Он выскочил из подъезда, подбежал было к горящей машине и тут же, закрываясь руками от хлынувшего в лицо жара, отпрянул назад. «Форд» горел, как скирда пересушенного сена, облитая к тому же соляркой. В огне почти ничего не различалось, только углы корпуса да пылающие колеса. Пламя мгновенно охватило всю машину снаружи и изнутри и теперь, рыча, уничтожало ее и, что самое страшное, того, кто в ней находился…
Из домов посыпались люди. Через минуту безлюдная улица была полна возбужденно гомонящего народа. Какой-то молодой парень притащил огнетушитель и издали направил тощую струю пены в середину бушующего пламени.
Но с тем же успехом он мог тушить вулкан.
«Дотошный, как армейский старшина, Антон наверняка с утра заправился под завязку, чтоб потом не дергаться, – а это без малого шестьдесят литров бензина, – отстраненно, словно все происходило во сне, подумал Роман. Привычка к анализу и тут его не оставила, хотя сейчас он меньше всего был способен что- нибудь анализировать. – Тут нужен не огнетушитель, а пожарный брандспойт как минимум, а то и два. Хотя какой уже в них прок?..»
Находясь в каком-то ступоре, он стоял в толпе и смотрел, как полыхала машина. Пламя только-только набирало силу, к машине нельзя было подойти ближе, чем на десять шагов. Ветерок трепал гудящие языки пламени над крышей и только усиливал горение. Черные клубы дыма поднимались в небо и тревожным сигналом плыли над городом.
«Как же так? – тупо думал Роман, не в силах двинуться с места. – Как же так…»
Дунул сильный порыв ветра, на секунду разорвал бушующий в салоне комок огня… Роман отчетливо, как на фотоснимке, увидел объятое пламенем тело Антона, сжимавшее левой рукой баранку. Он сидел почти прямо, только голова была запрокинута назад. Солнечные очки расплавились и, словно глаза, выдавленные из глазниц, стекали по обгоревшему лицу… Послышались крики женщин. Роман зажмурился, не в силах выносить это зрелище, и сквозь толпу подался назад.
Остановившись немного в отдалении, так что ему была видна только пылающая крыша «Форда», он вдруг понял, что совершенно не знает, куда ему теперь идти и что делать. Его пребывание в этом далеком краю с гибелью Антона разом стало бессмысленным. Он был здесь никем и ничем. Все его действия так или иначе были связаны с Крохиным. Но что делать без него, Роман не представлял…
Машина горела по-прежнему сильно. Прошло добрых двадцать минут, когда послышались звуки сирены. Это наконец-то подоспели пожарные. Но им понадобилось еще минуты три, прежде чем они пробились через толпу, вытащили шланги и направили на машину толстые струи желтоватой пены.
«Надо уходить, – подумал Роман, заметив на себе взгляды окружающих. – Я и так резко выделяюсь своей внешностью. Сейчас приедет полиция, начнет опрашивать жителей… Кто-то наверняка видел нас с Антоном вместе. Если меня возьмут в участок, что, скорее всего, и произойдет, ибо внятное объяснение моему присутствию здесь я по понятным причинам дать не смогу, то мое освобождение может затянуться… А это в любом случае мне ни к чему. Все, надо уходить».
Но он никак не мог повернуться и пойти прочь от машины, в которой сидел Антон.
Труп Антона…
Машину почти затушили и обугленные останки на переднем сиденье завалили хлопьями пены. Зная, что потом этот ужасный, в запекшихся струпьях, скелет будет преследовать его в ночных кошмарах, Роман продолжал смотреть на него. Ему все еще казалось, что он должен хоть как-то помочь, хоть что-то сделать, но не уходить так просто, как посторонний человек. Только что они разговаривали, шутили, смеялись, пили кофе, курили, строили планы и смотрели в глаза друг другу…
И вот – эта мертвая головешка в черном, обгоревшем до железа остове развороченной машины.
Невозможно в это поверить! Невозможно!
Но тем не менее это было так.
Сморгнув, Роман увидел подъезжающий микроавтобус с полицией. Еще немного – и будет поздно. Антону все равно не поможешь. Надо уходить.
