или отшучиваются. Но главное, что ни от кого толком ничего не известно, что там в этих орденах происходит. Может, это игра такая, может, есть у них свои тайны, но безобидные. Но может, и не столь безобидно все. Но все неизвестное опасно! Не знаешь, ужик перед тобой или гадюка ядовитая – держись подальше. Не можешь остаться в стороне – прокрадись незаметно.
– Да и уж может цапнуть, ого-го! Помнишь, Никиту укусил, так заражение случилось, едва ему палец не отрезали.
– Вам нужно было бросать свои удочки и бежать в больницу, тогда ничего бы такого не случилось. Но ты прав, даже безобидный ужик может укусить очень больно. Вот я и посчитал нужным с тобой этим чувством опасности поделиться. А ты уж и Дашу предупреди на всякий случай. И еще. Постарайся в переписке впрямую об этом не упоминать. Особенно в телеграммах.
«Племянник так увлекся строительными делами, что даже на столовые ножи гравировки сделал со строительными принадлежностями, у того самого гравера, что для вас на подарке полицмейстера надпись делал. Папа о вас очень беспокоится, говорит, что сейчас везде гололед и нужно быть осторожной, а то вы вновь ударитесь головой. А я вспомнил, как к племяннику летом шмель залетал, очень опасное насекомое оказалось. Он тогда еще одного каменщика ужалил и кучера, что раньше студентом был.
Скучаю. Петя».
Петя перечитал свою телеграмму и решил, что Даша обязательно поймет все правильно.
23
Поначалу мне не слишком хотелось заниматься подготовкой нашего номера с карточными фокусами, который пришлось столь неожиданно пообещать директору гимназии. Но постепенно эта идея начала мне нравиться. Захотелось снова оказаться на сцене, пусть на этот раз в качестве актрисы, чего я слегка побаивалась. Мы несколько раз обсудили этот вопрос с маменькой, она много чего объяснила и подсказала. Одного не сказала, чего мне это будет стоить, каких усилий и нервных напряжений.
Огнева и Эрисман в какой-то момент – Зина почти сразу, Огнева – попозже – тоже загорелись предстоящим выступлением и даже стали настойчиво требовать, чтобы мы начали готовиться. В этом были сразу и положительные, и отрицательные стороны. Сашенька и Зинаида перестали – ну почти перестали – на каждой перемене уговаривать меня вступить в их тайное общество борьбы за права гимназисток. Будь иначе, мы могли бы и поссориться. С другой стороны, они полагались целиком и полностью на меня, очень уж сильный эффект произвело на них мое «выступление» перед Савелием Парфенычем. Но ведь показать такую штуку один раз в коридоре гимназии и сделать целый номер, такой, чтобы публике понравился, очень существенная разница! Вот я и ломала голову, вспоминая те нехитрые трюки и фокусы, которым успела научиться у фокусника Дмитрия Антоновича. Одни из них были совершенно неуместны для показа публике, потому что предназначались для шулерства. Другие были хороши лишь в дружеском кругу и больше походили на шутки и розыгрыши, чем на фокусы. А третьих было совсем мало. Всего-то три, считая тот, что я уже показала. Вот мы с маменькой и раздумывали, как их красиво преподнести и как сделать так, чтобы наш номер не казался куцым. Ну и эффектный выход тоже нужно было придумать, и, как мне показалось, я его придумала.
Репетицию мы назначили у меня дома на пять часов пополудни. Но Огнева с Эрисман по какой-то причине явились раньше более чем на полчаса. Наш урок с месье Дешаном был в самом разгаре. Горничная прекрасно знала, что беспокоить меня во время фехтования можно лишь в самых крайних случаях, поэтому проводила гостей в гостиную и попросила обождать. Но тем стало скучно, и они пошли осматривать квартиру. Как люди воспитанные, они ограничились осмотром тех помещений, что были не заперты. Но звон оружия, донесшийся из-за одной из дверей, вызвал любопытство, оказавшееся сильнее воспитанности. Гостьи чуть приоткрыли дверь и заглянули в щелочку.
