— Я сказал бы, что это совокупность всего, что делает людей людьми.
Измаил кивнул.
— И как же эта совокупность возникает?
— Не уверен, что улавливаю направление твоей мысли. Культура возникает в процессе человеческой жизни.
— Да, но ласточки тоже живут, однако культуры не имеют.
— О'кей, понял. Культура — аккумуляция. Совокупность появляется в результате аккумуляции.
— О чем ты мне не сказал, так это как такая аккумуляция возникает.
— Э-э… Ладно. Аккумуляция — это совокупность опыта, передающегося из поколения в поколение. Она возникает, когда… Когда вид достигает определенного уровня интеллекта, одно поколение начинает передавать информацию и умения следующему. Следующее поколение получает эти аккумулированные знания, добавляет к ним собственные открытия и усовершенствования и все вместе передает дальше.
— И такая аккумуляция и есть то, что называется культурой.
— Да, мне так кажется.
— Это, конечно, совокупность всего, не только информации и умений. Сюда входят верования, догадки, теории, обычаи, легенды, песни, сказки, танцы, шутки, суеверия, предубеждения, вкусы, отношения… Словом, все.
— Правильно.
— Как ни странно, уровень интеллекта, требующийся для такой аккумуляции, не очень высок. Шимпанзе, живущие на свободе, учат свой молодняк делать и употреблять орудия… Как я вижу, тебя это удивляет.
— Не то чтобы… Пожалуй, меня удивило, что ты приводишь в пример шимпанзе.
— Вместо того чтобы назвать горилл?
— Да.
Измаил нахмурился:
— По правде говоря, я намеренно избегал всяких полевых исследований жизни горилл. Это не тот предмет, который мне хотелось бы изучать.
Я кивнул, чувствуя себя весьма глупо.
— Как бы то ни было, если шимпанзе уже начали накапливать знания о том, что идет на пользу шимпанзе, когда, на твой взгляд, люди начали накапливать знания о том, что идет на пользу людям?
— Я предположил бы, что это началось тогда же, когда начался род человеческий.
— Ваши палеоантропологи согласились бы с таким заключением. Человеческая культура началась одновременно с человеческой жизнью, — иными словами, с появлением Homo habilis. Те существа, что стали Homo habilis, передавали своим детям все, что узнали сами, и по мере того как каждое поколение вносило свою лепту, происходила аккумуляция знаний. И кто же унаследовал все это богатство?
— Homo erectus?
— Правильно. И те люди, что стали Homo erectus, передавали накопленные знания из поколения в поколение, и каждое поколение добавляло к этому свой вклад. Кто оказался наследником аккумулированных знаний?
— Homo sapiens.
— Конечно. А наследниками Homo sapiens стали Homo sapiens sapiens, которые тоже передают знания из поколения в поколение, каждое из которых добавляет то, что удалось узнать. Ну и кто же наследует им?
— Наверное, различные народы — Несогласные.
— А почему не Согласные?
— Почему? Не знаю. Я сказал бы… Очевидно, что во время земледельческой революции произошел полный разрыв с прошлым. Такого разрыва не пережили народы, которые примерно в этот же период мигрировали в Америку. Не знали разрыва с прошлым и жители Новой Зеландии, Австралии, Полинезии.
— Что заставляет тебя так думать?
— Не знаю. У меня просто сложилось такое впечатление.
— Да, но что лежит в основе твоего впечатления?
— Пожалуй, вот что. Не знаю, какую сказку разыгрывают все эти народы, но явно одну и ту же. Я не могу еще назвать ее сюжет, но он определенно имеется — и весьма отличается от сюжета той сказки, которую разыгрывают люди моей культуры. Где бы мы ни встретили Несогласных, всегда оказывается, что они делают одно и то же, всегда ведут одну и ту же жизнь. Точно так же, как и
— Но какая связь между этим и передачей аккумулированных культурой знаний, полученных человечеством за первые три миллиона лет жизни?
Подумав немного, я ответил:
— Связь такова. Несогласные все еще передают накопленное в том виде, в каком получили. Однако мы поступаем иначе, потому что десять тысяч лет назад основоположники нашей культуры сказали: «Все это чушь. Люди должны жить не так», — и избавились от унаследованного. Они наверняка полностью избавились от унаследованного, потому что к тому времени, когда их потомки вошли в историю, не сохранилось и следов тех отношений и идей, которые можно повсюду обнаружить у Несогласных. И еще…
— Да?
— Любопытно… Я никогда раньше этого не замечал… Несогласные всегда хранят традиции, уходящие в глубокую древность. У нас ничего такого нет. По большей части мы совсем «новые» люди. Каждое поколение становится все «новее», все более отрезанным от прошлого, чем их предшественники.
— Что же может сказать по этому поводу Матушка Культура?
— Ох, — вздохнул я, закрыв глаза, — Матушка Культура говорит, что так и должно быть. В прошлом ничего ценного для нас нет. Прошлое — дерьмо. Прошлое должно быть оставлено позади, от него нужно избавиться.
Измаил кивнул:
— Вот видишь — так вас и поразила культурная амнезия.
— Что ты имеешь в виду?
— До тех пор пока Дарвин и палеонтологи не включили в историю три миллиона лет жизни человечества, в вашей культуре было принято считать, что рождение человека и рождение вашей культуры произошли одновременно — были фактически
— Да, все верно.
— Когда люди вашей культуры обнаруживали в Африке и Америке охотников и собирателей, они полагали, что эти народы
— Правильно.
— Ты видишь, как все это произошло?
— Что именно «все это»?
— Как случилось, что потеря вами воспоминаний о том прошлом, которое было у вас до земледельческой революции, оказалась полной, — такой полной, что вы даже не знали, что это прошлое существует.
— Нет, не вижу. У меня такое чувство, будто я должен бы понимать, но все равно…
— Ты же сам только что сказал, что Матушка Культура учит: прошлое — дерьмо, от прошлого нужно как можно скорее отделаться.
— Да.
— Вот я и хочу показать, что она, несомненно, учила этому вас с самого начала.
