– Понятливая! – хохотнул уже другой, тот, что сидел от нее слева.
– Начинай, – сказал голос справа.
– Я не могу... она такая нежная, ха-ха... и не видит ничего...
– Дурак, не видит, это же хорошо!.. тебе не будет так стыдно...
Она встала с кресла. Ночная сорочка упала до полу. В вырезе сорочки они видели ее грудь. Она медленно протянула руку и взяла со стола древний светильник. Пламя озарило ее лицо снизу.
– Кирилла... вы уже убили?..
– И горничную твою, суку, и этого... уродца...
Что ж, так и должно быть, думала она, пока ее рука держала перед незрячим лицом светильник. слегка дрожа. Так оно и было всегда. Слуги уходили в Мир Иной вслед за господами. Любящие – за любимыми. Они все умерли. Те, кто пришел, застрелили их выстрелами из пистолетов с глушителями – она здесь, в спальне, не слышала ни одного выстрела. Какое счастье, что у нее нет детей. Если бы был ребенок – она бы билась, плакала, кричала.
– Нет, уродца ты только подранил, вроде... он уполз за дверь, я не видел, куда...
Светильник в ее руке горел ровно и печально. Она протянула его тому, чье дыханье услышала перед собой.
– Вы возьмете маски?..
– Да, мы возьмем маски. Мы за этим и пришли. Удача, что они тут, у тебя, на столе. Отвернись! Я выстрелю тебе в затылок.
Если бы она могла видеть, она увидела бы, что стоявший перед ней уже передернул затвор и прицелился в нее.
Она с улыбкой подумала про револьвер, лежавший в ящике ее стола. Зачем она купила его у того охранника?.. Чтобы успокоить вечно мятущуюся душу свою?..
– Нет! – крикнула она. – Я буду стоять лицом к тебе. Не бойся.
Это она говорит ему, ему, убийце, хладнокровному и опытному киллеру, – «не бойся»?!.. Где же справедливость мира? Где мужество мужчины?!
Его рука, с поднятым пистолетом, дрожала.
– Что ты тянешь мне свой поганый светильник... как он чадит, воняет!.. Жир, что ли, налит!.. Утехи богатых!.. Камины, светильники... обезьяны на цепочках ручные, карлики... черепаховый суп по утрам...
– Возьми свет! – просто сказала она.
Два языка пламени ровно, не мигая, стояли в ее слепых глазах.
Тот, кто сидел справа, встал и ударил ее по руке. Светильник упал на пол, откатился под кровать; жир вылился, и фитиль погас. В спальне остался только призрачный свет уличных далеких фонарей, дико пляшущих ночных реклам.
Когда стоявший напротив нее выстрелил ей в голову, она упала не сразу. Она еще миг поглядела на убийцу ясно и ярко. Потом ее глаза стали тускнеть, подернулись серой пеленой, и она упала на ковер мешком. И так застыла – с вывернутой наружу тонкой рукой, в белоснежных кружевах итальянской ночной рубашки.
Ты уедешь очень далеко отсюда, Кайтох.
Так далеко, чтобы ты сам – и то не увидал себя. Наедине с собой. Даже в зеркале.
Отчего не сообщает ничего из Тамани Касперский?! Отчего молчит эта мелкая сошка... Леон... Хотя Леон и не обязан ничего сообщать ему, конечно... У него была связная – Ирена. У гада Бельцони – Моника. Их сейчас нет. При Задорожном теперь находится только доктор Касперский. Не ехать же ему, в конце концов, на Черное море. Уж лучше он поедет на Майорку. На Майорку, на Майорку... или в Швейцарию...
Касперский умник. Касперский профи. Касперский – крестоносец. За его спиной бездна бандитских крестовых походов. Денег много он берет, это да. За это, впрочем, его надо уважать. Он сам уважает себя, назначая такую цену за услуги.
Его счет... Слегка похудел... Ничего, он оклемается, он оправится... Он свалит в туман...
Уехать. Уехать очень далеко. Улететь за океан.
Немного отдохнуть, может быть. Или нет! Начать новую жизнь.
А что такое новая жизнь, Кайтох?.. Что такое Время?..
Оно идет и проходит. Оно появляется и исчезает. В дымке лет. В прогалах тьмы. В ужасе ожиданья. В колесе страданья.
