полученную от Блейка.
Шторм сразу понял, что эта каморка – часовня с мощами. И ему стало неловко. Нейтрально-внимательно слушая рассказ Поллианны об экспонатах ее маленького музея, он чувствовал себя как вуайерист, подглядывающий через замочную скважину в ее душу. Этот страстный, одержимый монолог помог ему чуть лучше понять Поллианну Эйт.
Из подвала они отправились в комнату Шторма и занялись любовью, а потом лежали, обнявшись, глядя на закатное зарево, перешептываясь о кошмарах, ставших явью, и мечтах, обратившихся в дым.
– Я хочу вернуться в Моделмог, Гней, – произнесла она устало. – Там я была по-настоящему счастлива. А Люцифер… Думаю, мы поладили бы, если бы не вся подоплека.
– Такова жизнь, милая. Она не оставляет тебя в покое. Бьет до тех пор, пока не нащупает слабые места, а тогда разбивает тебя на куски.
– И так всегда должно быть?
– Не знаю. Некоторым людям удается проскочить на крутых поворотах. У них не бывает трудных времен, и на жесткую дорогу они не попадают. Или это так кажется со стороны.
– Сыграй мне что-нибудь на этой смешной черной штуке. Когда я слышу эту музыку, то каждый раз представляю себе одинокого старика на дороге в горы… Отшельника, как мне думается. Старик оглядывается на город и спрашивает себя – не упустил ли он что-то? Нет, вроде бы ничего не упустил – он жил когда-то в этом городе и делал все, что должен был… А, да ты смеешься надо мной!
– Нет. Просто слегка удивлен.
– Во всяком случае, мне всегда становится грустно от этой мелодии. Наверное, сейчас мне хочется погрустить. Я чувствую себя, как тот старик в горах. Я ведь была там, но что-то упустила.
– У тебя впереди еще много лет, чтобы это отыскать.
– Если я и отыщу, то уже что-то совсем другое. Я ведь уже не та Поллианна, что раньше. Я сделала многое такое, за что сама себе не нравлюсь. Я причиняла людям боль. А Фрог учил меня, что нельзя делать больно другому человеку.
Шторм послюнявил мундштук кларнета и решил встряхнуть Поллианну двумя пьесами Хоаги Кармайкла.
Когда музыка стихла, Поллианна сказала с улыбкой:
– Даже не подозревала, что эта штука может звучать так радостно. Ты никогда…
– Бывает, она звучит еще радостнее. Просто у меня раньше сердце не лежало к такой музыке.
– Очень странная музыка. Что-то дикое и примитивное.
– Музыка очень старая. Ей больше тысячи лет.
– Спасибо, мне стало получше. А теперь иди ко мне.
Они снова ласкали друг друга, а потом уснули бок о бок за чтением Экклезиаста.
Он проснулся от писка коммуникатора.
– Гней, они взяли Крепость! – заревел в динамике с трудом узнаваемый голос Гельмута. – Только что пришло сообщение. От Фриды. Она еще послала тебе личное… Ты бы пришел сюда…
Помрачневший Шторм стал одеваться.
– Что там такое? – спросила Поллианна, с тревогой вглядываясь в его вдруг окаменевшее лицо.
– Мы потеряли Крепость.
– О нет! Нет! А как же твоя жена… Твои дети…
– Успокойся, прошу тебя.
Ничего не чувствуя, он оделся и вышел. Путь до штаба он не запомнил. Просто вдруг оказался там. Что-то мешало ему до конца осознать страшную новость. Было такое чувство, будто это еще одно звено в цепи катастроф, происходивших с кем-то другим.
– Дай мне депешу от Хельги, Гельмут, – сказал он, сообразив наконец, где находится.
– Гней?
Он поднял глаза. Рядом стоял Гельмут с микропленкой. Шторм опять не заметил, куда девалось время.
Шторм зарядил картридж с преувеличенной осторожностью пьяного. Вначале пошли сводки из оперативного штаба. Он перематывал пленку до тех пор, пока на экране не показалось бледное лицо Фриды. Она шевелили тонкими, обескровленным губами, Шторм не услышал ни слова.
