грязном, вонючем подвале. А еще этот маг сделал что-то с нашей волей: мы все понимали, все ощущали, но у нас совершенно не было сил что-либо предпринять по этому поводу. Мы даже, вопреки желанию, ели какую-то еду, которой нас кормили орки своими грязными руками – нам было все равно. Умом я понимал, что надо бы хоть как-то бороться за свою жизнь и судьбу, но не мог заставить свое тело даже умыться утром – хорошо еще не гадил под себя.
ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ: ВСЕМ МАГАМ ПО ЗАСЛУГАМ
ГЛАВА 12
На следующий день нас сгрузили на какую-то повозку и повезли на лошадях. Надо сказать, перемещались мы довольно быстро, конечно, не так, как на единорогах, но и не со скоростью телеги. Я равнодушно отметил про себя, что мы движемся от гор – скорее всего, в сторону Рюшкиной деревни. Значит, скоро из нас построят новенький мост. Пусть и не железобетонный, но по прочности не уступающий никакой материи.
Вся процессия состояла из двух крытых повозок и пары конных сопровождающих. Маг ехал в первой и, видимо, указывал путь. После дня пути мы остановились на ночлег прямо в лесу, Нас с Машуней сгрузили, как два куля на какие-то подстилки в стороне от костра, который разводили орки. Нам было все равно. Мы, как безучастные куклы, смотрели на обычные походные приготовления к ужину и ночлегу. Сам Ральф не принимал участия в них, а обошел вокруг, присматриваясь и прислушиваясь к лесу, а потом отошел, чуть в сторону по своим магическим делам. Вокруг уже стало основательно темнеть, огонь на лужайке не давал сумеркам прокрасться к центру бивака, но окружающий лес уже фактически погрузился во тьму.
Я равнодушно зевал и думал… о чем же я думал? Вот орк идет… Машуха рядом сидит и так же безучастно смотрит на пламя костра… вот что-то бабахнуло на той стороне лужайки… (кажется, туда ушел Ральф?) еще какая-то молния… целый фейерверк… орки побежали куда-то в сторону, наверно испугались…
Вдруг в голове словно что-то включилось, я чуть не оглох от грохота, взорвавшего целое дерево неподалеку, и почувствовал волну страха от вида ствола, падающего почти на нас. А затем во мне взыграли все чувства сразу: и тревога за Машуню, и любопытство, и потребность что-то делать. А больше всего я разозлился на Ральфа.
- Кажется, не все гладко пошло у этого темнилы, и ему больше не до нас! – услышал я едкий голос егозы, полный ядовитых обещаний неудачливому колдуну.
- И кажется, что нам, наконец, удастся заплатить ему по счетам! – уже радостно крикнул я ей и бесстрашно кинулся в направлении канонады.
Правда, у нас хватило ума продвигаться перебежками от укрытия к укрытию. Слава богу – их тут было в достаточном количестве в виде толстенных стволов. Один раз магический разряд угодил в дерево, за которым мы спрятались. Мы чуть не оглохли от звука разрываемой молнией древесины. Огонь охватил крону выше расщепленного взрывом ствола, и дерево стало падать – к счастью мимо нас. Мы не стали дожидаться пока дерево достигнет земли, а сиганули дальше – под укрытие уже упавшего дерева.
Оттуда нам удалось разглядеть поле боя. Это была завораживающая картина. Даже страх попасть под раздачу не мог остановить нас от того, чтобы не высовывать головы между ветвей и наблюдать за этим действом.
На довольно большом участке леса почти все деревья были повалены, а друг против друга постоянно перемещались две зыбкие фигуры людей. Зыбкие – это потому, что они временами будто проявлялись, выстреливали молниями, а потом как бы мутнели и скачком переносились в другое место. Это было похоже на танец двух гигантских мотыльков, стреляющих друг по другу и все никак не могущих поймать соперника в прицел. Да и где тут поймаешь, если цель то растворяется в воздухе, то снова возникает за каким-нибудь стволом, то палит в тебя молнией?
