реальным. Тут и там идут такие разговоры, будто есть люди еще где-то, а не только на клаймере.
Космос здесь населен. Частые контакты. Редкая вахта проходит без хриплого тревожного крика Рыболова. Но странное дело – ни один контакт нами не интересуется.
Возможно, что нам просто везет. Когда мы шли в норме, все контакты были далекими. Есть шанс, что нас просто-напросто не заметили. Корабль, идущий в норме, сложнее засечь с корабля, идущего в гипере, чем наоборот.
Ходит среди нас одна шутливая теория. Она гласит, что мы уже мертвы. Корабль-призрак. А тянем лямку мы просто потому, что боги нас пока не проинформировали.
Лейтенант Дикерайд наполовину всерьез выдвинул постулат, что вследствие рекордного клайминга мы стали невидимыми постоянно. А мы почти готовы поверить.
У меня есть свои собственные соображения, почему у нас все гладко. И они меня пугают.
– Контакт, командир! – говорит Рыболов.
Он так часто это говорил, что уже и не напрягается. Называет пеленг, расстояние и угол возвышения, а после добавляет:
– Недружественный.
Этот корабль движется прямо на нас. Быстро. Это истребитель. И что же нам, черт возьми, делать? Куда, черт возьми, бежать?
Старик отключает двигатели и делает вид, что нас тут нет.
Бояться теперь нечего. Истребитель ушел. Пролетел в нескольких сотнях тысяч километров от нас. Может ли быть, чтобы он нас не заметил? Что за чертовщина творится?
Командир знает. Теперь я это вижу. Когда я заговариваю, он уклоняется, уходит от ответа. У всех свои подозрения. Та фирма не оставляет в покое подбитый кпаймер. По крайней мере без чертовски серьезных причин. Почему-то наша значимость для них катастрофически снизилась.
Как я уже говорил, у меня есть собственные мысли. Но я не хочу их додумывать. Чтобы отбыть свою вахту, достаточно проснуться и удостовериться, что ты еще жив. Может быть, потом захочется чего-нибудь еще.
Все мы потом захотим чего-нибудь еще. Например, позвать-Танниана почетным гостем на пир каннибалов.
Глава 10
Приходящий корабль
Настроение упало до минимума и начинает подниматься. Сквозь скудную почву пессимизма и цинизма, настолько застарелых, что стали почти религией, пробиваются ростки оптимизма. Какие-то признаки весны – как перелет малиновок на север на Старой Земле. Роуз с Тродаалом излагают планы употребить по назначению всякую женщину, не заключенную в гарем за колючей проволокой. Остальные прислушиваются к этому ритуалу. Таких разговоров уже месяц не было слышно.
Я и сам начал осознавать, что где-то могут быть женщины. Встает даже от взгляда на песочные часы. Ох, как я одурею, когда наткнусь наконец на бабу.
Это все – часть жизни на клаймере. Теперь мне понятно, зачем вызывают сухопутный пат– руль, когда садится клаймер. Просто для поддержания порядка.
Никастро по-прежнему уверен в нашей неотвратимой судьбе. Он в отчаянии, а это мешает нормальному росту оптимизма. Он утверждает, что корабль попал в лапы инфантильной судьбы с манерами котенка. Надежды на спасение нам даются лишь для того, чтобы сделать пытку еще более изощренной.
Возможно, он прав.
Я убежден, что в глубине души командир с ним согласен. Да и лейтенант Вейрес не стал бы спорить, если бы у него зашел об этом разговор с командиром.
Инженер ведет себя, как пятилетний мальчик. Как такого пацана отобрали на клаймер?
Держим курс в сторону дома. Люди и механизмы – все мало-помалу выходит из строя. Противнику не надо вмешиваться, мы сами развалимся. До дома еще далеко, без посторонней помощи нам этот путь не осилить.
Просьба о стыковке с кораблем-носителем отклонена штабом без объяснений. Просьбу о стыковке с АВ- танкером постигла та же участь. И тоже без комментариев. Это пугает. Не хочется верить, что кому-то в штабе нужна наша смерть.
– Воняет, как от десятидневного трупа в полдень. Хоть бы объяснить потрудились. Какой-то мудак не хочет, чтобы мы выбрались, – повторяет Тродаал каждые несколько часов. Как защитное заклинание.
И не перестает строить планы. Как и все. Они верят в Старика.
– Ответ, командир!
Тродаал торчал над рацией полчаса, ожидая ответа на нашу последнюю просьбу. На этот раз Старик просил о рандеву с грузовым кораблем или кем угодно, кто мог бы поделиться с нами провизией. Разве это не разумная просьба? С едой у нас стало совсем туго.
– Запрос отклонен, – тихо говорит командир. Он делает глубокий вдох, явно сдерживая эмоции. Я заглядываю ему через плечо и читаю текст. Судя по его тону, нам следует заткнуться и оставить командование в покое.
Я бью кулаком по ладони. Что за чертовщина там, в штабе? Плохи наши дела.
– Это бессмысленно! – вскипает Рыболов. Штаб молчит уже два дня. – Они же всегда стараются…. а теперь даже извиниться не хотят!
Даже Рыболову хочется ощутить твердь под ногами.
