– Тридцать шесть двести, – поправила Таня.
Тем временем Глеб безуспешно совал карточку в щель.
– Надо другой стороной, – сказала Таня, подходя к нему.
– Я всегда думала, что для мужчин это должно быть очень эротично – вставлять карточку в банкомат, – сказала Аля. – Такая щель и…
– Про мужчин – это к Светлане, – сказал Паша, – она же специалист по различию между мужским и женским.
Света Мещерякова много лет была ближайшей Таниной подругой, едва ли не каждые выходные приезжала в Ясенево, пили до полуночи зеленый чай, спорили, какое видео смотреть, и обсуждали Светины завиральные идеи о том, что каждая настоящая женщина – ведьма, но в хорошем смысле слова. По выходным Паша любил укладывать маленькую Светочку, сквозь тонкие блочные стены слыша, как две женщины тихонько беседуют на кухне, обсуждая, что готовить на ужин. Он смотрел на Таню, такую красивую рядом с тяжеловесной Светланой, и думал, что это, наверное, и называется счастье. Все кончилось полгода назад, в марте. На вопрос 'А что это Света давно у нас не была?', Таня обожгла его взглядом и отрезала: 'И не будет больше'. После этого короткого разговора Паша старался не общаться со Светой, но память о былых беседах иногда давала о себе знать.
– Главная эротика банкомата – в том, что он выдает деньги, – сказал Денис. – В этом же, кстати, его отличие от женщин, которые их обычно тратят.
– Смейтесь-смейтесь, – обернулась к ним Таня, – но, похоже, этот банкомат их не выдает.
– Ну ладно, – устало сказал Паша, – значит, пойдем искать другой. Я помню, около метро есть. Все равно никто сегодня не работает.
12
Когда Геннадий Семин взял управление компанией в свои руки, он решил строить образцовую корпорацию – пусть и небольшую. А это значит – корпоративный дух, ощущение большой семьи, один за всех и все за одного. Он не задумывался, что идея 'рабочего коллектива как второй семьи' уже много лет существовала в России – любой человек, работавший в государственной конторе, НИИ или академическом институте мог бы это подтвердить. Но Семин был слишком молод, чтобы это помнить, искренне радовался названию 'Наш дом', не обижался на Крокодила Гену и каждую пятницу организовывал корпоративные вечеринки. Первая же попытка убедила его, что западные модели не так-то просто перенести на местную почву. Он предполагал, что все выпьют по паре пива, поговорят о работе, спорте и политике, а потом мирно разойдутся по домам. Вместо этого сотрудники 'Нашего дома' напились, устроили вакхические танцы, раздавили упавшую на пол клавиатуру и с видимой неохотой разбрелись заполночь, оставив после себя разгром, который уборщица не смогла полностью ликвидировать даже к понедельнику. Гена не сдавался и постепенно методом проб и ошибок нашел решение: в пятницу выставлялось строго определенное количество пива и сравнительно много закуски. В магазин за добавкой не бегали, но после окончания двухчасовой обязательной программы можно отправиться хоть по домам, хоть в 'Голодную утку' – смотреть, как пьяные девушки лезут на стойку показывать любительский стриптиз. В офисе же все проходило хотя и весело, но благопристойно.
За пивом обычно ходила Чебурашка, и сегодня Денис вызвался составить ей компанию. Он придирчиво выбирал шестибутылочные упаковки на холодильном стеллаже.
– 'Балтика' – она, конечно, брэнд, – вслух размышлял он, – но пить-то приятней 'Хайнекен'.
Наташа, загружая в сумку закуску, сказала:
– Слушай, а что ж ты меня не предупредил, что эта Маша – та самая из Израиля, про которую Волк всем уши прожужжал?
– Не говорила бы ты так о покойнике, – сказал Денис, снимая с полки 'Корону'. – Нехорошо.
Наташа надула губки и тут же улыбнулась.
– Да ты в это веришь, что ли? – сказала она.
– Во что?
– Ну, что мертвые все слышат. Им интересно, что ли?
Денис покатил тележку к кассе.
– Не веришь, значит, в загробную жизнь? – сказал он.
– А ты веришь, что ли? – фыркнула Наташа.
– Я – да.
Углубляться в тему не хотелось. Когда-то, в начале девяностых, Денис верил не только в загробный мир, но во множество тонких миров, пронизывающих ткань нашего, иллюзорного, мира. Экспериментируя с измененными состояниями сознания, он побывал в таких закоулках своей внутренней вселенной, о которых не хотелось рассказывать – ни солнечным днем, ни поздней ночью. Он вынырнул посреди Москвы 1995 года, как глубоководный ныряльщик с легкими, расширенными кессонной болезнью, – огляделся и решил остаться. Из тех, уже давних, времен, он принес обостренное восприятие окружающего мира, давшее ему талант радоваться любым мелочам – солнцу, воде, прикосновению материи к телу, запаху чужой кожи, улыбке собеседника и блеску свежеотмытого бампера 'ниссана'. Даже вес пластиковых пакетов радовал, а немеющие пальцы только отвлекали от неприятного чувства: вчерашний шар отяжелел еще больше и, перестав ерзать вверх и вниз, угнездился в самом низу живота, на два пальца ниже пупка.
– А что говорят, банкоматы не работают, что ли? – спросила Наташа.
– Нет, – ответил Денис, – все нормально. Банкоматы работают, не работают банки.
– А. – Наташа хихикнула. – Ну, у меня-то денег на счете нет, я все спустила уже.
В офисе стали распаковывать еду, выставили на столы бутылки, из кабинета появился взлохмаченный Гена.
– Что говорят в банке? – спросил Иван.