Роман попятился, еще не определив, в каком направлении он двинется. Вернуться в квартиру? Но он захлопнул дверь, а ключ так и остался у Антона…
Хотя Роман точно не помнил, захлопнулся ли замок, когда он выскакивал из квартиры. Но это и не важно. Ему туда в любом случае нельзя возвращаться. Если полиция начнет его искать – а она обязательно начнет, – то первым делом проверит эту квартиру. Их с Антоном видели играющие в коридорах дети, кто-то из мелькавших в отдалении взрослых. Окружающие «Форд» люди тоже успели обратить на него внимание… Нет, назад нельзя, это добровольная западня.
Но и по улице не пойдешь. Из микроавтобуса уже вышли несколько человек в форме, двое из них начали расспрашивать зевак. Вот-вот кто-нибудь из них мог указать на Романа пальцем. Даже если он начнет уходить по улице, далеко уйти не успеет. А бегом не побежишь, тут уж полиция и без посторонней помощи поймет, что раз убегает – то не зря…
Куда же податься? Мысли, все еще бегавшие вокруг страшной гибели Антона, никак не хотели повернуться в нужном направлении. В какой-то миг Роман чуть было не решил сам подойти к полиции, чтобы дать показания и получить возможность сопровождать тело. А заодно рассказать о караване с оружием. Пусть действуют, это, в конце концов, их страна и их проблемы. Зато он без долгих проволочек доставит останки Крохина домой и по-человечески похоронит.
Но тут же он вспомнил, что завтра состоится передача ракетных комплексов, а им… то есть ему, так ничего и не известно. Если связаться с полицией, то дело почти наверняка провалится. Время и место операции до сих пор неизвестны. А получить эти сведения у Павлова легальным путем не получится. Он все будет отрицать и просто посмеется над показаниями Романа. Ведь Роман и в самом деле не имеет никаких доказательств. Ни самых мало-мальских! Только какие-то путаные рассказы и домыслы, которые полиция на полном основании может счесть бредом сумасшедшего. Павлов – известный и уважаемый здесь человек, он продает российское оружие правительству и тем самым выражает свою полную к нему лояльность. А вот ты что за гусь? Что делаешь в нашей стране? А в этом доме? Почему твоего товарища взорвали в машине?
И таких вопросов будет очень много.
Ну, хорошо, даже если Роман, связавшись с Москвой, докажет, что он действительно русский разведчик, что из того? Где факты? Где документы? Где хотя бы записи разговоров Павлова с Мустафой? Ведь ничего нет, ничегошеньки. Антон, будучи руководителем задания, держал все документы у себя и оставил Романа ни с чем. Даже адрес его был Роману неизвестен. Все, чего он сможет добиться, открывшись сейчас полиции, это немедленной и позорной депортации на родину.
Но улетать сейчас из Ирака никак нельзя! Антон погиб, это правда, но ночную операцию никто не отменял. И коль Антона нет в живых, теперь он, Роман Морозов, обязан ее осуществить.
А теперь быстрее уходить отсюда. Но куда, куда?..
И тут Романа осенило. Надо воспользоваться черным ходом. Это самый лучший вариант.
Не торопясь и не оглядываясь, он вернулся в подъезд – и знакомыми коридорами направился к черному ходу. Как это ему сразу в голову не пришло? Хотя до того ли было его голове…
Без задержки пройдя коридоры, он спустился в полуподвал, отворил дверь и, увидав, что на заднем дворе никого нет, вышел из дома. Наработанные годами навыки и рефлексы уже начинали работать. Они, правда, притормаживались виде€нием огненного шара, объявшего в долю секунды «Форд» Крохина, и его горящего тела, но все-таки под напором новых чрезвычайных обстоятельств постепенно вступали в действие.
А обстоятельства были более чем чрезвычайные. Его непосредственный начальник погиб, нелепо и страшно. Связи ни с кем во всем Багдаде нет. По сути, он сейчас должен немедленно связаться с Дубининым и сообщить о случившемся. Мобильник, врученный Антоном, лежит в кармане. Только достань и набери номер. Дубинин скажет, к кому обратиться в российском посольстве, и очень быстро Роман будет отправлен домой.
Но о срочном отъезде домой он и думать не хотел.
Не очень быстрым, но спорым шагом он направился туда, где оставил свой «БМВ» Раад. Пустая, конечно, надежда, но что, если Раад еще не уехал? Ну, машина не завелась, она довольно древняя, или покушать не спеша захотел, сидя в салоне… Бывают же чудеса. Тогда он уже не один. Ого-го, с таким напарником, как Раад, они горы свернут! И Павлова без труда расколют, и с властями найдут общий язык.
