, Мартин Оливер и Кира Симс. Веди себя с ней осторожно — она работает в детективном агентстве.
— Обожаю сочетание красоты и ума. — Григорий поцеловал Кире руку.
Ноэль усадили рядом с Эндрю Макдональдом.
— Вы давно уже в Кливленде? — спросила она.
— Почти два месяца.
— Ну и как? Вам понравился город?
— Очень. У меня симпатичные соседи. Бизнес идет удачно. Много светских развлечений.
— Вы никогда не пробовали сочинять рекламные тексты для путеводителей? — поддела его Ноэль.
Эндрю рассмеялся, его забавляла ироничность Ноэль.
— Просто мне здесь везет. Я встретил вас. Купил квартиру в Брейтенале с видом на озеро, там такая красота. Я уже подумываю, стоит ли отсюда уезжать.
— А вообще вы постоянно живете в Вашингтоне?
— Да, у меня свой дом в Джорджтауне.
— Что же вас заставило переехать в Кливленд?
— Журналисты замучали. По правде говоря, мне просто жизни не стало в Вашингтоне после того, как президент принес мне свои извинения за обвинение против моего отца. Я решил сбежать. Восьми лет в Вашингтоне мне было вполне достаточно, нужно менять сцену.
— Эндрю, дорогой, как зовут твоего партнера по проекту городского строительства? Григорий хотел бы с ним встретиться, его очень интересует проблема снижения налогов и государственное инвестирование частного бизнеса в муниципальном строительстве, — вмешалась в их разговор Кира, все время бросавшая недовольные взгляды в сторону Ноэль.
Она также заметила, что Григорий и Эндрю проявляли друг к другу неафишируемый интерес.
— Его фамилия Требино, — ответил Эндрю с некоторым вызовом, раздраженный ревностью Киры.
— Прости, если я превысила свои полномочия, — она победно улыбнулась, — но я пообещала, что ты организуешь ему встречу с Требино.
— Возможно. Если у него найдется время до того, как мистер Сотников вернется в Вашингтон.
— Пожалуйста, называйте меня Григорий. Я улечу в Вашингтон на следующей неделе во вторник. До тех пор я полностью в вашем распоряжении.
— Попробую что-то сделать для вас.
— Вот моя визитная карточка. — Григорий надписал на обороте свой кливлендский телефон.
Эндрю взял карточку и сунул ее в нагрудный карман пиджака. Ноэль подметила некоторую настороженность Эндрю во время обмена любезностями с русским дипломатом, и он не предложил в ответ свою визитную карточку. Эндрю сразу как-то замкнулся, прервал диалог с ней, а спустя некоторое время развеселился, рассказывал смешные истории, завладев вниманием всех сидевших за столом. Макдональд знал в Вашингтоне всех и каждого. Его едкие шутки по поводу некоторых видных политиков не веселили только Джефри и Григория. Последний, видимо, проявлял дипломатическую сдержанность, Джефри же вообще не умел веселиться.
Когда супруги вернулись домой и Ноэль разделась, готовясь ко сну, Джефри заметил:
— Кажется, ты находишь этого Эндрю Макдональда большим остряком. Лично мне представляется, что его юмор довольно пошлого свойства.
Ноэль устала, у нее не было желания пререкаться с мужем. Она наложила на лицо крем и сделала легкий массаж, чтобы крем впитался.
— Возможно, он где-то и переходил грань приличия, но помпезные политиканы этого заслуживают.
— А ты заметила, он не шутил по поводу демократов. Мишенью для издевательств были только республиканцы! Бог знает, чему сегодня учат в юридических колледжах. Юристы источают благодушие, защищая преступников и ущемляя интересы честных граждан.
Спорить с Джефри было бессмысленно, он считал себя твердым республиканцем.
'Мне еще только не хватало ссор в доме из-за политических разногласий', — подумала Ноэль.
Она скинула халат и направилась к ванной комнате, но Джефри преградил ей дорогу, прижавшись к ее обнаженной груди.
— Ты была сегодня великолепна!
— Подожди, я еще не готова. Пусти, я приму душ.
Но Джефри крепче сжал объятия и повалил Ноэль на кровать. Он впился губами в сосок груди, а рука уже начала путешествие по ее телу.
Ноэль не испытала никакого встречного желания. Секс неожиданно стал для нее проблемой. Нельзя сказать, что она охладела к мужу. Но сейчас его прикосновения воспринимались как агрессия, и, ощутив на себе тяжесть его тела, она прежде всего испытала чувство несвободы.
— Джеф, куда ты так гонишь? Уже давно, детка, ты не проявлял такого энтузиазма.
