плечам. Наташа невольно бросила на нее взгляд, и тут ее точно током ударило!
Она узнала эти волосы. Этот наклон головы. Люда была той самой блондинкой, фотографии которой висели в мастерской Аркадия Бубрика. В ту же секунду она вспомнила и все остальное. Все, что случилось вчера, вплоть до того момента, как она вернулась домой – тут был полный провал.
У Наташи помутилось в глазах. Неужели Бубрик с Генрихом ловят и едят женщин?! При свете дня это предположение выглядело таким идиотским, что Наташа едва ногами не затопала. И что это на нее, дуру, нашло вчера ночью? Испугалась до тошноты, стащила бутылку, стала пить коньяк литрами... Кошмар какой- то!
Заметив, что Наташа на ходу схватилась за горло, Андрей хмыкнул. Интересно, что это она изображает из себя шокированную старую деву? В конце концов они с Людой просто стояли, обнявшись. Он повернулся, чтобы проводить ее взглядом – она как раз захлопывала дверь кабинета. На секунду перед ним мелькнуло ее вытянувшееся белое лицо. «Кажется, я здорово задел ее за живое», – подумал он и тут услышал сдавленные рыдания.
– Послушай, Люда, – сказал он, выводя свою спутницу из библиотеки в коридор. Он не хотел, чтобы она слышала, что происходит. – Попроси у Генриха для меня чашку чая. Такой, как я люблю. Не возражаешь?
Люда не стала спорить. Вместо этого она мягко улыбнулась и сказала:
– Я буду тебя ждать.
Покровский немедленно нырнул обратно и постучал в кабинет.
Рыдания на секунду замерли, потом возобновились, только звучали еще глуше. Вероятно, его непутевая помощница во что-то уткнулась физиономией. Он постучал снова – более требовательно.
Дверь распахнулась, и Наташа появилась на пороге – с красным носом и предательски влажными глазами. Рот у нее был испачкан помадой. И вокруг рта тоже все было в помаде. Вероятно, она забыла, что накрасила губы.
– Что вы стучитесь?! – сдавленным голосом спросила она. – Это ваш кабинет!
– Как я мог не постучать? – ехидно спросил он. – Может, вы там голая?
Она посмотрела на него надменно, но тут же глаза ее снова затуманились.
– Извините, – пробормотала она. – Мне что-то нехорошо.
– Вам нужно было поплотнее позавтракать. А вы сразу убежали.
– Не могу же я целыми днями прохлаждаться! Я ведь ваша помощница.
– Да, вы мне сильно помогаете, – пробормотал Покровский. – Что случилось вчера ночью? Кажется, вы что-то не поделили с Бубриком.
«Я не могу, не могу ему рассказать про вчерашнее, – подумала Наташа. – Ясное дело, в доме Бубрика произошло что-то нехорошее. Но я ведь не знаю точно – что. И насколько замешан в этом Генрих». На самом деле она считала, что Генрих замешан по самые уши.
– Послушайте, – Покровский подошел к ней, взял за плечи и легонько встряхнул. – Вы у меня работаете, поэтому я в некотором роде несу за вас ответственность.
Наташа встретилась с ним глазами и едва перевела дух – никто никогда на нее так не смотрел. Слишком внимательно. Слишком испытующе. Чтобы защититься, она сказала с вызовом:
– Я собиралась работать!
– Да-да. Бедная гувернантка вся в слезах запирается в комнате. Я же говорил, что меня трогают ее переживания.
– Решили утешить бедняжку?
– Конечно. Раз она нуждается в утешении.
– Вы про нее ничего не знаете, вы даже забыли, как ее звали!
Покровский усмехнулся и сказал:
– Я действительно не помню, как ее звали, но она совершенно точно была по уши влюблена в хозяина.
– О-о!
– Что – о? Вам это кажется удивительным? Помнится, ее хозяин ничего себе был мужчина. Как его звали, я, правда, тоже позабыл.