Нельзя сказать, чтобы они безрезультатно пуляли в белый свет как в копеечку. Пару раз я отчетливо видел, как кто-то из них попадал в противника, но удар не достигал цели, а отражался или растекался по какой-то защите. Тот, что ближе к нам, был Ральфом – это я сумел разглядеть четко, а вот кто на него нападал – из-за дальности я не мог никак понять, но я знал одно: враг моего врага – мой друг.
Мне так хотелось влепить и свою порцию – хотя бы одну завалящую молнию в Ральфа, что я уже приготовил все нужные силы, оставалось только разрядить ее. И такой момент настал: черная тень колдуна вдруг птицей скользнула к нам и проявилась всего в десятке метров. Я, недолго думая, сразу же разрядил весь свой запас энергии в него. По двойной вспышке, я понял, что Машуня оказалась солидарна со мной. У меня только хватило сил дернуть ее вниз за упавший ствол и свалиться рядом.
Я не услышал никакого шума от наших выстрелов, и последнее, что я смог рассмотреть перед тем, как скрыться за спасительным стволом, было удивленно раздосадованное лицо Ральфа, разворачивающегося в нашу сторону. Затем последовал оглушительный сухой треск, как будто у меня прямо в ухе рвали плотную бумагу, такой звук я однажды слышал от ударившей рядом молнии. И тут же последовал дикий, визгливый крик – предположительно не мой и не Машухин, так как она была где-то подо мной. Она, конечно, могла выдать красивое сопрано при желании, но этот крик был жутким – так наверно кричат заживо жарящиеся люди. Тут же последовал еще треск и крик оборвался. Кажется, Ральфу вышел полный абзац, так как больше наступившую тишину ничто не нарушало, если не считать звона в ушах. Было страшно выглянуть из-за бревна – а вдруг тот дальний маг решит и по нас пальнуть, ведь нам хватит и десятой части такого разряда…
Наконец мы с Машуней сделали попытку пошевелиться. Я стал медленно подниматься, и вдруг чья-то рука легла мне на плечо. Я сжался от страха и приготовился к самым тяжелым последствиям, но затем мне стало обидно за свою трусость, и во мне взыграла спасительная злость (ну, вы знаете…). Резко подняв голову, чтобы смело взглянуть в глаза судьбе, я столкнулся со знакомым насмешливым прищуром, над которым в сумерках леса победно сверкала лысина…
- Ма-а… Маш! Посм…три…– я чувствовал, как из меня сразу вырываются и смех, и рыдания, и бог знает что еще, смешиваясь в грандиозную истерику. Мы кинулись с егозой в объятия к этому старому провокатору и наверно с полчаса тряслись в счастливых рыданиях, слушая и не слыша извиняющиеся бормотания старого ректора.
Остановило эту всеобщую истерику явление новых лиц нападающей стороны. Я почувствовал, что на моей шее повис кто-то, калибром примерно с меня. Вынырнув из под Гарольдовой подмышки, я узрел счастливую Рюшкину харю.
- Вот стервец! И ты заодно! – крикнул я и уже без рыданий и вполне радостно обнял приятеля, одновременно с удивлением заметив Машуню в объятиях Сильвии.
Доконал меня вид сразу четырех единорогов, стоящих неподалеку. Я так и сел на бревно, за которым только что прятался, ничего не понимая в происходящем вокруг. А вокруг все бурно и наперебой обсуждали события, волновались за самочувствие друзей и радовались встрече. Так что уловить смысл этих пламенных речей было трудней, чем поймать нить всеобщего разговора во время застолья взрослых, когда они уже не могут стоять на ногах, но еще не приземлились мордом в салат (уж поверьте моему опыту).
Какое-то прояснение в мозгах настало только когда мы уже спокойно сидели у костра, разведенного орками, и пили чай с походными галетами, приправленными дымком от костра. Гарольд по своей профессорской привычке произнес длинную речь, в которой изложил все свои хитроумные планы, которые, надо сказать, были почти полностью претворены в жизнь. Да уж, полностью… за одним ма-аленьким исключением: мы с Мышуней по-прежнему месили ногами эту фэнтезийную реальность, и как нам вернуться домой, теперь никто из людей уж точно не знал.
