— Вы меня поняли?
И Джек… Хорошо, он был Джеком, и поэтому он просто приподнял свои брови, и не нацепил свою притворную улыбку лишь потому, что был совершенно уверен, что его улыбке явно не хватит искренности. Джек посмотрел Томасу в глаза.
— Нет.
Томас ничего не ответил.
— Нет, я не понимаю. — Джек пожал плечами. — Извините.
Томас пристально взглянул на него и произнес:
— Полагаю, что я убью Вас.
Леди Амелия пронзительно вскрикнула и кинулась вперед, схватив Томаса за руку, за секунду до того, как он готов был броситься на Джека.
— Вы можете украсть мою жизнь, — прорычал Томас, едва позволяя ей удерживать себя. — Вы можете украсть даже мое имя, но, клянусь Богом, Вы не сделаете это с нею.
— У нее
— Если Вы — герцог Уиндхем, — проревел Томас в бешенстве, — Вы будете соблюдать свои обязательства.
— Если я — герцог Уиндхем, то тогда Вы не можете указывать мне, что мне следует делать.
— Амелия, — с убийственным спокойствием произнес Томас, — отпустите мою руку.
Вместо этого она еще сильнее потянула его назад.
— Я не думаю, что это — хорошая идея.
В этот момент лорд Кроуленд решил вмешаться.
— Э–э, джентльмены, все эти рассуждения пока что гипотетические. Вероятно, нам следует подождать до…
И тут Джек увидел свое спасение.
— В любом случае, я не буду седьмым герцогом, — пробормотал он.
— Прошу прощения? — Кроуленд произнес это так, словно Джек был неким раздражителем, а не человеком, которого граф пытался насильно женить на своей дочери.
— Я не буду. — Джек лихорадочно соображал, пытаясь соединить все детали семейной истории, которые стали ему известны за последние несколько дней. Он посмотрел на Томаса.
— Ведь, так? Потому что Ваш отец был шестым герцогом. За исключением того, что на самом деле, он им не являлся. Если герцог — я. Являлся ли он? Если был я?
— О чем, черт возьми, вы говорите? — потребовал Кроуленд.
Но Джек видел, что Томас очень точно понял его мысль. И действительно, он сказал:
— Ваш отец умер до того, как умер его собственный отец. Если Ваши родители были женаты, то Вы бы унаследовали титул после смерти пятого герцога, полностью устранив моего отца, и меня, из порядка наследования.
— Что делает меня герцогом номер шесть, — сказал Джек спокойно.
— Именно так.
— И тогда я не связан обязательствами контракта, — объявил Джек. — Ни один суд в мире не заставит меня исполнять его. Хотя сомневаюсь, что они бы это сделали, даже если бы я был седьмым герцогом.
— Этот вопрос не к юридическому суду, — сказал Томас, — Вы должны обратиться к суду Вашей собственной моральной ответственности.
— Я не просил об этом, — сказал Джек.
— Я тоже, — тихо ответил Томас.
Джек ничего не сказал. Он чувствовал, что его голос пойман в ловушку в его груди, окруженный грохочущим и вырывающимся наружу воздухом. В комнате стало жарко, его шейный платок оказался завязанным слишком туго, и в тот момент, когда его жизнь рушилась и уходила из–под его контроля, наверняка Джек знал только одну вещь.
Он должен был выйти.
Он посмотрел на Грейс, но та не двинулась с места. В этот момент она поддерживала Амелию, взяв девушку за руку.
Он не бросил бы ее. Он не мог. Впервые в своей жизни он нашел кого–то, кто заполнил пустоту в его сердце.
Джек не знал, кем он будет после того, как они посетят Ирландию и найдут то, что, как все думали, они ищут. Но кем бы он ни был — герцогом, разбойником, солдатом, мошенником — Джек хотел, чтобы Грейс была рядом с ним.
Он любил ее.
Существовало миллион причин, почему он не заслуживал ее, но он любил ее. И пусть он — эгоистичный ублюдок, но Джек собирался жениться на ней. Он найдет выход. Независимо от того, кто он такой или что он имеет.
Возможно, он помолвлен с Амелией. Вероятно, он не достаточно умен, чтобы понять законность всего этого, и уж точно не без контракта в руках, и не без кого–то, кто перевел бы для него этот контракт с юридического языка.
Но он женится на Грейс. Он сделает это.
Но сначала он должен поехать в Ирландию.
Он не может жениться на Грейс, пока он сам не знает, кто он такой, но самое важное — он не может жениться на Грейс, пока не искупит свои грехи.
А это может быть сделано только в Ирландии.
Глава семнадцатая
Джек уже не первый раз пересекал Ирландское море. И даже не второй или третий. И каждый раз он спрашивал себя, настанет ли день, когда предчувствие беды оставит его, когда он будет в состоянии смотреть на темные, бурлящие под ним воды, и не думать о своем отце, плавно скользящем вниз навстречу смерти.
Даже до того, как Джек встретил Кэвендишей, когда его отец был для него всего лишь чем–то сродни сказочному герою, Джек не любил это море.
И вот он стоит здесь. Держась за поручни. И не знает, как себе помочь. Он не может находиться в море и не смотреть на воду. На ее поверхность, а затем — и в ее глубину.
И хотя, на этот раз это плавание было спокойным, но и это не могло успокоить его. Джек не боялся за свою собственную безопасность. Просто он чувствовал себя совершенно разбитым, скользя над могилой своего отца. Ему хотелось, чтобы это плавание поскорее завершилось. Он вновь хотел оказаться на твердой земле. Даже, если этой землей была Ирландия.
В последний раз, когда он был дома…
Джек с силой сжал челюсти и закрыл глаза. В последний раз, когда он был дома, он привез туда тело Артура.
Это была самая жестокая вещь, которую он когда–либо делал. И не только потому, что его сердце разрывалось с каждой новой милей, и даже не потому, что он боялся своего возвращения домой. Как он смог смотреть в глаза своим дяде и тете, когда он привез их мертвого сына?
Как будто не было достаточным того, что это оказалось чертовски трудным перевезти тело из Франции в Англию, а затем — в Ирландию. Он должен был найти гроб, что было неимоверно сложно во время войны. «Спрос и предложение», — сказал Джеку один из его друзей после их первой неудачной попытки приобрести гроб. Трупов на поле битвы было так много, что гробы стали запредельной роскошью.
Но Джек был настойчив, и он досконально выполнил все указания, которые дал ему владелец
