– Аркадий? – удивилась Марина. – Ну нет! Его берлогу обставляли дизайнеры, там все портьеры темно- синие, одинаковые. Стиль.
«Отлично, – подумала Наташа. – Значит, фотографии сделаны именно здесь. Люда когда-то останавливалась в той самой комнате, которую теперь отвели ей самой. На втором этаже. И откуда же, в таком случае, этот тип снимал? С воздушного шара?»
Наташа решила выйти на улицу и попристальнее рассмотреть дом и окрестности. Допустим, у него хороший объектив, который позволяет делать снимки с большого расстояния. Но высота? Может быть, он приставлял лестницу к фасаду, когда никого, кроме Люды, не было в доме? Как-то все это... сложно.
Интересно, что подумает про нее Покровский, когда увидит, что она не вернулась на свое рабочее место? Уволит без выходного пособия? С независимым видом Наташа взялась за ручку входной двери. В последний момент обернулась и встретилась взглядом со Стасом. Он держал в руке дымящуюся сигарету и улыбался. А потом весело подмигнул ей. «Надо мной все смеются, – подумала она. – Меня не принимают всерьез. Но ничего, они еще будут меня благодарить! И когда придет время, я предстану перед ними женщиной проницательной, уверенной в себе и даже мудрой».
Оказавшись снаружи, она заложила руки за спину и поглядела на окно своей комнаты. Оно было чертовски высоким для того, чтобы снять такие снимки, какие ухитрился сделать Бубрик. Не на дереве же он сидел? Впрочем, почему бы нет?
Мысль эта воодушевила Наташу, и она стала искать глазами подходящее дерево. Первые настоящие деревья стояли за садом, как раз по пути к дому Бубрика. Наташа собралась прогуляться в ту сторону и пошла мимо жасминовых кустов, которые цвели и пахли так, что в груди начиналось беспредметное любовное томление. Вот наконец и деревья. Пожалуй, именно отсюда он мог делать свои снимки – надо только залезть повыше.
Наташа задрала голову и посмотрела вверх, туда, где деревья смыкались кронами. Подумала, что на сосну забраться практически невозможно, а вон тот здоровенный дуб...
Она подошла поближе и едва не подпрыгнула от волнения: из ветвей дуба вниз спускалась веревочная лестница. «Ага! – подумала она. – Вот я и нашла место, где занимается своим сомнительным хобби этот длинноволосый тип!» Возможно, отсюда он не только фотографирует раздевающихся женщин, но и высматривает свои будущие жертвы. Нет, Наташа, конечно, отказалась от мысли, что Бубрик с Генрихом кого-то едят, но что-то ведь они сделали с той женщиной, чья одежда была развешана по кухне и чьи ноги торчали из-под кровати!
Она отлично помнила разговор Генриха по мобильному, который ей удалось подслушать. Он сказал, что послезавтра все пойдет по плану. Как всегда. Надо снова организовать за ним слежку. Можно будет увидеть своими глазами, как они действуют. Возможно, эти типы ловят женщин, усыпляют их, а потом делают непристойные снимки? Вот это уже похоже на правду! Основным блюдом, о котором шла речь в телефонном разговоре Генриха с Аркадием, могла быть именно такого рода «клубничка». Единственное, что пока оставалось неясным, так это ноги под кроватью.
Наташа некоторое время раздумывала, стоит ли рисковать собой и взбираться на дуб, потом подергала лестницу, проверяя, хорошо ли она закреплена там, в ветвях, и полезла по ней наверх. Путешествие оказалось не таким уж легким, как ей это представлялось вначале. Зато наверху было классно. Наташа почувствовала себя маленькой девочкой, вспомнила приключенческие книжки... и тут увидела ботинки. Светлые ботинки с острыми носами. Ботинки были связаны за шнурки и перекинуты через тонкий сук. Наташа сразу сообразила, что это ботинки Покровского, о которых упоминала Марина. Та пара, что исчезла из дома и могла быть связана с убийством! Выходит, Бубрик все-таки замешан в деле об убийстве!
