блеснули. — Неужели вы собираетесь отдать свое право первородства на основании портрета? В лондонских притонах можно найти десяток мужчин, имеющих сходство с одним из семейных портретов в Белгрейве. Они просто похожи, и не более.
— Джек Одли — мой кузен, — сказал Томас. Ему нелегко было произнести это вслух, и он ощутил странное облегчение, сделав это. — Осталось только убедиться, что он законнорожденный.
— Это требует доказательств.
— Я уверен: их легко получить. Церковные записи… свидетели… доказательства найдутся. — Он отвернулся, уставившись вдаль. Теперь он видел то, что она так долго созерцала. Солнце опустилось так низко, что можно было смотреть в его сторону, почти не щурясь, а небо окрасилось самыми невероятными оттенками розового и оранжевого.
Но он не мог смотреть на закат вечно, как бы ему этого ни хотелось.
— Я не думала, что вы из тех, кто так легко сдается.
— О, я не сдаюсь. Я ведь здесь? Но я должен планировать свою жизнь. Мое будущее оказалось не таким, как я думал. — Уголком глаза он заметил, что она готова возразить, и добавил с улыбкой: — Вероятно.
Ее челюсти сжались, затем расслабились.
— Мне нравится море, — сказала она после короткого молчания.
И ему тоже, осознал он, несмотря на слабый желудок.
— Вы не страдаете морской болезнью? — поинтересовался он.
— Нисколько. А вы?
— Немного, — признался он, вызвав у нее улыбку. Он перехватил ее взгляд. — Вам нравится, когда я нездоров?
Амелия явно смутилась, доставив ему удовольствие.
— Да, — призналась она. — Правда, не совсем нездоров.
— Слаб и беспомощен?
— Да! — отозвалась она с определенным энтузиазмом, чтобы тут же покраснеть.
Это доставило ему еще большее удовольствие. Румянец ее красил.
— Я совсем не знала вас, когда вы чувствовали себя прекрасно.
Было так легко притвориться, будто он не понимает, что она имеет в виду, и сказать, что они знали друг друга всю жизнь. Но что, в сущности, это означало? Они знали имена друг друга и что их судьбы связаны. Совсем не много, как теперь понимал Томас. И этого было явно недостаточно.
— Я более доступен, когда навеселе? — попытался пошутить он.
— Или страдаете морской болезнью, — милостиво согласилась она.
Он рассмеялся.
— Мне повезло, что погода ясная. Я слышал, что обычно море менее благосклонно к путешественникам. Капитан говорит, что порой плавание от Ливерпуля до Дублина оказывается более сложным, чем весь путь от Вест-Индии до Англии.
В ее глазах вспыхнул интерес.
— Не может быть.
Томас пожал плечами:
— Я только повторяю слова капитана.
Она задумалась на мгновение.
— Знаете, я никогда еще не уезжала так далеко от дома.
Он склонился ближе.
— Я тоже.
— Правда? — На ее лице отразилось удивление.
— А куда я мог ездить?
Ему было забавно наблюдать, как она размышляет над его словами. На ее лице промелькнула гамма эмоций, прежде чем она сказала:
— Вы так любите географию. Я думала, что вы путешествовали.
— Как-то не получалось. — Он устремил взгляд на солнце, заходившее слишком быстро. — Полагаю, было очень много обязанностей дома.
— Вы будете путешествовать, если… — Она осеклась, и ему не надо было смотреть на нее, чтобы в точности представить выражение ее лица.
— Если выяснится, что я не герцог? — закончил он.
Она кивнула.
— Скорее всего. — Он слегка пожал плечами. — Правда, не знаю, куда поеду.
Внезапно Амелия повернулась к нему.
— Я всегда мечтала увидеть Амстердам.
— Неужели? — Он казался удивленным. Даже заинтригованным. — Почему?
— Наверное, из-за всех этих очаровательных датских картин и каналов.
— Большинство людей предпочитают венецианские каналы.
Амелия, конечно, знала это. Возможно, отчасти именно поэтому ей никогда не хотелось туда поехать.
— Я хочу увидеть Амстердам.
— Надеюсь, еще увидите, — сказал он и добавил после долгой паузы: — Каждый должен иметь возможность осуществить хоть одну свою мечту.
Амелия повернулась к нему лицом. Он смотрел на нее с такой нежностью, что ее сердце чуть не разбилось, по крайней мере то, что от него еще оставалось.
— Грейс спустилась вниз, — сообщила она, отвернувшись.
— Вы уже говорили об этом.
— О. — Как неловко. — Да, конечно, чтобы обмахивать веером. — Он молчал, поэтому она добавила: — И еще что-то насчет супа.
— Супа, — повторил он, покачав головой.
— Мне не удалось расшифровать ее послание, — призналась Амелия.
Он сухо улыбнулся.
— Пожалуй, есть одна обязанность, от которой я охотно избавлюсь.
У нее вырвался смешок.
— О, извините, — поспешно сказала она. — Это было ужасно грубо с моей стороны.
— Ничуть, — заверил ее Томас и придвинулся ближе с заговорщическим видом. — Как вы думаете, у Одли хватит смелости отослать ее прочь?
— У вас не хватило.
Он поднял руки.
— Она же моя бабушка.
— Его тоже, если уж на то пошло.
— Да, но он не знает ее, счастливчик. — Он склонился к ней. — Я предложил Внешние Гебриды.
— О, перестаньте.
— Нет, правда, — настаивал он. — Я сказал Одли, что подумываю о том, чтобы приобрести какой- нибудь остров только для того, чтобы высадить ее там.
На этот раз она рассмеялась.
— Нам не следует говорить о ней в таком тоне.
— И почему это, — произнес он, словно размышляя вслух, — все, кого я знаю, говорят, что капризные старушенции со сварливой наружностью имеют золотое сердце?
Она смотрела на него, сдерживая улыбку.
— Моя не имеет, — произнес он с таким видом, словно не мог поверить в подобную несправедливость.
Амелия не выдержала и прыснула:
— Да уж.
Их взгляды, в которых светилось веселье, встретились, и они оба рассмеялись.
