Ромка подбежал к Коле — молодому парню в такой же заляпанной одежде — и отдал ему банку. Тот самодельным ковшом с длинной ручкой зачерпнул из бочки немного черной вязкой жидкости и наполнил ею Ромкину банку. Мальчишка тут же закрыл ее припасенной заранее полиэтиленовой крышкой.
— Спасибо большое, — сказал он. — А то мне без мазута никак. Кое-что срочно смазать надо.
— Мажь на здоровье, — ответил Коля. — Нам не жалко.
— Лешк, неси ты, а то я испачкаюсь, — протянул он сестре свое приобретение, а когда они покинули стройплощадку, то отклонился от дороги, ведущей к их пятиэтажке, и направился к киоску. Здесь он купил самый большой пластиковый пакет черного цвета. Лешка, аккуратно держа в руках банку с мазутом, с удивлением смотрела на его приготовления и молча ждала, что ее брат станет делать дальше. Потому что по опыту знала: спрашивай — не спрашивай, все равно не скажет, пока сам не сочтет нужным.
Его «пломба» на этот раз оказалась на месте.
— Не приходил еще, — отпирая дверь, удовлетворенно произнес Ромка. — Это хорошо. А когда придет, его тут классный сюрпризик будет ждать.
Кошка встретила девочку как родную. Она потерлась о ее ноги и понеслась к своей новой миске. Лешка спустила воду в унитазе — умная кошка все свои дела делала, как человек, — насыпала ей в миску горсть «Фрискаса», а затем поставила рядом еще блюдечко и налила в него молока.
— Пей, Киса, — ласково сказала она и уселась на стул.
Кошка сгрызла сухие комочки, розовым язычком полакала немного молока, а потом с урчанием вскочила к Лешке на колени. Взяв ее на руки, девочка встала. Кошка не вырывалась. Она потянулась и холодным влажным носиком коснулась Лешкиной щеки. Вместе с кошкой девочка подошла к брату. Две пары глаз: ярко-голубые и круглые желтые с интересом принялись наблюдать за его странными действиями.
А Ромка, взяв в руки приобретенный в киоске черный пакет, разрезал его с двух сторон и развернул. Получилась большая пленка. Он положил ее у порога, затем открыл свою банку с мазутом и аккуратно полил пленку липкой черной жидкостью.
— Смотри, не наступи, — предупредил он Лешку.
— А он, думаешь, наступит? — тут же разгадала девочка хитрый замысел брата.
— Надеюсь, — радостно потер руки Ромка. — Особенно если придет, когда стемнеет. А кроссовки от мазута поди потом, отмой. Даже если он очень постарается, все равно пятнышки останутся. Особенно на подошве, посмотри, какая она светлая и ребристая. — Он задрал ногу вверх. — А рисунок, глянь-ка, из букв состоит. «ВКМУ», — прочитал он. — Класс! Не выбросит же он этакую красоту. А если выбросит, то у нас с тобой тут же новая информация к размышлению появится.
Выйдя на лестничную клетку, он подошел к электросчетчику и вырубил в квартире электричество.
— Чтобы он лужу не заметил, если вечером придет.
— Теперь кошкино молоко в холодильнике прокиснет, — сказала Лешка и вернулась в комнату. — Лучше я ей побольше налью. И рыбу отдам всю, пусть ест сколько хочет.
— Что такое молоко, когда речь об огромных ценностях идет! Молока мы ей завтра еще купим. Ой, а в люстру-то мы еще не заглядывали! Интересно, он тоже не догадался это сделать?
Ромка влез на стул и стал шарить рукой в плафонах старенькой пластмассовой люстры, где полным-полно пыли накопилось.
Лешка все же не выспалась, и потому никаких драгоценностей сегодня ей искать не хотелось. Она уселась в кресло, и кошка, мяукнув, тут же снова вскочила к ней на колени и уютно свернулась калачиком.
