— Она меня недолюбливает, — сказала Амелия.
— Она никого не любит.
— Мне кажется, она симпатизирует Грейс.
— Нет, просто она не любит ее меньше, чем всех остальных. Она не любит даже мистера Одли, хотя неустанно трудится, чтобы добыть для него титул.
— Она не любит мистера Одли?
— Он не выносит ее.
Амелия покачала головой и снова устремила взгляд на закат, угасавший на горизонте.
— Какая путаница.
— Это еще мягко сказано.
— Какой узел! — воскликнула она, чувствуя себя настоящей морячкой.
Он фыркнул и поднялся на ноги. Амелия вскинула глаза. Он загородил собой последние лучи солнца, и ей вдруг показалось, что он заполняет собой всю ее вселенную.
— Мы могли бы быть друзьями, — услышала она собственный голос.
— Друзьями?
— Да. — Она улыбнулась. Это было самое поразительное. Чему она улыбается? — Думаю, мы были бы друзьями, если бы все…
— Сложилось иначе?
— Да. Не все, конечно, а… некоторые вещи. — Она чувствовала себя лучше, счастливее и не имела ни малейшего представления почему. — Если бы мы познакомились в Лондоне.
— И не были бы обручены в детстве?
Она кивнула.
— А вы не были бы герцогом.
Его брови приподнялись.
— Герцоги такие важные персоны, — объяснила она. — Было бы намного легче, если бы вы не были одним из них.
— И если бы ваша мать не была обручена с моим дядей, — добавил он.
— И если бы мы только познакомились.
— Ничем не связанные.
— Да, ничем.
Он выгнул бровь и улыбнулся.
— И я увидел бы вас на балу в толпе гостей?
— Нет, ничего такого. — Амелия покачала головой. Он не понимает. Ей не нужна романтика. Она не может даже думать о ней. Но дружба… это совсем другое. — Что-нибудь более Обычное. Вы сидели бы рядом со мной на скамейке.
— Как здесь?
— Скорее в парке.
— Или в саду, — промолвил он.
— Вы бы сели рядом со мной…
И поинтересовался вашим мнением о картографических пропорциях.
Она рассмеялась.
— Я бы рассказала вам, что они полезны для мореплавания, но ужасно искажают размеры.
— А я бы подумал, как это мило: женщина, которая не скрывает свои умственные способности.
— А я бы подумала, как это чудесно: мужчина, который не считает, что у меня их нет.
Он улыбнулся.
— Мы бы подружились.
— Да. — Она закрыла глаза на одно мгновение, недостаточно долгое, чтобы дать волю мечтам. — Да, мы бы подружились.
Он помолчал, затем взял ее руку и поцеловал.
— Из вас получится замечательная герцогиня, — мягко произнес он.
Она попыталась улыбнуться, но мешал ком в горле.
Затем тихо — но не настолько тихо, чтобы она не могла услышать, — он сказал:
— Жаль только, что не моя.
— Как вы думаете, — промолвил Томас, склонившись к уху Амелии, — есть здесь суда, которые курсируют между Дублином и Внешними Гебридами?
Она издала полузадушенный звук, за которым последовал очень строгий взгляд, бесконечно позабавивший его. Вместе с остальными путешественниками они стояли в холле гостиницы «Герб королевы», где секретарь Томаса заказал для них комнаты, чтобы они могли передохнуть, прежде чем отправиться в Батлерсбридж, деревеньку, где вырос Джек Одли. Они прибыли в порт Дублина во второй половине дня, но к тому времени как выгрузили их багаж, они сошли на берег и двинулись в город, уже стемнело; Томас устал и проголодался, как, очевидно, и Амелия, ее отец, Грейс и Джек.
Бабка, однако, не желала даже слышать о передышке.
— Еще не слишком поздно! — настаивала она. Ее пронзительный голос разносился по всему холлу. Томас подозревал, что все окрестности уже в курсе, что она желает двинуться дальше, в Батлерсбридж.
— Мэм, — сказала Грейс в своей обычной успокаивающей манере, — уже восьмой час. Стемнело, мы все утомились и не знаем местных дорог.
— Он знает, — бросила вдовствующая герцогиня, дернув головой в сторону Джека.
— Я устал и голоден, — огрызнулся Джек, — и благодаря вам больше не путешествую по дорогам при луне.
Томас подавил улыбку. Этот парень начинал ему нравиться.
— Разве вы не хотите разрешить это дело раз и навсегда? — осведомилась вдовствующая герцогиня.
— Вообще-то не очень, — отозвался Джек. — Во всяком случае, хочу не так, как кусок пастушьего пирога и кружку эля.
— Браво, — промолвил Томас, но так, чтобы слышала только Амелия.
Странно, но теперь, когда цель была близка, его настроение улучшилось. Казалось бы, его терзания должны были только нарастать. В конец концов, он был на грани того, чтобы потерять все, вплоть до собственного имени. К этому моменту ему следовало бы пребывать в отчаянии.
Но он чувствовал себя на удивление бодрым.
Невероятно. Он провел целое утро на палубе с Амелией, болтая и покатываясь со смеху. Он так увлекся, что даже забыл о морской болезни.
Благодарение Господу, подумал Томас, за его малые милости. Вчера вечером ему чудом удалось удержать в желудке то немногое, что он съел на ужин.
Интересно, в чем причина его странного добродушия? Может, он уже смирился с тем, что Джек законный герцог? И, перестав бороться, хочет поскорее покончить с этим чертовым делом? Воистину нет ничего хуже ожидания.
Он привел свои дела в порядок, сделал все необходимое для передачи титула. Осталось только это осуществить. А потом он сможет уехать и делать все, что стал бы делать, не будь он привязан к Белгрейву.
