ее комнаты хлопнула, и все стихло.
– Вот это да! – пробормотал детектив. – Никогда не жил в одной квартире с собственной секретаршей. Оказывается, это страшно увлекательное дело!
На следующий день Элла решила, что ей нужно побывать на месте преступления. То есть в своей квартире. Принять решение и то оказалось нелегко, а уж заставить себя осуществить задуманное и подавно. Ей чудилось, что все соседи предупреждены о том, что ее необходимо поймать и сдать в милицию. Поэтому она поглубже надвинула шапку на лоб, завязала ее уши под подбородком и опустила на глаза меховой козырек. Потом до самых очков замоталась шарфом.
Самое обидное, что каждая собака во дворе ее узнавала. С ней здоровались все, кто попадался навстречу. Одна тетка из соседнего подъезда даже решила высказать ей свои соболезнования. Тетка была из тех, которые все свободное время посвящают разговорам – по телефону и живьем. Если бы Эллу ловили, она бы знала. Но, судя по ее реакции, никаких слухов на этот счет не ходило, поэтому Элла слегка успокоилась и, заранее достав ключ, взбежала по лестнице на свой этаж.
Некоторое время назад дверь была опечатана, но потом в нее кто-то входил. Коврик валялся вверх ногами, и Элла подумала: не сидит ли внутри засада? Однако нет – когда она вошла, никакой засады там не оказалось. В квартире стоял чужой запах, но и только. Схватившись за горло рукой, она заглянула в кухню, но ничего особенного не увидела.
Делать здесь было решительно нечего. Элла прямо в сапогах прошла по коврам к шкафу и побросала в пакет кое-что из вещей. Потом заперла дверь и позвонила в соседнюю квартиру, где жила одинокая поэтесса Юлия Юшкина. Большую часть суток она проводила дома и могла что-нибудь слышать в ночь убийства.
– Элла, – мрачно сказала та, появившись на пороге в ужасных тренировочных штанах и свитере по колено. – Ваш муж накануне смерти ругался матом.
– А не могли бы вы... – Элла сделала в воздухе затейливый жест рукой. – Рассказать все как-нибудь поподробней?
– Как он ругался? – удивилась Юлия и подняла соболиные брови к самой кромке волос.
– Вообще все, что вы слышали.
– Я не только слышала, но и видела, – торжественно сообщила Юлия. – Видела, как он пришел домой. Вышла, знаете ли, за газетой, а он как раз появился из лифта. Припал животом к двери и начал возиться и сопеть.
– Что-то я не совсем поняла, – перебила Элла. – Игорь что, был пьян?
– Нет, ну что вы? Зачем пьян? Просто он прижимал коленкой к двери портфель и одновременно вставлял ключ в замок. Я ему говорю: «Игорь, вам лучше поставить его на пол, тогда дело пойдет». А он отвечает: «Не могу, Юлечка, он слишком ценный».
– Вы уверены, что это был именно портфель? – немедленно спросила Элла.
Дело в том, что у Астапова никогда не было портфеля. «Дипломаты» были, и папки были. Портфелей не было.
– Конечно, уверена! – воскликнула Юлия. – Я же не слепая! Такой коричневый с двумя серебряными замочками.
– Так что, он ругался матом, потому что у него дверь не открывалась?
– Нет-нет, при мне бы он себе этого не позволил! – испугалась Юлия. – Это было позже, уже к ночи. Точное время не могу назвать – меня уже милиционеры с этим временем наизнанку вывернули. Но я никогда не смотрю на часы – я живу ощущениями! Просто было темно, и лифт давно не шумел. Поэтому я и решила, что уже ночь.
