— Розовенькая киска, — прошептал Тернер, поглаживая ее щеку.
— Все еще?— лениво переспросила она, не открывая глаз.
— Даже еще больше порозовела,— улыбнулся мужчина, приподнимаясь на локтях, чтобы снять с нее вес своего тела. Он пробежался пальцем по контору ее щеки, начиная с уголка рта, а затем прикоснулся к нежной коже вокруг глаз. Он слегка потрогал ее ресницы.— Открой глаза.
Она подняла веки.
— Доброе утро.
— И впрямь доброе утро,— ухмыльнулся он по-мальчишечьи.
Она почувствовала смущение под его пристальным взглядом.
— Тебе удобно?
— Все в порядке.
— Но твои руки…
— Достаточно сильны, чтобы довольно долго выдерживать мой вес. Кроме того, я наслаждаюсь, глядя на тебя.
Застеснявшись, она робко перевела взгляд.
— Нет, нет. Не отворачивайся.— Тернер дотронулся до ее подбородка и приподнял его, пока она не посмотрела ему в лицо.— Ты очень красива.
— Я не красива,— ответила она голосом, говорящим «я уверена, что ты лжешь».
— Перестанешь ли ты спорить со мной? Я старше тебя и видел множество женщин.
— Видел?— с сомнением спросила она.
— Ну это, моя дорогая жена, тема для другого разговора, и которая не подлежит обсуждению. Я совсем не хотел бы указывать, что я больший знаток в этом деле, чем ты, прими мои слова на веру. Если я говорю, ты красива, то ты красива.
— Правда, Тернер, ты очень мил…
Он коснулся своим носом ее.
— Ты начинаешь меня раздражать, жена.
— О, Боже, я не хотела делать этого.
— Я тоже так думаю.
Ее губы скривились в озорной улыбке.
— Ты очень красив.
— Спасибо,— великодушно произнес он.— Видишь, как любезно я принял комплимент?
— Ты немного разрушил эффект, указав на свои хорошие манеры.
Он покачал головой
--- Какой у тебя рот. Мне придется что-нибудь сделать с ним.
— Поцеловать?— с надеждой поинтересовалась она.
— М-м-м, без проблем. — Его язык обрисовал контур ее губ. — Очень хорошо. Очень вкусно.
— Я не фруктовый пирог,— возразила она.
— Снова этот ротик,— заявил он, вздыхая.
— Тебе придется целовать его, чтобы я ничего не говорила.
Он вздохнул, словно мучимый болью. На этот раз он принялся исследовать ее рот, его язык пробежался по гладкой белизне зубов. Когда он снова поднял голову и посмотрел ей в лицо, она сияла. Это слово идеально подходила для описания блеска, исходящего от ее кожи.
— Мой, Бог, Миранда,— сказал он хрипло.— Ты настоящая красавица.
Он наклонился, перекатился на свою сторону кровати и схватил ее в охапку.
— Я никого не знаю подобного тебе, — прошептал он, еще сильнее прижимая ее к себе.— Давай просто полежим.
Он заснул, думая, что это отличный способ начать их брак.
Глава 17
Шли месяцы, и молодожены счастливо нежились, поглощенные умиротворенной рутиной. Тернер, который пережил адское существование с Летицией, постоянно удивлялся тому, каким приятным может быть брак, если он устроен с верным человеком. Миранда была абсолютным наслаждением для него. Он любил наблюдать, как она читает книгу, расчесывает волосы, дает инструкции домоправительнице — он любил наблюдать, как она занимается абсолютно всем. И он постоянно искал предлог коснуться ее. Он бы указал на невидимую пылинку у нее на платье, а потом смахнул бы ее в сторону. Пряди ее волос упали бы спутавшись, и он бы бормотал, поправляя их.
И она никогда, казалось, не возражала. Иногда, когда она была занята, она отмахивалась от его руки, но чаще просто улыбалась, склоняя голову, чтобы только почувствовать, только ощутить, как ее щека покоится в его ладони.
Но иногда, когда она не замечала, что он наблюдает за ней, ему удавалось уловить ее полный тоски взгляд. Но она всегда отводила глаза настолько быстро, что он часто совершенно не мог быть уверен, было ли это на самом деле. Но он знал, что так и есть, потому что когда он закрывал свои глаза ночью, он видел ее собственные, с той вспышкой печали, что разрывала его на части.
Он знал, чего она хотела. Это должно было быть так просто. Три простых слова. И в самом деле, неужели он не может просто их произнести? Даже если бы он и не подразумевал любви, то неужели это не стоит того, чтобы видеть ее счастливой?
Порой он даже пытался сказать это, пытался заставить свой рот произнести слова, но постоянно его как-будто сковывал приступ удушья, будто само дыхание застревало у него в горле.
И ирония в том, что он действительно считал, что мог бы любить ее. Он знал, что он не сможет жить дальше, если с ней что-то произойдет. Но с другой стороны тогда, давно, он считал, что любил Летицию.
В Миранде же он любил все — от ее слегка вздернутого носика, до ее холодного остроумия, которого она никогда не жалела для него. Но было ли это той самой любовью?
И если так и есть то, как узнать наверняка? На этот раз он хотел быть абсолютно уверенным. Он хотел своего рода неоспоримого доказательства. Однажды он поверил что любил, полагая, что легкомысленная смесь желания и одержимости и есть любовь. Чем же еще это могло быть?
