не смог излечить пронзенную тоалом руку так же быстро, как Зухра — детский паралич.
Добендье заметил слабое место и принялся бить справа, все глубже и глубже вдаваясь в магическую защиту, и вскоре рассек воздух в считаных дюймах от предплечья противника. Чувствуя перемену, миньяк ушел в глухую оборону, и надежда погасла в его глазах.
Собрав волю в кулак, вспомнив, чему учил его Арант, Готфрид заставил меч опуститься. Из-за спины дохнуло яростью. Пусть Зухра понервничает.
— Теперь уйдешь? — спросил юноша.
Миньяк, тяжело дыша, оперся на посох.
— Не могу, — прошептал он наконец после долгого молчания.
— Не упрямься. Я не хочу убивать тебя.
— Я не уйду. Я не могу. У меня нет сил бороться с Великими. — Он изготовился для удара.
— Проклятье!
Натиск Добендье и Зухры сделался невыносимым, и Готфрид поднял меч. Алер увертывался, отходил, прикрывая левый бок, и пытался поймать взгляд Готфрида диадемой Ордроп. Но Меченосец уклонялся с легкостью почти инстинктивной: опыт первой болезненной встречи с венцом врезался в память накрепко.
Никаких сомнений, миньяк проиграет. Даже Хучайн, вогнавший своего избранного в безумие в отчаянной попытке вырвать победу у судьбы, это понял. Одноруким Алеру не победить.
Но Готфрид мог, по крайней мере, позволить ему умереть достойно. Он притворился, что полностью подчинен Добендье и стал потихоньку обходить противника справа. Под натиском выпадов миньяк попятился, и юноша прижал его к стене.
Он нанес удар притаившимся в левой руке трофейным мечом.
Это стало неожиданностью для всех: и для Алера, и для Зухры с Добендье. Вентимилец пошатнулся и уперся спиной в камень туннеля, закрыв здоровой рукой рану. Кровь засочилась меж пальцев, струйка побежала вдоль посоха. Молодой клинок торжествующе застонал. Добендье же подергивался, дрожа, будто тигриный хвост.
Алер сполз на землю, опустился на колени. Он шевельнул кистью, подзывая Готфрида. Тот шагнул ближе, придавив ногой трость.
— Объясни Сладе, — прошептал миньяк. — Передай, как мне жаль… Я так и не смог… Пусть будет, как она захочет…
— Я скажу, — солгал Готфрид.
— И никому не доверяй. Черная женщина здесь, среди вас. Я ее чувствую. Она очень близко. — Алер поморщился, прижав руку к животу: только сила посоха еще сохраняла в нем жизнь. — Как больно… Куда сильней, чем я думал. Добендье был бы милостивей… И тебе пользы больше… Кончай же, не тяни.
Готфрид отказался, все еще цепляясь за надежду: может, Великие Древние одумаются?
Добендье, содрогнувшись в презрении, ударил.
«Я», бывшее миньяком Алером, оказалось вровень с Туреком Арантом. Оно будто взорвалось в рассудке, опьянило, закружило, как в краткий миг, когда юноша заглянул в диадему Ордроп. Готфрид зашатался под его непомерным грузом.
А когда опомнился, заметил, что кто-то склонился над Алером, пытаясь вынуть посох из скрюченных окровавленных пальцев. Добендье вздрогнул, метнулся, и Готфрида сотрясла сильная, суровая, упорная сущность Йедона Хильдрета. Меченосец, едва удержавшись на ногах, закричал, как много раз прежде.
Пару полных ярости минут он бил Добендье о стены Мурафа. Гнев его накалился так, что и меч не мог противиться. Когда же рассудок вернулся, воин склонился над телом Алера, снял диадему и водрузил себе на голову, затем взял посох под мышку и подумал, что когда-нибудь и оба клинка, и палка с венцом отправятся в прекрасный морской вояж — в одну сторону.
На устье туннеля легла тень, в воздухе повисла угроза. Хватит просить прощения у мертвых! Готфрид поднял взгляд: перед ним стоял тоал.
Таких он прежде не встречал. Тело, облаченное в доспехи и одежды имперского легата, еще жило. Но юноша узнал едкую ледяную вонь призрака, его мертвый взгляд, заметил адского жеребца, с которым могли совладать лишь духи. Ни одно земное животное не позволит демону усесться верхом.
