минут сдвигали края раны и концентрировались на вливание энергии в единорога, и прямо на наших глазах края стали срастаться. Спустя какое-то время мы, вконец измученные, поняли, что рана закрыта. Но остались еще почти полуметровые «царапинки» на шее. Однако там дело было, можно сказать, плевое.
Мы так и остались сидеть прямо на траве у лежащего с закрытыми глазами единорога, когда почувствовали, что подошедшая сзади единорожка умудрилась прислониться к нам обоим и стала накачивать нас своей энергией.
- Откуда ты знала, как надо лечить единорога? – спросил я Машуню сразу, как только для этого появилась возможность.
- А откуда ты знал, как остановить это чудище? – устало, но довольно усмехнулась егоза. – Я просто вспомнила, как Сильвия приводила в порядок Андрюшку. Вот и подумала, что надо попробовать наложение рук – так ведь даже на Земле люди пытаются лечить, что уж говорить о здешних местах.
- Странно как получается: единороги могут зарядить нас энергией хоть до плешки, а себе помочь почти неспособны, а вот наши усилия действуют на них положительно, - попытался я осмыслить нашу врачевательную практику.
- Я думаю, надо принимать все, как есть, и действовать по интуиции, - пожала плечами Маша. – Можно нагородить всяких теорий о сродстве и антагонизме всяких магических энергий, но вешание научной лапши на уши – это дело умных академиков, вроде Гарольда, а нам важен результат. Сейчас, мне кажется, надо дать единорогам немного отдохнуть, а нам лучше уйти подальше от этих кишок. Пусть они и волшебные, но что-то их вид не располагает к отдыху и, тем более, принятию пищи…
- Слушай, я все думаю, когда ты начнешь в истерике биться от этого кошмара?..
- Вот вернемся домой – я тебе такой рев с выдиранием твоих рыжих кудрей устрою - закачаешься! Пошли!.. – нарочито бойко воскликнула моя несравненная егоза.
Я без слов вскочил и, обняв худенькую врачевательницу единорогов, повел ее прочь от побоища. «А плечики-то у моей вампирши ой-ой-ой как дрожат!» - подумал я про себя, но не стал это комментировать, а попытался отвлечь ее внимание, предложив разложить костер и сварить чайку. Что мы и сделали на дальней опушке лесной поляны, откуда не были видны последствия «милого» общения пары «чудесных» созданий этого свихнувшегося мирка.
Когда суета вокруг костра перестала занимать наше внимание, на меня вдруг навалилась какая-то апатия. Я сидел с кружкой чая, как пень и даже не понимал, где сейчас бродит мое отсутствующее сознание. От внимания моей подружки не ускользнуло мое настроение, и она принялась меня успокаивать:
- Это тебя отпустило, - сказала она ласково, усевшись рядом и гладя мои рыжие вихры. – Я сразу поняла, в каком ты напряге – у тебя так руки тряслись!
- Так это не твои плечи… а мои руки… - растерянно произнес я и почувствовал, что тону в пучине тоски. – Господи, ну за что нам такое наказание? Ведь если подумать, мы, два жалких подростка заброшены в непролазные леса абсолютно сошедшего с ума мира, и у нас нет даже намека на надежду, что мы вернемся домой целыми … как все отвратительно. Я чувствую, что проигрываю в этой борьбе этой дикой фэнтези… я даже… даже… не могу больше шутить!
Я не заметил, как уже хныкал, уткнувшись носом в плечо Машуни, которая успела встать передо мной на коленки и прижать к себе мою голову, точно также как иногда это делала моя мама.
- Тебе так только кажется, - шепнула она в мое большое ухо. – На самом деле ты на пару с единорогом убил его самого лютого врага. Я подозреваю, одного из самых опасных обитателей этого мира. После этого тебе уже почти некого тут бояться…
- А откуда ты знаешь, что лев – враг единорога? – во мне взыграло любопытство, верный признак проходящей меланхолии.
- Все английские легенды и сказки об этом говорят, даже Кэролл о них писал какие-то стишки, только сейчас не вспомню. Может, ноги этих сказок растут отсюда? – нашептывала Машуня и вдруг замолчала. Потом отпрянула от меня и радостно воскликнула. – Смотри, они уже здесь!
Я последовал взглядом за моей утешительницей и увидел наших белоснежных красавцев, как ни в чем не бывало стоящих неподалеку от нас.
