многих и многих других обитателей снов.
– Надеюсь, не ум и душевная красота?
– Нет, – улыбнулся мой собеседник. – Не это.
– А что?
Вместо ответа он вытащил из кармана птичье перо и протянул его мне,
– Вот, посмотри. Думаю, ты сумеешь определить, кому оно принадлежит.
Он мог его мне не давать. Достаточно было одного взгляда, даже если оно находилось в чужих руках, даже при свете камня-светлячка. Тонкую, радужную ауру, возникающую вокруг каждого пера птицы-лоцмана после того, как оно расстанется со своей хозяйкой, подделать было невозможно. Но Клинт Иствуд все же дал его мне в руки, и я знал, для чего он это делает.
Один из торговых приемчиков. Покупатель должен ощутить товар, поверить в его реальное существование, на несколько секунд почувствовать иллюзию обладания им. Тут главное – не передержать, не дать клиенту насытиться этим ощущением.
– Нуда, – сказал я. – Это оно, перо птицы-лоцмана. Что дальше?
Оно было совсем невесомым. И очень мягким.
– Теперь ты веришь, что у нас есть для тебя птица-лоцман? – спросил страж порядка.
– Теперь я верю, что у тебя есть перо птицы-лоцмана, – отчеканил я. – Не более.
– Ого?
– А что ты ожидал? – спросил я, протягивая ему стаканчик. – Что я зажмурю глаза и пойду с тобой, словно барашек на веревочке, на заклание?
– Значит, не веришь даже теперь? – спросил он.
– Нет. И кажется, я просил тебя не делать попыток заманить меня в свой сон. Я в него не вернусь ни при каких условиях. Дошло?
Клинт Иствуд принял у меня стаканчик и сказал:
– Хорошо, более действительно не буду. Твое здоровье?
Мы выпили, и пошел самый обычный разговор двух кое-что знающих о жизни и слегка подпивших мужиков, испытывающих друг к другу некоторое уважение.
Достаточно быстро я наполнил стаканчики в третий раз.
– Следующая бутылка за мной, – сообщил страж порядка.
Меня уже понемногу вело, и я сказал:
– А за кем же еще? За тобой. И не вздумай увиливать...
4
Я приоткрыл глаза и, углядев камень-светлячок, облегченно вздохнул.
Все еще беседка. Причем так и должно быть. С чего это мне приблазнилось, будто я могу проснуться в другом месте? Поскольку мы напились в хлам с Клинтом Иствудом? А дальше... Нуда, конечно, ему могло прийти в голову просто взвалить меня на плечо и внаглую Утащить в свой сон. Прямое нарушение закона? Оно самое. Только впервые разве стражам порядка, для того чтобы достать кого-нибудь, нарушать порядок?
Правда, есть еще и сторожевой паучок. И уж он, вздумай кто-то что-то сделать со мной без моего согласия, должен был поднять такой тарарам...
Я перевернулся на живот и сунул ладонь под скамью, на которой лежал. Долго ждать не пришлось. Не прошло и нескольких секунд, как по моей ладони засеменили тоненькие, остренькие ножки. Осторожно вытащив руку из-под скамейки, я внимательно оглядел сидевшего на ней сторожевого паучка.
Все нормально. Никто его за то время, пока я спал, не потревожил. И значит, можно о своих страхах забыть. Можно вспомнить о более насущных делах. Например, о том, что у меня здорово болит голова. Я поморщился.
Болит – даже не то слово. Каждое резкое движение отдавалось у меня в голове вспышкой боли. Словно бы кто-то, проковыряв в ней дырку, вздумал зажигать внутри спичку за спичкой.
А ведь мне сегодня надо убраться из этого сна. Пора возобновить поиски «голубиной книги». Она там, она ждет меня... И если я сейчас полечусь от похмелья... то вполне могу взяться за работу.
– Тяжело?
Я быстро сунул сторожевого паучка обратно под лавку и повернулся к сказавшему это.
Ну да, он самый, Клинт Иствуд. Страж порядка из уходящего сна и неплохой собутыльник. Что ему еще от меня нужно? Неужели будет опять уговаривать вернуться в его сон? Не пойдет. Не покупаюсь я на такие штуки, просто не покупаюсь.
– Тяжело тебе? – спросил страж порядка.
– Еще бы, – сказал я.
Вы читаете Эмиссар уходящего сна
