неприятным… Просто мне стало интересно: это правда, что некая знатная француженка была твоей любовницей и так щедро тебя одарила?
Купец рассмеялся. Баронесса уловила в его смехе некоторое напряжение.
– Да нет, не было никакой маркизы, всё это выдумки журналистов… А бриллиант – всего лишь мой военный трофей, я привёз его после войны из Франции. Вот и вся история…
Баронесса закусила нижнюю губу: было очевидно, что Василий не настроен вдаваться в подробности.
– А бриллиант… твой военный трофей… он и вправду розового цвета?
– Да. Причём необычайной прозрачности. У него, как выяснилось, даже имя есть – «Роза Версаля»!
Женщина застыла, сохранив, однако, на лице лучезарную улыбку. Глызин заметил напряжённое состояние любовницы.
– Тебя так поразило название бриллианта, душа моя? А, по-моему, очень даже красивое…
Баронесса очнулась:
– О, да! Удивительно красивое! А ты уверен, что твой бриллиант называется именно так? Не ошибаешься?
– Да нет, ошибка исключена. Ювелир Аксельрод лично осмотрел бриллиант и подтвердил, что это – «Роза Версаля», принадлежавшая много лет назад какой-то фаворитке короля Людовика… Не помню, увы, её имени.
– Не герцогине ли Луизе де Лавальер? – потупив взгляд, поинтересовалась баронесса.
– Точно! Ей самой… Но что с тобой? Душа моя, тебя это расстроило?
– Нет… Просто очень захотелось хоть краешком глаза взглянуть на бриллиант!
Василий понял, куда клонит Матильда.
– Я бы с удовольствием показал тебе, душечка, сей камушек, но, увы, он уже в банке. Я решил, что так будет безопаснее…
– Ах, как жаль… – искренне опечалилась баронесса.
Остаток дня Василий и Матильда провели прекрасно. Они отобедали в будуаре, затем прогулялись по несколько запущенному парку (баронессе всё недосуг было нанять садовника), после прогулки подкрепились бургундским вином, а потом Матильда почти час музицировала. Весьма умело, надо сказать: её игра и приятное пение доставили Василию Ивановичу немалое удовольствие.
Глызин всё более любовался Матильдой, испытывая к ней уже не одно только плотское влечение: купец получал наслаждение от всего того, чего был лишён дома, в обществе Анастасии. Он всё отчётливей сознавал, что баронесса стала для него не только любовницей, но и отрадой, своеобразной отдушиной в этой непростой жизни… Василий признался себе, что уже не может обходиться без своей «кошечки».
Сегодня он тоже намеревался провести дивную ночь в объятиях любовницы в Измайлове. Когда любовники скинули одежды, дабы насладиться друг другом, Матильда заметила на груди Василия изящный серебряный медальон.
– Ах, дорогой… Я впервые вижу на тебе эту вещицу! Это тоже подарок какой-нибудь графини или княгини?
Глызин привлёк к себе женщину:
– Ты ревнуешь, кошечка моя?
– Нет… Но, право, когда на мужчинах появляются подобные украшения, это что-нибудь, но должно означать…
– Поверь, душенька, на сей медальон твои подозрения не должны распространяться! Я сам купил его себе в ювелирной лавке, так что соперница здесь ни при чём, – признался Василий, продолжая ласкать грудь баронессы.
– Ты слишком стремителен, Василий, – заметила баронесса. – Для большей остроты ощущений предлагаю выпить вина.
Однако Глызин уже распалился:
– Потом… Всё потом…
Ослушавшись, Матильда ловко выскользнула из страстных объятий купца и наполнила бокалы вином.
– За дивную ночь! – сказала она, подавая один из них любовнику.
…Утром Глызин с удовольствием позавтракал в обществе ненаглядной Матильдушки.
– Ах, мон шер, этой ночью ты был воистину ненасытен, – томно произнесла баронесса.
Купец довольно улыбнулся: да уж, ночка выдалась бурной! После безумных любовных игр он потом спал до самого утра как убитый…
– Когда мы теперь снова увидимся? – поинтересовалась женщина. – Поверь, я начну скучать сразу же после твоего ухода…
Василий с обожанием взглянул на обольстительницу:
– Как ты отнесёшься к нашей совместной поездке во Францию или, скажем, в Италию? Куда бы тебе хотелось отправиться в первую очередь?
Матильда пожала плечиком и пригубила кофе.
– Право, не знаю… Наверное, в Германию.
– В Германию? Почему туда? – купец удивлённо вскинул брови.
– Ну, мне импонирует, что немцы аккуратны и пунктуальны во всём. И потом, во мне ведь тоже течёт кровь тевтонских рыцарей!
Купец слабо разбирался в средневековых рыцарских орденах, однако признаваться в том не собирался.
– Хорошо, душа моя, как пожелаешь. Значит, отправимся в Германию, – легко согласился он. – Вот только улажу все свои дела…
– Ты хочешь сказать, что как только продашь «Розу Версаля»? – словно бы невзначай уточнила Матильда и очаровательно улыбнулась.
– Почти… Да у меня и других неотложных дел много скопилось, – уклончиво ответил Глызин.
Василий вышел из дома и сел в экипаж.
– Трогай, голубчик! – приказал он кучеру и помахал рукой Матильде, стоявшей у окна в гостиной.
Экипаж, не спеша, тронулся. Купец смачно зевнул.
– Ох, Матильда… Ох, чаровница… – восхищённо пробормотал он и неожиданно – под размеренный скрип рессор – задремал…
Василий проспал почти час. Когда же очнулся, отчего-то не увидел перед собой привычной Преображенской заставы, после которой начиналась Стромынка. Он встрепенулся:
– Фёдор, чёрт бы тебя побрал! Куда ты меня завёз? Что это за местность?
Кучер молчал.
– Ты что, оглох? Вот как приедем, я тебя на заднем дворе собственноручно высеку! Чтоб не жрал водку по утрам!
Кучер, по-прежнему не реагируя на слова хозяина, продолжал гнать лошадей в неизвестном направлении. Тогда Василий Иванович не выдержал: отстегнул кожаный фартук, защищавший ноги от дорожной весенней грязи, и попытался привлечь внимание кучера Фёдора увесистым тумаком.
– Чаво?! А ну, сидеть смирно, барин! – рявкнул неожиданно Фёдор совершенно незнакомым голосом.
– Ты кто таков, подлец? Где Фёдор? Куда ты его подевал, я спрашиваю? А?! – взревел Василий, почуяв приближение неведомой опасности. – Ну, я тебе сейчас покажу, однако…
Купец извлёк из кармана пистолет английского производства с укороченным дулом и выстрелил разбойнику в спину. Увы, выстрела почему-то не последовало. Зато мнимый кучер, тотчас развернувшись, огрел невесть откуда взявшейся дубинкой купца по голове. Василий Иванович охнул и распластался на сидении экипажа. Пистолет, выпав из руки, соскользнул в придорожную мартовскую грязь…
Попетляв ещё какое-то время по грязным лесным дорогам, экипаж остановился, наконец, перед большим деревянным домом, похожим на постоялый двор. Для обитателей «постоялого двора» появление «кучера» и купца в бессознательном состоянии неожиданностью явно не было.