Значит, Нерода нашла способ селить тоалов в новые тела и без секретов миньяка, раздала павшим вождям имперских воинов. Алер ведь предупреждал…
Что ж, теперь есть на кого излить гнев!
Вернулись летуны или нет — плевать! Меченосец выскочил из туннеля, и вороной жеребец заржал, вскинувшись на дыбы.
Добендье запротестовал, но Готфрид уже целиком владел его волей. Душа и железное упорство Йедона Хильдрета помогли вырвать власть у Зухры. В этот миг воин не сомневался, что сможет и подчинить Великий меч и не покорится его хозяйке. Клинок в ужасе завизжал. Готфрид приказал: «Убей мертвого вождя!»
Зухра тоже противилась, но лишь потому, что кто-то посмел поступить по-своему. Если б юноша не захотел убивать, она бы заставляла.
— Убей! — повторил Меченосец.
Лезвие неохотно поднялось и устремилось к врагу — тот попытался удрать.
Конь достался трофейному клинку. На ноги беглец уже не поднялся: Добендье прободал ему грудь. Глубоко внутри душа Морхарда Хогребе злобно захохотала, наслаждаясь мукой своего бывшего хозяина. Готфрид не позволил тоалу улетучиться вместе с дымом, исходившим от трупа. Со всей яростью, накопленной за год боли, схватил он его, стиснул. На мгновение вокруг разостлалась та самая призрачная равнина, где юноша бился с призраком, желавшим захватить его душу. С этим вышло проще: вцепился в горло, как терьер в крысу, да помотал.
Все кончилось быстро.
Готфрид поднял светящийся тоалов меч, кинул его Рогале, увязавшемуся за ним на дамбу: «Держи, пригодится». Гном нервно обернулся — бледный, устрашенный. Он до сих пор не мог поверить, что Алер обращался к Аранту.
— Привет от Турека, — сказал Готфрид, сощурившись.
Тайс отпрянул. Что ж, теперь коротышка дважды подумает, прежде чем браться за кинжал, чтоб завершить историю очередного Меченосца. Хотя пока тревожиться не о чем. Пока Нерода в игре, едва ли Зухра захочет убить его. Впрочем, кто ее знает? Может, она перепугалась донельзя?
Юноша пожал плечами. В любом случае, Рогала сейчас не посмеет совершить покушение. Он глянул на Сартайн — Нерода где-то там. Тоал подтвердил слова Алера. Память легата Цервенки свидетельствовала: вскоре после того, как Хильдрет увел армию в Мураф, Нерода явилась в Высокую Башню. А теперь — и в императорский дворец.
Хоть ты смейся — впрочем, ничего смешного… В Катише Мулене продал душу дьяволу, а теперь тот пришел за своим. Вот что имел с виду Алер, когда говорил, что Невенка смотрит из-за плеча.
А летуны исчезли, вентимильские чародеи больше не колдовали. На стенах крепости выстроились перепуганные, отчаявшиеся солдаты. Офицеры пытались навести порядок, отступить слаженно. Все знали, что случилось с миньяком. Призрачная надежда, ведшая людей на запад, с ним и умерла. Уныние легло на воинов ядовитым облаком.
Готфрид снова подумал о Сладе. Бельфильо, конечно, уже прознал. Старому рабу придется известить ее о гибели мужа. Незавидная участь!
Старшие офицеры Хильдрета собрались в туннеле.
— Пусть уходят с миром. — Готфрид ткнул вверх новым мечом. — Собирайте войска, пойдем на остров. Там Нерода.
Он был уверен, что полководцы взбунтуются, ведь видел же хоть кто-нибудь убийство Хильдрета! Но юноше уже доводилось вести их в бой, а свидетеля смерти графа не нашлось. Офицеры принялись выводить отряды.
Глянув на труп генерала, Готфрид поклялся отомстить и Зухре, и ее мечу. Снова его застигли врасплох, снова управились, как с марионеткой. Из-за них он превратился в чудовище! Однако с душой Хильдрета явилась и небывалая твердость. Приятно не ведать сомнений!