— Ничего здесь нет. Но пыли много, значит, ничего и не было, то есть в люстру эту никто еще не лазил, — отметил Ромка, вытирая о джинсы руки. — Ладно, пошли в школу учиться.
Сестра с сожалением сняла кошку с коленей.
— Вот так всегда бывает, — не преминул отметить он. — Знаешь закон кошачьей безысходности? Лешка покачала головой.
— Не помню.
— «Как только кошка растянулась и начала засыпать на ваших коленях, вам срочно понадобилось встать и идти».
— Это правда, — вздохнула девочка, а кошка недовольно зыркнула на него желтыми глазами, словно поняла, что речь идет о ней.
— Се ля ви, Киса, — наклонился к ней Ромка, а затем бодро направился к двери и тут же одной ногой вляпался в творение своих собственных рук — липкую черную лужу, причем в самую ее середину.
— Вот блин! — с ужасом вскрикнул и громко захныкал: — Что ж теперь делать-то?
— Это называется: не лей другому лужу, сам в нее попадешь, — не смогла сдержать улыбки Лешка. — Ладно, давай я тебе помогу.
Ромка ухватился за притолоку и, застыв на одной ноге, как цапля на болоте, посмотрел на сестру жалобными глазами.
— Это ничем не вытрется. И следов здесь нельзя оставлять, а то мы их перепутаем с теми, какие оставит наш «искатель», — он прямо-таки стонал от горя.
Допрыгав на одной ноге до кухни, он нашел там старую тряпку, кое-как вытер ею свою пострадавшую кроссовку, затем взял еще одну, белого цвета и чистую, обернул ею ногу, а сверху, чтобы тряпка лучше держалась, нацепил полиэтиленовый пакет, запихнув его края внутрь кроссовки. Издали можно подумать, что его нога упакована в толстенный гипс.
— А теперь пойдем скорее за растворителем, — сказал он и, кое-как прицепив к двери очередную «пломбу», хромая, поплелся вниз.
Выйдя на улицу, он огляделся по сторонам.
— Здесь где-то магазин ковровый был, может, там растворитель продается? Сбегай, а?
— Ладно, — согласилась Лешка, а Ромка в ожидании сестры решил отхромать немножко в сторонку, чтобы присесть на парапет, окружавший здание с огромными окнами, в котором шел ремонт.
— Рома, что с тобой? — услышал он вдруг знакомый и крайне испуганный голос и с досадой обернулся. Так и есть, опять он, Антон Матвеевич, собственной персоной. Надо было давно сообразить, что учитель живет где-то в этом районе, иначе они не встречались бы с ним на каждом шагу.
— Нога, — прохрипел Ромка. С неподдельной мукой на лице. Уж очень жалко новенькую кроссовку: а вдруг она и растворителем не отчистится? Ведь именно так, по его собственному замыслу, все и должно было быть. Он как раз и рассчитывал на несмываемый мазут, готовя ловушку для искателя чужих сокровищ.
— Снова подвернул? — искренне посочувствовал историк. Не поверить своему ученику в данный момент Антон Матвеевич никак не мог, так как притворяться здесь мальчишке явно не для кого.
— Снова, — горестно подтвердил Ромка. Антон Матвеевич протянул к нему руку.
— Помочь тебе дойти до метро? Или вызвать «Скорую помощь»?
Ромка быстро замотал головой.
— Не надо, мне Лешка поможет, сестра моя. Она сейчас в аптеку за лекарством побежала, за обезболивающим. Я его выпью, и у меня скоро все пройдет. Если вы помните, так у меня уже один раз было, а вы не поверили, — не преминул укорить он учителя.
— У тебя, наверное, привычный вывих, — озабоченно и немножко виновато сказал Антон Матвеевич. — Тебе непременно надо к врачу. А как вы здесь с утра оказались? — вдруг спохватился он.
— А мы у тети нашей сегодня ночевали. Она у нас болеет, я вам об этом говорил, помните? Да вы за меня не волнуйтесь, идите. Я сейчас здесь немножко посижу, передохну, и мы с сестрой в школу приедем. Уроки ведь нельзя пропускать. — Ромка сменил выражение подлинного страдания на мужественный вид, но, не сдержав тяжелого вздоха, опустился на каменный парапет у дороги.