«Что же с Маусом?» – подумал он. На кадрах из оперативного штаба Мауса не было.
«Только не Маус! – мысленно взмолился Шторм. – Он – наше единственное завтра!»
Фрида что-то говорила о боях на уровне доков. Он прибавил звук.
– …и проникли в жилые помещения. Они упрямые, Гней. И очень примитивные. В общем, типичные люди. Я посадила всех детишек на «Эрхардта». Корабль стартует, когда, по расчетам компьютера, у него будет больше всего шансов прорваться. Сейнеры обещают их прикрыть. Мы скоро потеряем с ними контакт. Пираты подходят к нашим ретрансляторам. «Эрхардт» взлетел. Пожелай им удачи.
Гней, я заканчиваю наш разговор. Очень хотелось бы остаться в твоей памяти хорошим солдатом, но очень боюсь, что я наделаю глупостей. Прости, если я чем-нибудь когда-нибудь обидела тебя. Помни про мою любовь. И расскажи про меня отцу.
Мы задержим их, насколько сможем. А потом пусть ими занимается Флот.
Она слабо улыбнулась и выпятила губы, посылая ему из космической дали прощальный поцелуй, а потом отключила свой экран. А трансляция по инстелу продолжалась. Какой-то старческий голос методично зачитывал донесения из информационного центра оперативного штаба Крепости.
Шторм вздохнул и закрыл глаза. Как бы там ни было, а детей спасли. Сейчас он дотошно исследовал самые темные закоулки своего мозга и, выскребая оттуда остатки застарелого гнева и ненависти, тут же выбрасывал в мусорный ящик для непродуктивных эмоций. Сейчас ему, как никогда, нужно держать себя в руках.
– Гельмут, где последняя сводка о нашем положении?
Новости из Уайтлэндсунда звучали не намного лучше. На Хавика накатывали волны атаки одна за другой. Похоже, Майкл совершенно осатанел.
С теневой станции шли подкрепления, но это была капля. Почти все боевые краулеры ушли далеко по Теневой Линии.
Светлым пятном оказался Мир Хельги. Звездоловы сообщили, что сангарийские рейдеры уничтожены. Космические пехотинцы пришли на смену десанту Цейслака, а сам он уже взял курс на Черный Мир.
Шторм отправил Терстона за Блейком.
– Мистер Блейк, – сказал Шторм, когда тот прибыл в штаб, – мы уже на последнем издыхании. Единственная наша возможность – уничтожить оперативную базу Ди.
– Полковник…
– На этот раз мы не будет открывать дебаты. И спорить мы тоже не будем – эта стадия прошла. Я просто это сделаю. И сейчас ставлю вас в известность, чтобы соблюсти формальности. Я сделаю это, даже если вы станете настаивать на голосовании. Помните, все представители под моим контролем. Скоро сюда прибудет один из моих кораблей. Я его использую для высадки в Сумеречном Городе.
– Но, полковник…
– Блейк, мы теряем Уайтлэндсунд. Чтобы у Кассия был шанс прорваться сюда и спасти вашу задницу, я должен лишить Ди снабжения. Неужели вам не понятно?
– А вдруг он просто возьмет, да и захватит Эджворд?
– Может случиться. Не могу гарантировать, что он не попытается. Однако сейчас ему это будет очень хлопотно. Вы готовы к встрече. А он давно под открытым небом, и поддержка из Сумеречного Города была незначительна. Пока что. Потому что он не рассчитывал на сильный отпор.
– И что из этого?
– А то, что у него закончатся боеприпасы, прежде чем туда доставят новую партию. Что бы мы ни делали, он все равно возьмет Уайтлэндсунд. Но если мы ударим по Сумеречному Городу, то поставим его в то же положение, в которое он поставил Кассия. Чтобы выжить, ему придется брать либо Сумеречный Город, либо Эджворд. Что бы он ни решил, ему придется выбить меня из прохода. А пока он будет это делать, Кассий сможет прорваться. В таком случае Ди настанет конец. Если, конечно, он не прибегнет снова к ядерному оружию. Которое он вряд ли возит с собой, скорее он держит его наготове где-нибудь на севере.
