не имеете ко мне никакого отношения. Вряд ли тот тип, который вас... м-м... домогался, как-то связан с убийством Алисы, верно? Какой-нибудь случайный, залетный псих. Вы не обиделись?
– Успокойтесь, я не обидчива, – заявила Наташа, которая на самом деле была обижена до глубины души.
– Тогда – спокойной ночи, – сказал Покровский и вышел.
В город Наташа, ясное дело, не собиралась, а собиралась следить за Бубриком и Генрихом. У них завтра «плановая» встреча, если верить тому подслушанному телефонному разговору. На этот раз Генрих должен отправиться к своему приятелю гораздо раньше полуночи. Так что ей следует заранее усесться в засаде, чтобы ничего не пропустить.
Когда Наташа улеглась в постель и накрылась одеялом, ее начало колотить от пережитого ужаса. Нож, который она спрятала в шкаф под полотенца, внезапно возник перед ее мысленным взором. Было так страшно, что кружилась голова.
– Азор! – крикнула Наташа. – Иди ко мне, собаченька! – И похлопала рукой по одеялу.
Недолго думая, собаченька прыгнула на постель и завозилась, устраиваясь. Вероятно, дома она проделывала это неоднократно.
– Охраняй, Азор! – приказала Наташа и обняла его за шею двумя руками.
Утром Наташа первым делом позвонила Ольге и все ей рассказала.
– Тебе надо бежать оттуда! – заявила испуганная подруга. – Немедленно.
Нет, Ольга, Парамонов обещал прислать мне кого-нибудь на подмогу. По крайней мере, теперь-то он разобрался в ситуации. Понять не могу, почему раньше у нас не получался нормальный диалог. Но ты должна мне помочь в другом. Можешь подъехать в Березкино после работы?
Конечно! А зачем?
Покровский раскаялся в том, что попросил несексуальную женщину. Теперь ему нужна нормальная.
А где ее взять? – удивленно спросила Ольга.
Из меня сделать, естественно! Давай, дорогая, думай, как исправить все то, что мы натворили. У тебя материальная помощь, которую выделил мне начальник, так что – трать, не стесняйся.
Кстати, первый раз вижу, чтобы столь мелкой сошке, как ты, выделяли такие большие деньги в качестве материальной помощи. Что ты сказала начальнику?
Да ничего, – пожала плечами Наташа. – Он сам предложил! В общем, так. Приезжай завтра к семи, я отнесу твои покупки в дом, потом сяду в твою машину, и мы как будто бы уедем в город.
А на самом деле?
А на самом деле я пойду в разведку.
С кем?
С собакой.
Господи, где ты возьмешь собаку?
Да вот она у меня тут лежит. Азор, голос!
Гав! – с удовольствием сказал Азор.
Ну, я смотрю, ты там обжилась, – констатировала Ольга и стала спрашивать, как проехать к дому Покровского.
Только Наташа начала ей объяснять, как в комнату без стука ворвался сам Покровский с бадминтонной ракеткой в руке.
– Что?! – закричал он, выставив ракетку перед собой.
– Что?! – испуганно повторила Наташа, глядя на него во все глаза.
– Азор залаял!
– Он просто так.
– Уверены?
– Ну, вы вообще, Андрей Алексеевич! – возмутилась Наташа. – То в кабинет стучали, а то в спальню без стука влетаете.
– Да ладно вам, – отмахнулся тот. – Что я тут у вас могу увидеть особенного? Ваше голое тело? Ну, даже если увижу – без чувств не упаду.
– Не зарекайтесь, – ехидно заметила Наташа и снова поднесла трубку к уху. – Алло, ты меня слушаешь?
– Что это у вас за странные отношения? – тотчас же спросила потрясенная Ольга. – В жизни никогда не слышала, чтобы так разговаривали с человеком, к которому нанялись на работу. В конце концов, я руковожу агентством по трудоустройству, которое несет за тебя ответственность как за работника!
– Успокойся, он не станет жаловаться.
– Ты уверена?
– На все сто. Ты, главное, одежду мне привези. И туалетную воду. И лак для ногтей.
– Что ты меня учишь? – хмыкнула Ольга. – Мне достаточно было послушать вашу беседу, чтобы сообразить, что надо привезти.
– Кстати, Ольга, скажи своей любимой сестре, что она большая, набитая соломой дура. И, будь любезна, не смягчай эпитетов.
– Я забыла тебя предупредить, – пробормотала Ольга. – А что, этот шут гороховый уже появлялся?
– Еще как появлялся! Вы вообще – спрятали меня, называется! А потом всем, кому не лень, даете мой адрес. Выходит, за Ерискиным слежка была. И это вы меня рассекретили с Ксюшей.
Ольга долго ныла и извинялась, прежде чем положить трубку.
Наташа отказалась от завтрака, взяв с собой чашку чаю. Уж сегодня-то она потрудилась на славу! Злость на Покровского оказалась отличным стимулом для ударной работы. На обед он позвал ее сам, внимательно оглядев папки, перекочевавшие из одной стопки в другую.
– Как вы думаете, – спросил он, – сколько времени потребуется на то, чтобы привести архив в божеский вид?
– Я постараюсь все сделать побыстрее, – холодно ответила Наташа, поднося вилку ко рту.
На Генриха она старалась не смотреть, потому что видела в его поведении явные признаки волнения, что ее не просто настораживало – пугало. Версия с бесстыдными фотографиями казалась ей самой удобоваримой. А там – кто его знает? Эти чертовы ноги под кроватью не давали ей покоя.
Азор, которого выпускали погулять, а потом снова затащили внутрь, повсюду бегал и цокал когтями. В какой-то момент они с собакой остались в доме одни – Генрих о чем-то спорил с садовником возле беседки, Марина с Валерой отправились прогуляться, а Покровский засел в гараже и чем-то там стучал. Наташа встала размять спину и вышла в холл, сладко потягиваясь. Потом вспомнила про нож и подумала – на месте ли он? Хорошо ли она его спрятала?
На всякий случай она решила это проверить и отправилась на второй этаж. Азор побежал следом, вырвался вперед, резко свернул вправо и боднул головой дверь комнаты Генриха. Ворвался внутрь, промчался вихрем по помещению и выскочил. По дороге что-то такое уронил, и это что-то с грохотом повалилось на пол.
– Балда такая! – попеняла ему Наташа и засунула голову в комнату.
На полу валялись сброшенные псом вещи, которые Генрих, по-видимому, достал из комода. Ящики комода были открыты, а вещи лежали повсюду, в том числе и на стульях. Наташа двумя руками стала собирать все, что оказалось на полу. В том числе там была довольно большая шкатулка, из которой вывалились фотография и письмо. На снимке была изображена довольно молодая женщина с прелестными ямочками на щеках и задорным взглядом. Наташа повернула фотографию обратной стороной и прочитала: «Дорогому Генриху на память, Мария».
Значит, это его жена – та, что не справилась с управлением машины и разбилась на дороге. Надо же – она моложе Генриха, и намного! Бумага, на которой было написано письмо, на уголках пожелтела, выходит, этому письму тоже не день и не два.
Наташа не собиралась читать письмо, она только кинула на него взгляд и немедленно зацепилась им за слова: «В моей смерти прошу никого не винить». Господи боже! Неужели жена Генриха покончила с собой?! Наташа торопливо развернула бумагу и начала лихорадочно шарить глазами по строчкам. «Я делаю это,
