– Ну и что?
– А потом отправилась в сад покопаться в грядках.
– Ничего не понимаю!
– Господи, чего тут понимать? Она нашла в вашей постели заколку Алисы! Ту самую, которую вы привезли ей в подарок из Аргентины. Решила, что ночью Алиса была у вас и вы ее убили.
– За каким же это хреном? – обиженно спросил Покровский.
– Ребенок не знал всех тонкостей ваших отношений с женщинами! Она решила спасти вас. Думала, что в доме будет обыск. Положила заколку в майонезную банку и закопала под сливой.
– Зачем она положила ее в банку?
– Можете спросить у нее сами. Думаю, она перестраховалась. Вдруг во время следствия эта заколка каким-то образом сможет вам помочь? Она ведь не могла заранее интерпретировать улики! Поэтому она ее не сломала и не утопила в канализации.
– Но откуда взялась заколка в моей комнате?
– Ну что, вы совсем не умеете фантазировать? Наверное, Козлов подложил ее накануне.
– Но я ведь мог ее найти!
– И спрятали бы в тумбочку. Уверена, что какую-нибудь бусину Козлов от этой заколки отковырял и оставил в машине.
– Такое впечатление, что вы действительно все знаете.
– Вам это только на пользу, верно?
– А как вы догадались, что моя дочь без ума от Лесникова? – никак не мог успокоиться Покровский.
– О господи! Даже это вам объясняй. Когда приехали гости встречать Стива Гудмэна, Козлова на встречу не пригласили.
– Чего ему тут было делать?
– Верно. Но ваша дочь тем не менее прихорашивалась изо всех сил. Я сразу поняла, что все не так просто. Она добрая девочка и очень страдала от того, что умерла Алиса. И если бы не была влюблена, ни за что не вышла бы к гостям. Но тут она не смогла с собой совладать.
– Но когда она все-таки вышла к гостям, то сразу бросилась к Стасу! Я специально посмотрел.
– Девушки всегда так делают, если вы не в курсе. Они никогда не кидаются к объекту своей страсти. Лесников вообще измучен ревностью и неизвестностью.
– Как это? Он разве не собирается жениться на моей дочери?!
– Он, конечно, женится. Просто она ему еще об этом не сказала.
– Но он влюблен?
– Безумно.
– Н-да, занятно. Знаете, что мне не понравилось? – внезапно спросил Покровский. – То, что вы хотели при всех унизить моего друга. Рассказать про то, что он крутил шуры-муры с моей первой женой. Я ведь вам объяснил, что простил его. С тех пор наша дружба только окрепла...
– Да что вы говорите? – сладеньким голоском спросила Наташа. – Скажите спасибо, что никто не завел разговора о том письме.
– О каком письме?
– О том самом, которое прояснило для милиции мотив убийства – якобы вами! – обеих женщин.
– А что такое-то? – удивился Покровский. – Козлову ничего не стоило написать такое письмо и подбросить его в мою машину.
– Что угодно даю на отсечение – письмо написал Стас.
– Вы что? Зачем это ему надо?
– Он внезапно понял, что вас действительно могут засадить в тюрягу. И решил поспособствовать этому. Может, ему надоело наблюдать за тем, как хорошо вы живете?
Покровский засопел и спросил:
– У вас есть улики?
– Нету. Это чистая психология! Вот вам не нравился Козлов, верно? А мне не нравится ваш лучший друг. Отдайте мне должное – обвинять вслух я его не стала.
– Я знаю, почему вы против него ополчились! Он наверняка к вам клеился.
– Да ничего подобного.
– Когда я сел в машину, он рассердился, помните? Он собирался вас обхаживать. Я почувствовал.
– Полагаю, он просто хотел вытащить из меня информацию. Когда я припугнула Козлова тем, что скоро все раскрою, Стас тоже испугался. Он написал то письмо и перетрусил – вдруг я каким-то образом об этом узнала и решила, что убийца – он сам?
В это время к дому подъехал автомобиль, и через минуту на пороге появился Коля Лесников – весь в белом.
– Здрасте! – сказал он. – А Марина как, готова? Вы ведь ее отпустите со мной? Я у отца специально машину взял. Пить не буду, даже шампанское. Так как – отпустите?
– Отпущу, – зловещим голосом ответил Покровский, добыв из кармана лесниковскую писульку. – Если ты объяснишь мне вот это. Что это, черт побери, ты такое тут изобразил?
Коля бросил взгляд на записку и смутился.
– Это, Андрей Алексеевич, ничего. Это я просто мечтал. Мне безумно хочется завоевать вашу дочь, а как я это сделаю? Я всего лишь аспирант...
Покровский немедленно оттаял и похлопал Лесникова по плечу:
– Ничего-ничего, ты парень талантливый, у тебя еще все впереди.
– Андрей Алексеич! – позвал из кухни Генрих. – Можно тебя на минутку?
– Извините, – бросил Покровский и отправился на зов.
Генрих стоял возле мойки и протирал стаканы.
– Андрей Алексеич, тебе ничего не надо? Я бы пораньше лег спать – столько впечатлений, голова кругом.
– Конечно, ложись. В чем проблема?
– Ну... Может, вам с Натальей чего нужно приготовить на вечер? Поесть, попить?
Нам хватит друг друга, – заверил его Покровский.
У тебя любовь, я понимаю, – вздохнул проницательный Генрих. – И Наталья на тебя запала – сразу видно. Только намучаешься ты с ней. Дамочка она резвая и норовистая, почище иной кобылки. Может, стоит ее коньячком расслабить? Я уже обратил внимание: маленькая рюмочка коньячка на голодный желудок действует на людей умиротворяюще.
Ну нет, Генрих, – покачал головой Покровский. – Возможно, мне сегодня придется действовать в два раза решительнее, но напиться я ей не дам. Ты плохо представляешь себе, в какого монстра она превращается пьяная. Сначала ее будет тошнить, а потом она примется исполнять песни из кинофильмов.
Мы поедем, папа! – крикнула из холла Марина. – Иди нас проводи!
Покровский пошел их провожать и, заперев за парочкой дверь, прямым ходом направился к музыкальному центру.
Включу романтическую мелодию! – сообщил он Наташе, которая стояла посреди комнаты, сложив руки на груди. – Мы с вами даже можем потанцевать. Погасим свет и крепко обнимемся. И когда вы совсем расчувствуетесь, я вас поцелую.
Вот уж дудки! – заявила она мстительным тоном.
– Что значит – дудки?
– Помните, я умоляла вас меня поцеловать, а вы отказались?
– Отказался?
– Категорически отказались.
– Я был не в себе.
– И я вас предупредила: чтобы вы больше никогда не смели поднимать этот вопрос! Я останусь верна своему слову.
– Бесповоротно? – уточнил Покровский.
– Да. Тем более что вы испытываете по отношению ко мне благодарность. А если у мужчины к женщине