- Ура! Они в порядке! – крикнул я, чувствуя, что мои сомнения и страх исчезли, словно их корова языком слизала. Обернувшись к Машуне, я обнял ее и спросил, заметив ее несколько усталый взгляд. – Как ты, сможешь дальше ехать?
- Нормально, я все-таки была под вашей защитой и не успела сильно испугаться. Да и потом, нельзя же раскисать всем сразу! Вот следующей будет моя очередь!
Да, конечно, она просто не позволила себе сейчас расслабиться, понимая, что тогда нас уже никто не соберет в кучу. Мне осталось только благодарно чмокнуть ее в щечку и пойти к единорогам. Даже беглый осмотр показал, что большого красавца нельзя грузить наездниками, настолько серьезными были только что затянувшиеся раны, и так он неуверенно переступал с ноги на ногу. Я, как настоящий терапевт, так все ему и высказал, глядя в безоблачную синеву глаз. Но, посмотрите: куда девалась его холодная горделивость? Наш раненый красавчик, наконец, последовал примеру своей подруги и попытался нам что-то втолковать, мотнув головой в сторону дорожных сумок.
Мы поняли этот жест так, что можем сгрузить на него поклажу, а сами сесть на единорожицу. Так мы и сделали, связав наши сумки и осторожно положив их на здоровый участок спины. В том, что они будут держаться на его холке без всякой привязи, я не сомневался. Дальше мы путешествовали сравнительно неспешно, но все же раза в два быстрее обычных тягловых лошадей, так что к вечеру достигли местности, начавшей напоминать предгорья своими холмами и распадками.
***
Единороги опять шли только одним им известными тропами, наверняка пытаясь избегать нежелательных встреч. Чем они руководствовались при выборе пути и как ориентировались на местности, продолжало оставаться тайной, покрытой густым фэнтезийным мраком.
Наученная горьким опытом, Машуня подкинула неплохую мысль, когда мы еще «седлали своих скакунов, и теперь мы ехали на единорожке, совершенно невидимые со стороны. Сильвия предупреждала нас, что ресурс накидок-невидимок не бесконечный, поэтому их надо временами подзаряжать. А поскольку на это требовалось немало энергии, то постоянно их употреблять было сложно. Но путешествие на единорожьей спине меняло дело – подзарядка накидок осуществлялась, как и подозревала Машуня, сама по себе.
Мало этого, непоседливая девчонка еще и всю дорогу тренировалась в обмене мыслями – благо дистанция между нами была минимальной, и сигнал проходил беспрепятственно. Она даже проверила, как крепко висят на нас драконьи когти и не мешают ли нашему мысленному общению. Оказалось, что не мешают, по крайней мере, целенаправленному посылу информации. Все это мы проделывали в тщетных попытках успокоить наши растрепанные нервы, и, надо сказать, мы даже нашли какой-то кураж, начав планировать, что мы будем делать при появлении очередной страшилки.
Я предложил ее сразу поджарить волшебным огнем, но егоза послала мне образ насмешливой гримасы и сказала, что предпочитает сначала выпотрошить дичь, а только потом жарить. Мне понравился этот кровожадный подход, и я предложил сначала ударить по врагу чем-нибудь острым и тяжелым, например, наколдовать огромную сосульку и вспороть ею брюхо чуду-юду. Ну, а потом можно уже и жарить. С притворным вздохом моя вампирша пожаловалась, что, к сожалению, кошатина, хоть и волшебная, не очень ценна с гастрономической точки зрения. Но я возразил, что кошку мы уже жарили, а насколько я понимаю, этот мирок не любит повторяться в своих извращениях и преподнесет нам какого-нибудь змея размером с нефтепровод или воробышка – с самосвал, а что воробьи, что змеи вполне даже съедобны. И все-таки моя оппонентка добила мою логику, спросив, ел ли я когда-нибудь слонятину или китятину? Я возразил, что из-за несъедобности у этого мяса даже и названия-то нет.
«Вот то-то и оно! Большие твари все несъедобны, так как их мясо больше на дерево похоже, чем на продукт питания!» - победно просигналила мне Машуня, и в этот момент наша мысленная великосветская беседа была прервана самым бесцеремонным способом.
Идущий впереди единорог вдруг как-то странно переступил ногами, словно споткнувшись о невидимую преграду, и на него сверху упала огромная сеть, причем сеть явно не простая. Простую он наверняка бы спокойно проскочил. Спина нашей «лошадки» в тот же миг стала скользкой, и мы двумя тенями скатились на