И вот я пошла выносить мусор. Ночью, знаете ли, выносить мусор гораздо комфортнее, чем днем. Ни с кем не столкнешься на лестничной площадке, и, если по дороге в голову придет рифма, никто тебя с толку не собьет. Выхожу я, значит, на площадку и слышу – из вашей квартиры доносятся крики и брань. Понятно, что кто-то ругается. Я прислушалась – невольно, конечно! – звучал голос вашего мужа. Он очень громко кричал и сердился. И голос был только его. Он кричал, потом делал перерыв и снова кричал. Из чего следует вывод, что он разговаривал по телефону.
– А что, что он кричал? – нетерпеливо спросила Элла.
– Ну, это вам лучше знать, – пожала плечами Юлия. – Вы ведь как раз пришли домой.
– Я?! – громко воскликнула изумленная Элла. – Я пришла домой? С чего вы взяли?
– Я вас видела. Понимаете, я всегда поднимаюсь к тому мусоропроводу, который на полплощадки выше, а не к тому, который ниже. Люблю, знаете ли, послушать, как гремят в полете пустые банки. Поскольку основной моей пищей являются консервы, выносить мусор для меня – истинное развлечение.
– И что?! – раздраженно вскинулась Элла, которой хотелось задушить поэтессу за ее дурацкую уверенность. Видела она ее! Вот ведь дура какая!
– И ничего. Я стояла вон там, наверху, а вы подошли к двери, открыли ее своим ключом и скрылись внутри.
– Я с вами поздоровалась? – спросила Элла. – Вы видели мое лицо?
– Нет, – немного подумав, призналась Юлия. – Но на вас было ваше пальто.
– Какое мое пальто? – едва сдерживаясь, чтобы не завопить в полный голос, уточнила Элла.
– Длинное черное пальто с капюшоном. Вы как раз и были в капюшоне.
– Это была не я, – простонала Элла и для убедительности потрясла перед собой руками с растопыренными пальцами. – И пальто тоже было не мое. Мало ли таких пальто продается!
– Ну, может быть... – не слишком уверенно согласилась Юлия и, пожав плечами, добавила: – Но милиции я сказала, что это были вы. Да и кто еще, кроме вас, может открыть дверь ключом и спокойненько войти в квартиру?
– Убийца, наверное! – рявкнула Элла. – Вы ее хорошо рассмотрели?
– Помилуйте, Эллочка, зачем мне
– Выше, чем я?
– Мне сейчас так кажется. Или это были вы, но на каблуках.
– Это была не я! – завопила Элла.
– И хорошо, и ладно, – успокаивающе сказала Юлия. – Не вы, так не вы. В конце концов, компетентные органы разберутся.
Вот в этом Элла как раз очень сильно сомневалась. Улики против нее множились, словно микробы в питательной среде.
Распрощавшись с соседкой, она бросилась обратно в квартиру и залезла в шкаф – черное пальто было на месте, и ничто не говорило о том, что его кто-то недавно надевал. Тогда Элла принялась за поиски коричневого портфеля. Она-то хорошо знала, где можно спрятать вещь такого размера! Никакого портфеля в квартире не оказалось.
Выходит, что? Его забрали? Может быть, Астапова вообще убили из-за этого портфеля? Он сказал поэтессе, что портфель слишком ценный, чтобы ставить его на пол. И теперь этого ценного портфеля нет, а Астапов мертв. И в то время, когда он с кем-то ругался по телефону – если верить Юлии, даже произносил нецензурные слова! – в квартиру вошла женщина в длинном черном пальто с капюшоном на голове. Она открыла дверь своим ключом и, возможно, стукнула Игоря сковородой по голове. Интересно, а это черное пальто она надела специально? Чтобы подумали, что она – Элла?
– Какую кухню ты предпочитаешь? – спросил Овсянников, заводя мотор и медленно трогаясь с места.
– Мне все равно, – ответила Элла, нацеленная совершенно на другое. – Скажи, а ты можешь узнать у этого твоего клиента Михальченко про типа, которого убитый Астапов тем вечером сопровождал в театр?
– Да я уже давно все узнал, – отмахнулся Овсянников. – А тебе зачем?