И сможешь ли ты начать новую жизнь, непонятную тебе? Ты же так привык к старой, мужик. Господин Вацлав Кайтох, один из самых богатых людей мира. Археолог-бандит, знающий, что почем в выкопанных из земли сокровищах. Что почем на земле и под землей. А звезды небесные, Кайтох, сколько стоят?.. Миллиарды баксов, небось, а?.. Может, тебе ломануться в Варшаву, на родину предков, на историческую свою родину?.. Купить домик в предместье, в Желязовой Воле... ставить лазерный диск с ноктюрнами Шопена, плакать... глядеть, вздыхая, на портрет Ирены, на золотые украшенья из Севильи, из Акапулько, с Крита, с Хоккайдо, из Измира...
Сентиментальные мечты. Выкинь все из головы. Ты же продал все измирские сокровища, Кайтох. А те молодчики блестяще выудили из тебя баксы. Получилось так, что ты продал сокровища за гроши. Туда тебе и дорога. Это тебе наука. Наступил Новый Век. Новое Тысячелетье. Теперь виток Времени будет закручиваться все туже. Новые, гораздо более жестокие люди, чем раньше, будут заниматься виртуозным, техничным грабежом и подлогом, насильем и обманом. Искусство обмана достигнет совершенства. Ты же тоже был виртуозом, Кайтох. Но ты в подметки не годишься новым... этим. А может, ты просто уже состарился?!
Он пригладил залысины. Мельком кинул взгляд в зеркало. Не смотри больше в зеркало, Вацлав. Не смотри. Опухшие веки; седые патлы. Будто с перепоя. Хотя вчера ты в рот не брал. После гибели Ирены в Тамани ты часто, признайся, стал брать в рот спиртное, баловаться хорошим коньячком, мускатом, водочкой, настойками – этого раньше не бывало. Берегись, сопьешься. В твоем возрасте это часто бывает.
В возрасте... в его возрасте... А что такое возраст, Кайтох?.. Возраст – это тоже Время. Самый главный враг.
Он встал с кресла. Подошел к секретеру. Повернул ключ. Вынул бутылку. Оставь, Кайтох, не надо, ты же захочешь продолженья. Ну и захочу, и продолжу. Я буду делать в жизни, что хочу.
Он откупорил бутылку, брызнул зелья в рюмку. Повертел бутылку в руках, рассматривая этикетку. Его помощник покупает, по его просьбе, лучшие коньяки. Бутылочка за двести баксов; не Бог весть что, конечно, но вкус приятный. Ирландский коьячок. А у ирландцев лучше всего виски, это да; все же коньяк лучше всех выделывают французы, ну, да у них этого не отнимешь. Может, ему рвануть во Францию?.. покататься на парусных лодках по Гаронне, по Луаре... пожить на севере, в Карнаке, там, где у холодного моря затаились первобытные серые валуны, древние менгиры... там, кстати, недурное местечко для раскопок, так же, как и около знаменитого Стоунхенджа... древние кельты, загадочные друиды... золото, волшебное, колдовское золото друидов, погребенное глубоко в земле...
Он опрокинул рюмку в глотку. На минуту сердце отпустило. А что, правда – коньяк славное сердечное, тяпнешь его, и загрудинная боль тут же исчезает. Зря, что ли, изобретатетльное человечество выдумало виноградный спирт!.. Еще рюмочку, пожалуй... не повредит...
Он только занес над пустой рюмкой горлышко бутылки, как в дверь постучали.
Кайтох поставил бутылку на стол. В его глазах потемнело. Он нащупал в кармане револьвер. Если они начнут стрелять сразу, с порога, он будет стрелять тоже. Навскидку. Он уложит их всех. Он расстреляет всех, сволочи. Всех, кто хоть еще раз теперь сунется к нему.
На миг, скользнув глазами по зеркалу, он увидел себя; он понял, что это уже не он, кто-то другой – так перекошено было нечеловеческой злобой его лицо. И на такой же краткий миг он неистово, до боли, пожалел о том, что он потерял в себе человека. Кто заступил место человека в нем?! Почему он не увез сокровища Измира за границу... Москва – это логово. Тебя тут загрызут звери, урча, и косточки твои сгрызут, и кровавые останки, рыча, когтями в земле и золе закопают. И никакой будущий археолог не