– Мистер Рочестер. В конце романа он стал инвалидом.
– Из-за гувернантки, я полагаю? – хмыкнул Покровский.
Они стояли нос к носу, как две собаки, и не сводили друг с друга глаз.
– Кажется, вчера ночью мы с вами случайно встретились? – спросила Наташа после трагической паузы.
– Было дело. Я на руках отнес вас в постель.
В глазах у Наташи мелькнуло что-то такое, чего Покровский не смог распознать.
– У нас был секс? – спросила она таким тоном, каким сожалеют о разбитой тарелке.
– Ничего себе, – пробормотал он. – Столько всего пережить и ничего не запомнить! Я унижен.
Наташа напряглась и попыталась порыться в памяти, но тщетно. Она вспомнила все, кроме того, как пришла домой. В этом месте была черная дыра.
– Вы издеваетесь! – догадалась она.
– С чего вы взяли? – удивился Покровский. Ему хотелось, чтобы она продолжала сомневаться.
– Я знаю, что в настоящий момент не конкурентоспособна.
– Вчера, ползая по моей кровати, вы об этом не задумывались, – снагличал он.
– Андрей Алексеевич, да вы скотина! – изумленно сказала она. – И у вас мания величия.
– Ну... В этом виноваты женщины. Если бы вас так любили мужчины, как любят меня женщины, вы бы тоже заважничали.
– То есть вы уверены, что меня никто не любит?
Она так взъерепенилась, что Покровский получил настоящее удовольствие.
– Учитывая ту страсть, которую вы вчера проявили, думаю, что – нет.
Она открыла рот, чтобы сказать ему что-то такое, отчего у него наверняка должен испортиться аппетит, но тут дверь за их спиной отворилась, и появилась Люда.
– Андрей! – позвала она и спокойно поглядела на Наташу. – Наш чай остынет.
– Сейчас, – ответил Покровский, не поворачивая головы. – Так что вы имели мне сказать дополнительно?
– Идите, – буркнула Наташа. – Ваш общий чай остынет.
– Ладно, – согласился он. – Действительно пойду. – Потом обернулся и бросил через плечо: – Вытрите рот. Вы перепачкались помадой. Все подумают, что вы со мной целовались.
Наташа стремительно покраснела.
– Кстати, – не унимался Покровский, – вы тоже можете принести для себя чашечку чаю. Будете работать и прихлебывать.
Он отошел от нее, чары рассеялись, и вернулись прежние переживания. Ей захотелось проверить, где Валера Козлов. Может быть, Марина увела его гулять, и можно заглянуть к нему под подушку?
Люда стояла возле двери и терпеливо ждала. Наташа оглядела ее внимательно. Она! Без сомнения – она! Интересно, а как Бубрик добыл клок ее волос? Украл расческу? Ну нет, волос на скелетокомпозиции было слишком много – не может же она облезать, как кошка? Наташа восстановила в памяти фотографии. Что там еще было такого интересного? Занавески! Занавески точно такие, как в той комнате, которую она сейчас занимала. Но ведь это на втором этаже. Или похожие есть на первом этаже тоже? Судя по всему, Бубрик сделал свои снимки откуда-то с улицы, не спрашивая разрешения.
Марина с Валерой все еще не ушли. Они стояли возле фикуса и болтали. Его робкая рука лежала у нее на талии. Покровский смотрел на эту руку пристально и только что не скрипел зубами. Наташа усмехнулась и подошла к «сладкой парочке». Ей хотелось доподлинно узнать про занавески. Лучше всего спросить о них у Марины.
– У нас нет одинаковых занавесок, – сказала та. – Мы заказывали разные – долго выбирали, но оно того стоило. Занавески – это важная часть интерьера.
– Мне мои очень нравятся! – призналась Наташа. – А Бубрик вам никогда не завидовал? Может, он себе тоже такие заказал?
