Женщина приписывала сии симптомы отвращению, которое она испытывала к Ламанскому, но вскоре поняла – катастрофа, она беременна.
Майор был твёрд по отношению к своим беременным одалискам, отсылая их обратно в Акатуй и выписывая новых за соответствующую плату. Что касается детей, то начальник Акатуйской тюрьмы не желал дополнительных проблем и осложнений, и Ламанскому пришлось самому заботиться о своём потомстве, которым он с изрядным постоянством пополнял иркутский приют.
Варя пребывала в растерянности: неужели ребёнок от Ламанского?.. Или нет… А, если от Сигизмунда?.. Увы, она точно не знала. Её беспокоило лишь одно – отправят обратно в Акатуй, и прощай любимый…
После долгих раздумий она приняла решение признаться Сваровскому и попросить помощи.
…Варя и Сигизмунд, насладившись друг другом, не размыкая объятий, нежились на любовном ложе. Женщина прильнула к груди своего возлюбленного и водила пальчиком вокруг его соска. Он перехватил её руку и поцеловал в запястье.
– Сигизмунд, думаю, Ламанский отправит меня в Акатуй, – решилась она, наконец, затронуть животрепещущую тему.
– Как? Отчего? – встрепенулся он.
– Я… Я… Словом, я – тяжёлая. И не знаю чей ребёнок – твой ли майора.
– Матка Боска! И что же – я больше тебя не увижу?!
– Ну, год почти прошёл. Мне дали три, осталось всего два…
– Нет! Я не переживу разлуки с тобой! Ты нужна мне! Ни с одной женщиной мне не было так хорошо! – Сигизмунд приподнялся на локте и осыпал Варю поцелуями. – Чем я могу тебе помочь?
Именно этого вопроса и ожидала женщина.
– Придумай что-нибудь, ты же – умный и Ламанский безгранично тебе доверяет. Скажи, что хочешь побыть со мной несколько дней, скажем в Нерчинске, ведь никто не знает, что я – каторжанка, на лбу-то надписи нет. Заплати ему и обещай вернуть, скажем, через два-три дня. Я же в это время схожу к бальнику, говорят, он умеет вытравливать нежелательный плод травами.
– Как скажешь! Я на всё согласен. Только бальник – человек Ламанского. Тебе об этом известно?
– Да. Но деньгами он не побрезгует. Берёт он за свои услуги десять рублей.
– Хорошо, это не деньги. С бальником всё ясно… А, чем бы соблазнить Ламанского? – Сигизмунд задумался.
Утром Сигизмунда осенило: он посмотрел на свой серебряный перстень с евкдаловым[36] камнем, приобретённым по случаю в Иркутске полгода назад. Ещё тогда Ламанский, заметивший обнову торговца, не преминул высказаться по этому поводу: «Отличная вещица. Умеешь ты, Сигизмунд, выбирать. Евкладовый камень – такая редкость по нашим временам, говорят, его месторождения на Урале вконец истощились».
Припомнив слова майора, торговец направился к нему, тот же изволил завтракать.
– Доброго здоровья, ваше благородие, – Сигизмунд поприветствовал хозяина.
– А это ты… Присаживайся, откушай со мной.
– Премного благодарен, – гость сел за стол, прислуга тут же поставила ему прибор.
– Сергей Викторович… – начал Сигизмунд, поигрывая своим перстнем на свету, камень же, уловив солнечный лучик, отражал его, переливаясь оттенками розового и фиолетового цветов.
– Ах, Сигизмунд, до чего ж хорош твой евклад – просто чудо! – Ламанский прервал трапезу и залюбовался камнем.
– Ваше благородие, я знаю, что перстень вам шибко нравится…
– Не то слово, – подтвердил хозяин.
– Поэтому я хочу его вам подарить, – Сигизмунд снял перстень с пальца и протянул Ламанскому, тот же оторопел от такого предложения.
– Право – не откажусь! Но скажи, ведь твой подарок – не просто так?! А? – хозяин пытался догадаться о причине такой щедрости.
– Вы правы – не просто так. Прошу вас позволения одолжить мне Варвару на два-три дня, я собираюсь в Нерчинск…
– Как тебя задела эта бабёнка! Да, что ни говори, – хороша бестия! А в постели!
– Задела, – подтвердил Сигизмунд.
– Ладно, бери уж, я щедрый. Но учти…
– Не волнуйтесь, Сергей Викторович, если что – вы ни причём…
– Вот-вот.
Глава 5
Сигизмунд, отъехав на телеге от острога на достаточное расстояние, достал из мешка лабашок и пайбу[37], протянул их Варваре.
– Вот, оденься, так сойдёшь за местную крестьянку.
Женщина послушно скинула телогрейку, облачилась в крестьянскую одежду и поклонилась любовнику.
– Не поминай лихом, Сигизмундушка. Мало ли что…
Мужчина растерялся.
– Ты что такое говоришь?! Как я без тебя?
– Всякое при этом бывает. Знай, если умру – любый ты мне…
Сигизмунд привлёк Варю и поцеловал в губы.
– И думать не хочу о плохом, всё будет хорошо. Иди.
Варя вошла в тайгу и, обойдя бурелом, направилась в указанном Сигизмундом направлении к болоту. Примерно через час неспешного ходу она заметила баглю[38] поросшую болотным борщевиком. Женщина, превозмогая страх, вступила на шаткие брёвнышки и, держа наготове длинный шест, начала медленно продвигаться вперёд.
Стояла звенящая тишина… Неожиданно затрещал болотный кулик, вслед за ним нетигель[39]. Варя передвигалась почти крадучись, стараясь не думать о том, что вокруг багли могут быть многочисленные бадараны[40], и если оступишься – всё медленная смерть, будет засасывать час, а то и более.
Погода стояла прохладная, только сошёл снег, от частого дыхания шёл пар, но Варе было жарко. Она остановилась, перевела дух, сняла с головы платок, и снова двинулась вперёд. Наконец, в сером болотном тумане показалась хижина бальника. Варя перекрестилась:
– Слава Богу, дошла…
Не успела Варя постучать в дверь хижины, как она отворилась, перед ней появился сам бальник: высокий, худощавый, его совершенно седые длинные волосы свисали паклями; длинный вытертый до дыр сюртук, потерявший первоначальный цвет висел на нём мешком, на ногах были надеты крестьянские лапти, подшитые грубой кожей.
– Здравствуй, голуба! Травить пришла?
Варя кивнула.
– Каков срок? – поинтересовался бальник.
– Месяц, может чуть больше…
– Справимся. Деньги при себе?
Варя достала из кармана лабашка ассигнацию.
– Вот, – протянула она, – возьмите.
Бальник выхватил ассигнацию костлявой рукой и произнёс с нетерпением:
– Заходи. Дашь себя осмотреть?
Варя замялась:
– Зачем это?
– Может у тебя не месяц вовсе, а больше: помрёшь тогда, – пояснил хозяин хижины.
Женщина задумалась: «Коли снасильничает – всё равно, какая теперь разница…»
– Я согласна…
– Вот и хорошо, – обрадовался бальник, в его, казалось бы, бесцветных глазах неожиданно вспыхнули жёлтые огоньки.
Варя не на шутку испугалась: «Неужто, оборотень какой?..» И оробела…