Антону Матвеевичу его было очень жалко, но он спешил на урок.
— Ну, смотри, — с сочувствием сказал он.
— Вы там в школе предупредите, пожалуйста, что я задержусь, — еле слышно простонал вслед ему мальчишка.
Лешка еще издали заметила, что ее брат с кем-то разговаривает.
— Кто это? — осведомилась она, протягивая страдальцу бутылку с растворителем.
— Антон. Прикинь, поверил, что я ногу подвернул, — и Ромка пересказал ей беседу с историком.
— Ну, ты даешь! — восхитилась Лешка.
— Нет худа без добра, — назидательно произнес брат. — А вату, конечно, забыла купить?
— А ты не говорил!
— Вот балда! А чем же оттирать-то? Тряпка не поможет. Беги снова. Вата в аптеке должна быть, а аптека, знаешь, где? Или в книжном, или в продовольственном.
— Найду.
Вернувшись с большой пачкой ваты, Лешка стала помогать Ромке оттирать мазут с его ненаглядной кроссовки. Но как они ни старались, черные пятнышки кое-где все же остались. А времени на оттирку ушло — уйма. Но зато Ромку нисколько не волновало, что ему [скажут в школе. К счастью, теперь в лице Антона Матвеевича он обрел надежного союзника.
Засунув под пятку оставшийся кусок ваты, что помогло ему отлично хромать, Ромка с триумфальным видом вошел в класс. Урок давно начался. Все обернулись в его сторону. Ромка взглянул на лица одноклассников. Кое-кто его жалел, а кто-то и злорадствовал: ну и достанется же сейчас Северцеву от Антона!
— Садись, Рома, — вопреки ожиданиям учеников, весьма благожелательно произнес Антон Матвеевич и сочувственно поинтересовался: — Как твоя нога, лучше?
— Немного, — снова изобразив высшую степень мужества и умения терпеть боль, ответил Ромка и, торжествующе обведя глазами класс, медленно уселся на свое место.
«А это даже хорошо, что у меня не весь мазут оттерся, — подумал он. — Значит, и у него он не ототрется».
Днем они с Лешкой снова съездили на Воробьевы горы, но на смотровой площадке — пристанище скутеристов — опять никого не обнаружили.
— Правильно, сегодня же снова не четверг и не суббота, — прикинул Ромка. — А вчера мы никак не могли сюда попасть.
Вспомнив о куске ваты в кроссовке, мешающей ему нормально ходить, он отбросил ее в сторону и тронул Лешку за руку:
— Слушай, а вдруг он уже там? Хотя это было бы плохо. Пусть лучше он вечером пожалует, да, Лешка? Поэтому сегодня мы с тобой никуда не поедем, чтобы снова самим в мазут не вляпаться. У кошки молока с рыбой полно, перебьется. Надо дать ему возможность тоже как следует вымазаться. Только бы он пришел туда позже! А мы съездим завтра утром, перед аэропортом, да?
Лешка кивнула и вздохнула:
— Снова рано вставать.
— Ничего не случится, встанем!
— А сейчас заедем к Венечке, а? — просительно заглянула она в глаза брату. Он нисколько не возражал.
— Давай, почему бы нет? Пусть Темка позавидует, что у нас новое расследование.
— Ты что, забыл, мы обещали ему не заводить никаких новых дел. А получается, что это без него уже второе. Даже второе с половиной.
— Ничего я не забыл. Но кто ж виноват, что дела у нас сами заводятся?
Когда они приехали к Венечке, Ромка заявил, что письмо Артему он напишет сам, и тут же подсел к компьютеру.
«Темка, привет, — отстучал он. — А у нас новое дело. Само снова завелось, поэтому тебе не следует зря возникать по этому поводу. К тому же я с ним уже почти справился. Осталось