Я их увидела сразу, но мы как раз отрабатывали весьма сложную комбинацию, и просто так остановиться было сложно, почти невозможно. А команда «Стоп!» предназначается для куда более серьезных случаев, нежели чье-то подглядывание в щелку. А раз вышло так, что я сразу не имела возможности отвлечься на них, то и дальше решила не отвлекаться и завершить урок как положено. К тому же на мне была фехтовальная маска, и девушки меня навряд ли узнали. Уж не знаю отчего – скорее по причине нежелания после отвечать на множество вопросов, – но мне захотелось остаться до самого конца инкогнито в маске. Только вот Андрей Станиславович вдруг потребовал, чтобы мы всю связку приемов повторили с более тяжелым оружием и без масок.
Нет, маску мне точно стоило снять, хотя бы ради того, чтобы увидеть лица Зинаиды и Александры в тот момент, когда они меня признали! У впечатлительной Эрисман даже ноги подкосились.
Месье Дешан, увидев моих одноклассниц в зеркале, обернулся к ним:
– Добрый день, сударыни. Мы уже завершаем, так что обождите еще минутку.
А повернувшись ко мне, хитро подмигнул, и у меня закрались подозрения, что он увидел их много раньше и специально велел мне снять маску.
Как бы то ни было, урок мы вскоре закончили, и Андрей Станиславович стал со мной прощаться. Но прежде чем идти переодеваться, не удержался и спросил у подруг, не желают ли и они учиться фехтованию.
– Ой! А можно? – тут же возгорелась желанием Зиночка.
– Отчего же нельзя? Вот ваша подруга – вы ведь подруги? – делает несомненные успехи. Так что подумайте на досуге.
И ушел.
К моему удивлению, первым вопросом, который я услышала, был вовсе не вопрос о виденном ими.
– Даша, а можно нам здесь осмотреться? – спросила Зина.
– Можно.
– А покачаться на этих штуках? – ткнула она пальцем в одну из трапеций.
– Тоже можно. Вы уж тогда осматривайтесь, а я пойду переодеваться.
Мне захотелось попросить не трогать то оружие, которое являлось не спортивным, а настоящим, но я подумала, что такой запрет вызовет лишь дополнительное любопытство.
– Вы, если оружие станете трогать, постарайтесь пальцы не отрезать! – сказала я.
Огнева, пребывавшая в странной задумчивости, вдруг резко спросила:
– А откуда у тебя, Бестужева, столько разных ножей и сабель?
– Это папенькины. Он служил в армии и здесь нередко упражнялся, – как смогла коротко, ответила я и побежала умываться и переодеваться.
Вернувшись через десять минут, я застала Эрисман сидящей на трапеции. Огнева же стояла у стойки с оружием и рассматривала его очень пристально.
– Здорово! – сказал Зинаида. – У меня тоже есть своя гимнастическая комната. А то некоторые только в волан играть умеют и совершенно не занимаются серьезной гимнастикой.
Я уж подумала, что это упрек в сторону Александры, но та, напротив, закивала одобрительно на это замечание.
– Гимнастика для современных девушек – вещь важная и крайне необходимая, – заявила она назидательно. – И владение оружием, несомненно, способно помочь в борьбе за равноправие женщин!
Я пришла в ужас, ожидая развития этой темы и требования организовать для всех участниц тайного общества занятия гимнастикой и фехтованием боевым оружием. По счастью, Огнева вдруг снова впала в глубокую задумчивость.
– Зина! – воспользовалась я случаем, чтобы перехватить инициативу. – Слезайте, пожалуйста. И пойдемте репетировать.
Эрисман нехотя спрыгнула с трапеции и мечтательно глянула на нее.
– Будет желание, зайдешь еще раз или вообще заходи, когда будет возможность, и качайся тут, сколько пожелаешь, – пообещала я. – Но у нас на сегодня другие дела.
Было в нашей квартире помимо гимнастического зала еще одно не совсем обычное помещение – рабочий кабинет. А необычность его состояла в том, что он был общим для всей семьи! В центре просторной комнаты стояли в каре четыре одинаковых письменных стола, за которыми, пусть нечасто – вдвоем или втроем все же бывало чаще, – мы собирались всей семьей. Папа здесь читал книги или писал свои документы. Дедушка чаще прочего занимался расчетами, связанными с его доходными домами в Петербурге. Маменька любила читать газеты или журналы – книги она предпочитала читать в