Сначала Наташа захотела ботинки снять и отнести их в дом, но потом подумала, что лучше всего – дождаться Бубрика и поймать его на месте преступления. Ведь объявить ему общественное порицание за то, что он фотографирует раздевающихся женщин, – это самое простое. Надо узнать, причастен ли он к убийству Алисы. Наверное, да. Не зря же он спрятал ботинки! А ведь разоблачить Бубрика ей вполне под силу. Она сделается героиней, и Покровский похвалит ее. Может быть, даже почувствует к ней искреннюю симпатию.
Пока она сидела на суку и строила наполеоновские планы, к дому Покровского подъехал запыленный «жигуль» и, круто развернувшись, замер неподалеку. Из него появился не кто-нибудь, а Роман Ерискин и деловой походкой направился к крыльцу. Хозяин дома вышел ему навстречу.
– Андрей Алексеевич? – уточнил Ерискин, поправляя узел галстука. Был он при параде, в костюмчике и нарядной рубашке, и Покровский удивленно вскинул брови. – Добрый день. Вы должны меня помнить, я организовывал банкет в гостинице...
– Я вас отлично помню, – ободрил его Покровский и предложил: – Если у вас ко мне дело, можем пройти в садовую беседку, чтобы нам никто не мешал. А то у меня полный дом народу.
– Отлично! – обрадовался Ерискин. – Беседка – это то, что надо. У меня к вам дело, да. Причем конфиденциальное.
Через его плечо Покровский увидел, что по тропинке, которая бежит от дома Бубрика, широким шагом движется его помощница. Она подошла уже довольно близко, когда взгляд ее упал на непрошеного гостя и задержался на нем. Замедлив шаг, она сделала задумчивое лицо и, наконец, совсем остановилась. Наблюдая за ней краем глаза, Покровский завел Ерискина в беседку и усадил на пластиковый стул таким образом, чтобы он оказался к Наталье спиной.
– Итак? – спросил он, напустив на себя серьезность, хотя подозревал, что разговор окажется глупым.
Ерискин несколько раз кашлянул, словно собирался обратиться к большой аудитории, поерзал на стуле и изрек:
– Мне стало известно, что молодая женщина, Наталья, с которой я встречался в тот вечер в гостинице, поступила к вам на временную работу.
– Ну да, – согласился Покровский со сдержанным интересом. – Поступила.
Ерискин достал из кармана белоснежный платок и промокнул лоб. Он выглядел в точности, как персонаж бразильского сериала, и, кажется, собирался разыграть настоящую драму по пустячному поводу. Покровский голову мог дать на отсечение, что тут нет ничего серьезного, однако его гость неожиданно наклонился вперед и сообщил горячечным шепотом:
– Я умираю без нее!
– Звучит трагично. И что? Вы хотите, чтобы я посватался к ней от вашего имени?
Тем временем предполагаемая невеста короткими перебежками двигалась по направлению к беседке – от куста к кусту. Когда Покровский посмотрел на нее, она подняла руки и начала скрещивать их над головой, как будто намеревалась сдаться в плен.
– Я хотел бы попросить позволения встретиться с ней! – Ерискин от волнения так сильно вытянул шею, словно собирался вылезти из рубашки через воротник.
– Для меня в этом деле есть риск, – сказал Покровский очень серьезным тоном. – Вот вы с ней поговорите, она соберет манатки и уедет. Оставите меня без ценного работника!
Ценный работник высунулся из-за ближайшего куста и тотчас спрятался снова.
Как вы могли подумать! – воскликнул Ерискин. – Я не собираюсь ее сманивать. Мне нужно только расставить все точки над «i».
– Хорошо, – твердо сказал его собеседник. – Я дам вам возможность с ней поговорить, однако с условием.
Сердитая Наташина физиономия появилась между раздвинутыми ветвями, но он ее проигнорировал.
– Вы расскажете мне, в чем дело?
Ерискин поглядел на него исподлобья и с трудом выдавил из себя:
– Это личное.
– Ничего страшного. Я ведь не собираюсь предавать ваше признание гласности. Просто как работодатель я несу некоторую ответственность...
Куст гневно закачался.
– Но я вам, собственно, все сказал, – развел руками Ерискин. – Эта женщина нужна мне, как воздух! Та ночь, что мы провели в гостинице вдвоем, произвела на меня неизгладимое впечатление. Это любовь, я
