– Трусишь, – сказал он себе. – Просто-напросто трусишь. Потому и отговариваешься.
Чушь, конечно… Он вовсе не трусил. Просто будь он хоть трижды мертвым для своего потерянного времени, здесь он все-таки жил – сердце билось. И хотело продолжать биться, несмотря ни на что. А он шел туда, где мерные биения его жизнелюбивого сердечка могут затихнуть раз и навсегда. Вот и колотится сердце, как бешеное, – им же рискуют. Пусть мозг знает, что риск оправдан, – сердцу на это плевать. Оно выстукивает: “Жить, жить, жить…”
Наконец до заторможенного мозга дошло, что более или менее благополучное существование черт-те где в средневековье так просто не происходит. Просто только кошки на свет появляются…
Все отчаяние и тоска. Они, проклятые. Как шоры, за которыми не углядеть очевидного… Его всякая собака за глаза зовет Тимуровым Гулем, а он только ушами хлопает. Прозвище, конечно, еще то – нечисть в облике прекрасной девицы. Хохмачи… В глаза уже, правда, давненько по-другому зовут. Увайси – Одержимый. Зауважали в конце концов, черт их дери. А все после того, как Халиль-Султану сказал: “Нет”. А сам Тамерлан не мычит и не телится. Но если гора не идет к Магомету, то Магомет идет к горе…
Подспудное ощущение “сени Тамерланова крыла” над собой – не горячка воспаленного воображения. Она есть, невидимая тень Хромца, маячащая за спиной. Ангел-хранитель, мать его…
И простая логика говорит о том же. Среди малорослого средневекового люда он со своими двумя метрами, словно… словно белый медведь среди пингвинов. И он здесь один-единственный такой – ходячий артефакт ростом чуть пониже верблюда. Белого верблюда. Да Тамерлан с самого начала должен был ему кольцо в нос вставить и повсюду водить за собой, как цыгане медведя! Однако ничего подобного не происходит. Почему?!
Почему вместо Тимура на его белобрысую долговязость не посягал никто другой?! Он месяцы болтается в войске, и вдруг юный Халиль-Султан решает оказать ему честь… Будто только что от спячки очнулся… Дмитрий слишком хорошо помнил, как мальчишка пожирал его взглядом – и тогда, во время первой встречи, и недавно… Что-то не сходится…
Похоже, причина такому отторжению желаемого одна: Тамерлан. Хромец выжидает. Но чего?
Или же все логические рассуждения – всего лишь иллюзия?
И вот повод, который может помочь прояснить ситуацию. Очень веский повод. Дмитрий криво ухмыльнулся. Одна беда – проверка может стоить ему жизни. Хорошо бы Тамерлан оказался в шатре один…
Показалось, будто кто-то окликнул сзади. Он резко развернулся – и никого не увидел. Почудилось. Постоял и быстрым шагом пошел дальше, к лагерю.
Его останавливали дозорные. Он называл пароль – тот, что служил для перемещения по лагерю, – и шел дальше, причем никто не спрашивал, зачем и куда он идет. Но впереди вокруг шатра стояло плотное кольцо охраны. Удастся ли пройти там? Удалось – он прошел, все больше и больше изумляясь собственному везению.
И вот до шатра Тамерлана осталось каких-то метров пять. По сторонам резных дверей стояли два пердэдари[33] и поглядывали на него с угрюмым интересом: простому десятнику подле шатра эмира околачиваться не подобает. И кто вообще допустил, чтобы он прошел к шатру? Их угрюмые рожи рассмешили Дмитрия. Он выплюнул изжеванный стебелек, направился прямо к дверям, к напрягшимся охранникам, и встал перед ними, сдерживая смех:
– Я иду к эмиру. Пароль: “Кадум”.
Стражи перекинулись недоуменными взглядами.
– Кто послал тебя? – спросил один из них.
– Никто, – беззаботно ответил Дмитрий. – Я сам пришел.
Стражники снова переглянулись. Они были в замешательстве. Какой-то ун-баши незваным перся в шатер эмира, но при этом знал пароль.
– Ты пьян, что ли? – прошипел тот, который спрашивал. – Палок отведать захотел?
– Палок… – улыбнулся Дмитрий.
И ударил ногой. Классический удар карате – память о давнишней муштре в морской пехоте. Охранник переломился в поясе и упал. Второму стражу Дмитрий вбил раскрытую ладонь прямо в лицо, положив рядом с первым. Все произошло очень быстро: стражники еще падали, а Дмитрий был уже за дверью.
За порогом, в просторных “сенях” несли караул еще четверо. При внезапном появлении Дмитрия они растерялись, а ему замешательство стражей помогло: он уложил всех четверых, валя каждого с первого удара.
Расправившись с караулом, он проскользнул за тяжелую драпировку. Внутри походного жилища Тамерлана Дмитрий никогда не был и не знал, сколько понадобится блуждать по этому цирку-шапито, чтобы отыскать Тимура, и сколько охраны ему еще может встретиться.
Блуждать, однако, не пришлось. Миновав занавес, он сразу попал, куда ему было нужно. К Тамерлану.
Тимур полулежал на шелковой подстилке лицом к входу. Он настороженно приподнялся, опираясь на здоровую руку. Хромец был не один. У низенького стола, на котором лежала раскрытая книга, на подушке сидел человек в скромном синем халате, в синей чалме, с большим горбатым носом на худой физиономии, обрамленной длинной седой бородой. Он сидел напротив Тимура спиной к занавесу и испуганно оглянулся.
Дмитрий быстро прошел к столу – человечек в синем шарахнулся и повалился на спину. Тамерлан не шелохнулся, только зеленые глаза вдруг остекленели. Медлить не стоило – за спиной топотали ноги и лязгало оружие. Дмитрий упал на колени и, глядя прямо в лицо Тамерлану, громко сказал:
– Справедливости! Справедливости прошу у тебя, эмир!
“Комариный писк” остервенело звенел в ушах. Дмитрий резко наклонил голову к левому плечу, и мимо виска пролетел тупой конец копейного древка.
