– Ну, говорил.
– Но ведь это уже кое-что! Если ранее Павлов упоминал об этом по телефону с Мустафой, то у нас уже есть на него неопровержимый компромат!
– Да в том-то и дело, что не говорил в открытую Павлов с Мустафой об этих ракетах!
– Откуда же ты о них узнал?
– От верблюда, – нелюбезно буркнул Крохин. – Был у меня один человечек в окружении Мустафы. Он и шепнул, что Мустафа ждет большую партию ракет от большого русского человека. Я уже подозревал к тому времени Павлова и следил за ним. И тогда были замечены его контакты с посланцами Мустафы. Стало понятно, что идут переговоры по поводу этой партии ракет. Сделка очень крупная и важная для повстанцев. И сумма фигурирует колоссальная. Чтобы окончательно договориться о цене, Павлову необходимо было встретиться с кем-то из заместителей Мустафы или же с ним лично. И эта встреча состоялась! Ты сам был ее свидетелем на выставке. Стало понятно, что все уже договорено и остались только детали. В оставшиеся дни я надеялся выяснить, где именно произойдет передача оружия. Тогда я обратился бы к властям за помощью и мы организовали бы засаду! Таким образом, мы решили бы сразу две стратегические задачи: лишили повстанцев оружия и раскрыли сеть наших предателей во главе с Павловым. Но все сорвалось… Он очень осторожен, этот негодяй. Вслух не произносится никаких названий и цифр. Известен только день, но это все равно что ничего.
– А если предупредить власти, что на их территорию завтра прибудет караван с оружием? Пусть устроят тщательный досмотр всей техники. Крупная партия ракетных установок – это караван машин, найти их не столь уж сложно. Подключить американцев, они ребята дотошные, будут шерстить даже повозки с дровами.
– Все это верно, Роман, – покивал Крохин. – Но ты подумай, какие факты я могу предоставить? Косвенные подозрения, и только. Там я что-то от кого-то услыхал, там Павлов виделся с Мустафой. И то с твоих слов, ведь ни одной фотографии в подтверждение этой встречи у нас нет, не говоря уж о видеосъемке… Общался с Мустафой по телефону? Так это надо доказать, провести экспертизу голосов… А образца голоса Мустафы у нас нет, так что и экспертизы не сделать… И договор между ними такой туманный был заключен, что ничего подозрительного, как ни напрягайся, в нем не найдешь. И что я предоставлю властям и американцам? Да они меня на смех подымут – и будут правы. Здесь каждый день столько забот, что ни коалиционных, ни местных сил на все не хватает. А тут я приду со своими пустословными выкладками и скажу: бросайте всех, кто только есть, на проверку техники. Идет большая партия ракет… В лучшем случае меня пошлют подальше.
– Да, – согласился Роман. – Хреново.
– Во-во, – уныло кивнул Крохин.
– А что этот твой человечек? Из окружения Мустафы? Может, его в качестве свидетеля им предоставить?
– Неплохо бы.
– Так в чем же дело? Он отказывается?
– Он пропал, – криво усмехнулся Крохин. – Он не выходит на связь уже третьи сутки. И я подозреваю, что и не выйдет.
– Думаешь, его раскрыли?
– А больше и думать нечего. Где-то он прокололся, и его убрали. Контрразведка у Мустафы работает хорошо. Возможно, сейчас он находится в такой же яме, в какой побывал и ты. А возможно, где-нибудь поглубже… Здесь это устраивают быстро.
– Да уж, – согласился Роман.
– Куда ни кинь, всюду клин, – невесело сказал Крохин, снова закуривая. – Представь, как я тут метался. Один на связь не выходит, тут еще ты пропал… Хоть караул кричи! Слава богу, что хоть ты нашелся. Черт с ним, с заданием, главное, тебя не потерял. Я бы себе этого не простил.
– Погоди, – остановил его Роман, видя, что парень совсем «поплыл». – Давай о деле.
– А что о деле? – вяло возразил Крохин. – Ты сам видишь, что тут уже ничего нельзя сделать. Ни одной серьезной зацепки.
– Пока время есть, надо думать! – жестко сказал Роман. – У нас как минимум полсуток в запасе. Не так уж и мало. Надо использовать все возможности.
– Да какие там возможности?
– Надо установить постоянную слежку за Павловым. Не отпускать его ни на минуту. Вдруг он сам поедет на место передачи оружия, чтобы убедиться, что все прошло хорошо?
– Раад уже занимается этим. Он с самого утра, как только Павлов покинул дом, все время находится при нем. Только не думаю я, что Павлов проколется. Слишком он хитер.
– Но все-таки шанс есть, – энергично возразил Роман. – А пока следует еще раз прослушать все его разговоры. Вдруг обнаружится какая-то деталь?
– По-твоему, что я делал с самого утра? Да я уже эти записи по тысяче раз промотал, могу наизусть рассказать. Да что толку?
– Может, ты мне дал бы их прослушать? Знаешь, на свежий слух вдруг что-то да промелькнет?
– Рома-ан, – простонал Крохин. – Все переговоры велись на арабском языке.
– А, черт! – хлопнул Роман себя по лбу. – Я как-то не подумал.
Некоторое время они молчали, перебирая варианты и приходя к выводу, что надеяться практически не на что. Вряд ли Павлов будет столь беспечен, что самолично рванет к месту передачи груза. Это слишком опасно, да и зачем ему, организатору всей преступной цепочки, показываться на глаза рядовым исполнителям? Он себе отсидится преспокойно в офисе, получит короткий доклад по телефону и останется от всего в стороне. И с какого боку ты к нему ни приступай, он везде будет белым и пушистым.
– А если сообщить обо всем Сергачеву? – предложил Роман. – Он глава представительства Росвооружения и непосредственный начальник Павлова. С его санкции мы могли бы получить доступ к документации Павлова и, возможно, нашли бы след каравана с ракетами. К тому же Сергачев имеет доступ к секретной информации, касающейся перемещения оружия, особенно крупных партий, на территории России. Пусть он сделает запрос, и, может быть, таким образом удалось бы найти какие-то сведения о нашем караване?
– Я думал об этом, – без энтузиазма отозвался Крохин.
– И что?
– Да ничего хорошего.
– Обоснуй.
– Допустим, мы убедим Сергачева и получим доступ к документации Павлова, – нехотя, как об очевидных вещах, заговорил Крохин. – Но, во-первых, я уверен, что на работе подобные документы Павлов не хранит – ни у себя в сейфе, ни в компьютере. Он не настолько глуп и элементарных ошибок не допустит. Скорее всего, такой документации вовсе не существует, и мы зря доверимся Сергачеву, человеку, не обладающему опытом конспиративной работы. В результате мы лишь подымем ненужный шум, который неминуемо дойдет до Павлова, и он станет еще более осторожным и вообще заляжет на дно. Во-вторых, что касается запроса по поводу каравана с оружием. Ты пойми: вся сложность в том, что сюда идет именно нелегальное оружие. То есть похищенное с военных складов. А как наши вояки-комбинаторы умеют заметать следы – ты сам знаешь. Нигде, ни по каким документам, в том числе и самым секретным, эта партия не числится. Ее попросту нет. Это – фикция, мираж. И отыскать ее не-воз-мож-но. Зато если Сергачев начнет делать запросы по всем инстанциям, подымется такая волна, что о поисках предателя узнает каждая сявка, не говоря уж о тех, кто стоит повыше рангом. И снова в результате что: информации ноль, зато Павлов предупрежден и против нас вооружен… Нет, если мы хотим, чтобы Павлов попался, мы пока не должны говорить о нем ни единому человеку. Только так можно быть уверенным, что он потеряет бдительность и в конце концов попадет к нам в руки. Я думаю, это не последняя партия, и в следующий раз мы его все равно возьмем.
– А если последняя? Ты же сам говорил, что партия ракет очень велика и позволит осуществить государственный переворот.
– Вот то-то и больно! – скрипнул зубами Крохин. – Если сейчас мы ничего не сделаем, последствия могут быть необратимы. Потом уж ничего не исправишь. И что делать, ума не приложу. Хоть ты позвони Павлову и
